Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями

Ощутив, что дверь начала открываться, я сделал усилие над собой и вновь протянул руку к фотокамере; однако, прежде чем я успел повернуть его к двери, последняя захлопнулась со страшным грохотом, наполнившим комнату гулкими отголосками. Я подскочил на месте, словно испуганное дитя. За грохотом угадывалась своенравная и огромная Сила. Вы понимаете меня?

К двери более не прикасались, но сразу же после этого скрипнула корзинка, в которой лежал кот. Истинно скажу вам: на спине моей все волоски стали дыбом. Я понял, что вот-вот доподлинно узнаю, опасно ли для жизни то, что бродит сейчас по комнате. Кот вдруг испустил жуткий вопль, разом прервавшийся; а потом — слишком поздно — я включил вспышку и в свете ее заметил, что корзинка лежит на боку, крышка открыта, а кот частью тела вывалился из нее на пол. Более ничего мне различить не удалось, однако же и этого было достаточно, чтобы понять: разгуливавшее в комнате существо или тварь обладает губительной силой.

На последующие две-три минуты в комнате воцарилась странная тишина, и поскольку я понятным образом был ослеплен вспышкой, все за пределами Пентакля заливала угольная тьма. Настало самое страшное мгновение. Стоя на коленях внутри звезды, я поворачивался на месте, стараясь рассмотреть то, что приближалось ко мне.

Зрение понемногу возвращалось ко мне, я взял себя в руки и вдруг увидел эту тварь вблизи водяного круга. Большая и расплывчатая, она любопытным образом шевелилась подобно повисшей в воздухе тени громадного паука на самой грани барьера. Торопливо обходя круг, тварь явно пыталась найти доступ внутрь, но то и дело отдергивалась, словно живое создание, прикоснувшееся к раскаленному железу.

Снова и снова обходила она периметр, снова и снова я поворачивался следом за нею. Наконец она остановилась напротив одной из впадин между лучами звезды, как бы собираясь перед колоссальным усилием. Она отступила за пределы свечения вакуумных трубок, а потом бросилась прямо на меня, явным образом обретая при этом форму и твердость. Движением управляла грозная и злая решимость, не сомневавшаяся в успехе. Стоя на коленях, я откинулся назад, припав на левую руку и бедро в отчаянной попытке избежать натиска приближавшейся твари. Правой рукой я пытался нащупать выпавший из нее револьвер. Жуткая тварь одним движением перемахнула через чесночную и водяную преграды, приблизившись к самой впадине пентакля. Кажется, я закричал. А потом тварь отступила — столь же внезапно, как и приблизилась — но на сей раз казалось, что ее отбросила некая могущественная и невидимая сила.

Прошло, должно быть, несколько мгновений, прежде чем я осознал, что нахожусь в безопасности, скрючившись в самой середине пентаклей, ощущая жуткую пустоту и потрясение, я вновь и вновь обращал свой взгляд к барьеру; однако тварь исчезла.

Тем не менее, мне удалось кое-что выяснить, ибо теперь я знал, что Серую комнату посещает призрачная чудовищная рука.

Приглядываясь к моей ограде, я вдруг заметил то, что едва не позволило чудовищу прорвать барьер. Двигаясь внутри пентакля, я, должно быть, прикоснулся к одной из плошек с водой; ибо как раз там, где тварь совершила свое нападение, кувшинчик, охранявший впадину, был сдвинут к одной стороне, оставляя таким образом приоткрытой одну из пяти дверей. Торопливым движением я вернул его на место, вновь ощутив себя в безопасности, так как причина была найдена и ограда моя оставалась надежной. Я вновь ощутил надежду на то, что все-таки увижу рассвет. После того как тварь едва не добилась успеха, мной овладело достойное сожаления ощущения собственной слабости, твердившее, что никакие барьеры не смогут оградить меня от подобной Силы. Можете ли вы понять меня?

Долгое время я не мог заметить призрачную руку; но наконец как будто бы раз или два различил слабое колыхание посреди теней, окружавших дверь. Чуть погодя невидимое нечто подняло трупик мертвой кошки и в порыве злобной ярости принялось с глухим и мерзким звуком колотить им в закрытую дверь. Странное такое было чувство.

Минуту спустя открылась дверь и дважды хлопнула с большой силой. В следующее мгновение исполненная ярости тварь метнулась ко мне из теней. Инстинктивным движением я бросился вбок, сняв при этом свою руку с Электрического Пентакля, на который опустил ее в миг прискорбной неосторожности. Близость обоих пентаклей отбросила чудовище, хотя по моей собственной глупости оно вновь получило возможность пройти внешние барьеры. Признаюсь, что какое-то время просто дрожал от страха. Я вновь постарался устроиться в самой середине пентаклей, встав на колени, стараясь занимать там как можно меньше места.

Стоя на коленях, я задумался о природе обоих случаев, едва не позволивших твари добраться до меня. Не оказывает ли она воздействие на меня, вынуждая к непроизвольным, ошибочным движениям, ставящим меня под угрозу? Мысль эта захватила меня, и я стал следить за каждым своим движением. И тут, распрямив усталую ногу, я коснулся одной из плошек с водой. Некоторое количество ее пролилось, однако благодаря своей наблюдательности я сумел исправить положение и вовремя вернуть кувшинчик на место. Тем не менее, в этот самый миг огромная черная, наполовину материализовавшаяся рука ударила из теней едва ли не в лицо мне — так близко от меня она оказалась — но и в третий раз она была отброшена назад некой колоссальной, всевластной силой. И все же помимо растерянности и испуга, в который на миг меня повергло это нападение, я ощутил недолгое прикосновение духовной дурноты, как если от меня была отъята доля тонкой и прекрасной внутренней благодати, ощущаемое только при излишнем приближении к чему-то нечеловеческому, и странным образом более ужасное, чем любая физическая боль, которую можно вытерпеть. Осознав по этому признаку степень и близость опасности, я на долгое время погрузился в уныние, вызванное жестоким и тупым воздействием этой Силы на мой дух. Не могу выразить эту мысль иными словами.

Я вновь опустился на колени в середине пентаклей, едва ли не с большим страхом приглядываясь к себе самому, чем к чудовищу; мне стало понятно, что если я не сумею охранить себя от нового внезапно осенившего меня порыва, то самым непосредственным образом поспособствую своей погибели. Понимаете ли вы, насколько ужасным было мое положение?

Остаток ночи я провел в пелене болезненного испуга и в таком напряжении, что не мог сделать и одного естественного движения. Мною владел всепоглощающий страх, постоянно напоминавший о том, что любое мое действие может оказаться внушенным влиянием, под которым, как мне было известно, я находился. А снаружи барьера все кружила и кружила призрачная длань, снова и снова пытавшаяся схватить меня. Дважды принималась она за трупик мертвой кошки. Во второй раз она долго хрустела костями несчастного животного. И все это время жуткий ветер дул на меня из левого угла комнаты, из-за кровати.