Виктор Точинов - Сказки летучего мыша

Валентин мог быть не заказчиком. Мог сам выполнять (возможно, втемную) некое поручение в «Графской Славянке» – для выполнения которого необходим полный комплект конечностей. И что же – если принять эту версию – сделает Архивариус после смерти исполнителя? Станет искать нового? А может, уже нашел? Вернее, тот сам нашел его…

Ничего из своих подозрений Кравцов не озвучил.

Архивариус пожал плечами:

– Ну что же… Если вас, как и юношу Пинегина, интересуют какие-либо исторические загадки, связанные с дворцом Самойловой (Кравцов кивнул), – то особо порадовать не могу. Здание как здание, жила себе там тихо и мирно разошедшаяся с мужем графиня с приемными дочерьми… Никакого криминала. Никаких мистических легенд – они Пинегина тоже интересовали. Знаете, у меня ведь нет исторического образования… Самоучка. Но опыт прежней работы помогает увидеть свежим взглядом то, что историки-профессионалы не замечают. Нащупать связи между давно позабытыми фактами – пользуясь методами, которым на истфаках не учат. Так вот, заверяю: в истории дворца все чисто. По крайней мере в тех документах, что я поднял – ни единой зацепочки.

Кравцова такое заявление не смутило.

– Допустим… Тогда просветите, почему особняк считается «графини Самойловой»? А где был граф?

Архивариус улыбнулся.

– Тут тоже никакой загадки. Графиня Юлия Павловна по материнской линии происходила из известного рода графов Скавронских, по отцовской (официально) из не менее известного рода фон Паленов. Молодой девушкой она вышла замуж за флигель-адъютанта Императора Николая Первого, за графа Николая Самойлова, – но прожила с ним недолго, и вскоре разошлась, не разводясь… А некоторые непонятки в истории рода Самойловых связаны как раз с теми временами, когда Юлия Павловна еще не вошла в это семейство… К тому же все произошло задолго до строительства особняка в «Графской Славянке» и к делу отношения не имеет.

– Как знать, – протянул Кравцов. – С делами минувших дней всякое бывает. Может, пройдемся конспективно по этим непоняткам?

– Да ради Бога… Особой чертовщины и мистики я там не нашел – так, два момента, связанные с предками графини и ее мужа… Зато есть один криминальный сюжет, весьма громкий для своего времени. Но, повторюсь, он прогремел за тридцать лет до строительства «Графской Славянки». К тому же имение первоначально принадлежало не Самойловым, но Скавронским и досталось графине в качестве приданого.

– И все же?

– Ну, во-первых, есть легенда: Екатерина Вторая увидела знамение, предвещающее ее смерть, по пути именно на бал в особняке Самойловых – в их городском особняке, естественно. Не то метеор, не то падающую звезду – увидела и сказала, что точно такой знак видела перед самой своей кончиной императрица Елизавета – значит и ей, Екатерине, суждено жить недолго. Вскорости действительно умерла. Вот и вся мистика.

Кравцов вздохнул разочарованно. Действительно, не густо. Фантастический рассказик можно выжать, самое большее. И то если присочинить, что падающая звезда оказалась кораблем галактических пришельцев.

– Я предупреждал – ничего особенного, – сказал Архивариус.

– Но как я понял – Самойловы были придворными первого ряда? Не ездила же Екатерина на балы к кому попало, угоститься на дармовщинку?

– Да уж, – улыбнулся Архивариус. – Генерал-прокурора Сената – а именно этот пост занимал тогда граф Самойлов – «кем попало» назвать трудно…

– А второй эпизод? Подобного же рода? – Кравцов слушал внимательно, делая пометки в блокноте – дабы не запутаться в родственных связях графских родов восемнадцатого-девятнадцатого веков.

– Там скорее не эпизод… Некая смутная тенденция… Дело в том, что графиня Скавронская, мать Юлии Павловны Самойловой, в начале прошлого века… Отставить! Естественно, позапрошлого, – все никак не привыкну… Короче, в начале девятнадцатого столетия она засветилась среди поклонников Лабзина. И он, надо сказать, выделял ее среди толпы пресловутых поклонников. И – внимание! – неоднократно бывал в ее поместье, в «Графской Славянке». Но в старой, еще деревянной усадьбе…

– Простите мою серость – но кто такой Лабзин? Я, к сожалению, пишу не исторические романы.

– О, Александр Федорович Лабзин в свое время пользовался изрядной популярностью! По многим недоказанным подозрениям был он дьяволопоклонник; но совершенно бесспорно – мистик, масон, переводчик трудов западных чернокнижников, драматург, издатель журнала «Сионский вестник»…

Кравцов загрустил. Ну вот, думал он, появился на горизонте «Сионский вестник», а с ним и масоны, сейчас появятся продавшие Россию жиды, и последует призыв их бить, а Россию спасать… Старая песня о главном, до тошноты скучная.

Он ошибся. По словам Архивариуса, среди последователей Лабзина лиц иудейского вероисповедания как-то не наблюдалось. Наоборот: одни христиане, почти все русские, больше того – сплошь люди видные: придворные, высшие чиновники, военные в немалых чинах, богатые представители петербургской знати…

– И чем закончился интерес этого Лабзина к графине и ее усадьбе? – спросил Кравцов.

– По-моему, Лабзин просто не успел довести задуманное до конца. Им и его окружением заинтересовались. История малоизвестная. Дело было так…

Он устроился поудобнее в кресле и рассказал Кравцову действительно малоизвестную историю о деятельности спецслужб старых времен. История предварялась достаточно длинным вступлением, и лишь косвенно касалась графини Самойловой. Тем не менее впоследствии Кравцов изложил ее в письменном виде – вполне могла пригодиться для очередного романа (будут еще романы! обязательно будут!).

– Император Александр I, – начал Архивариус, – был либеральнейшим человеком. Терпимым до глупости…

Предания старины – II

«Умирающий сфинкс». 1809 год

(Рассказ Архивариуса, записанный по памяти Кравцовым. Отдельные – не слишком наукообразные – особенности речи рассказчика сохранены.)

Император Александр I, без сомнения, был либеральнейшим человеком. Терпимым до глупости. Плоды это приносило соответствующие. Достаточно сказать, что ребят, заливших впоследствии кровью Сенатскую, он мог легко и просто прихлопнуть еще в начале 1820-х годов, причем без казней и каторги. Все сведения о тайных обществах будущих декабристов у императора были – вплоть до поименных списков их членов. Отправил бы десяток-другой горячих и скучающих в мирное время офицеров в отставку, разослал бы их по родимым поместьям – глядишь, в одиночестве, не подзуживая друг друга, занялись бы чем-нибудь полезным, плюнув на якобинские бредни.