Укус - Ричард Карл Лаймон
Но дозатору в руках Кэт выпала участь выкачивать кровь изо рта Эллиота.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Видишь? — Она извлекла трубку дозатора из его рта, опустила ее в большой стеклянный бокал, зажатый в левой руке, и сдавила желтую грушу. Кровь вытекла внутрь. К тому моменту, как дозатор опустел, стакан был почти наполовину полон.
— Собираешься выпить?.. — спросил я.
— Просто не хочу, чтобы она расплескалась тут повсюду, когда мы будем выносить его. И без этого проблем хватает. — Выжав дозатор до конца, она снова запихнула трубку трупу в рот. С сосущим звуком емкость начала заполняться кровью. Увенчалась процедура вязким хррфф — звук навроде того, что издает трубочка, когда вы пытаетесь достать ею сок с самого дна пакетика.
Кэт спустила кровь в бокал и протянула его мне со словами:
— Вот. Вылей это, пожалуйста.
Я принял бокал из ее рук. Ее пальцы оставили кровавые отпечатки на стекле.
— Куда?
— Мне все равно. Раковина, ванна, туалет… — Она пожала плечами.
— Ладно.
— Можешь взять еще вот это? — Кэт протянула мне дозатор. Я все еще сжимал коробочку с пластырем в одной руке, так что дозатор пришлось опустить в бокал с кровью. — Просто сполосни, — напутствовала она. — Потом я брошу его в посудомоечную машину.
— Хорошо. Сейчас буду.
Кровь неспешно уходила в сливное отверстие. Включив воду погорячее, я промыл бокал и дозатор так тщательно, как только мог. Вроде бы по окончании процедуры они приняли более-менее чистый вид. Оставив их в раковине, я вернулся в спальню.
На пороге уже стояла Кэт, завернутая в черную простыню.
— Брошу ее потом в стирку, — пояснила она.
— Как скажешь.
Она закрылась в ванной.
Я же остался в комнате один.
Пришла идея одеться. Может быть, не самая лучшая. Странно было бы щеголять полной одежкой, в то время как Кэт будет в одних кожаных туфлях. Да и потом, самая грязная часть работ была явно еще впереди.
Так и оставшись в полотенце поверх трусов, я шагнул к кровати. Матрас был упакован в белый пластиковый чехол. Довольно мудрое решение, если тебя регулярно посещает парень вроде Эллиота. Чехол выглядел довольно-таки чистым. Хотя, кое-где кровь сегодня все же просочилась сквозь простыню. Пройтись бы по пятнам щеткой — следа б не осталось.
Я уже было хотел сам их счистить, но, возможно, у Кэт есть свой устоявшийся ритуал ведения хозяйства. Как у многих женщин. Влезешь со своим монастырем в готовый уклад — получишь втык.
Потому я просто присел на краешек матраса и стал ждать ее.
Эллиот так и не обратился в прах.
Возможно, и не собирался.
Я старался не смотреть на него, но замкнутое пространство тому не способствовало.
Он умер с гримасой на лице — губы растянуты, зубы наружу. Что сразу напомнило мне о сбитых кошках. Пару раз встречал на дороге. Кошкам смерть почти все время оставляет какую-нибудь уродливую гримасу.
Вот только кошек со стальными клыками встречать не доводилось.
Кстати, и о вампирах со стальными клыками лично я ни разу не слыхал. Эллиот, скорее всего, был просто сумасбродом-садистом, пристрастившимся к крови (а считать себя вампиром и быть им — все же две большие разницы, согласитесь), возможно, еще и дантистом. Эти клыки были явно сработаны под заказ. Может быть, он сделал их сам… чтобы лучше кусать тебя, внученька.
Мой взгляд переместился к его члену.
Чтобы лучше трахать тебя, внученька!
Мне вдруг захотелось накрыть его чем-нибудь. Я поднялся, поправил сползшее полотенце и пошел к его плащу — тот так и лежал на ковре посреди комнаты.
Похоже, он был сделан из черного атласа, как простыня. Бирок не было. Когда я поднял его, воздух в комнате заставил ткань развеваться. Тем не менее, эта одежка была чем-то более материальным, чем ночная рубашка Кэт. Свет просматривался сквозь плащ, но едва-едва.
Я понес плащ к его обладателю.
— Примерь его, — сказала Кэт у меня за спиной. Она стояла в дверном проеме, с улыбкой склонив голову набок.
— Не любитель плащей, — сказал я в ответ.
На ней все еще были одни лишь туфли. Никаких попыток прикрыть себя.
Кровь Кэт смыла, но раны перевязывать не стала. Я приметил две ранки на ее лобке. От верхних зубов, судя по всему. Другая пара была, видимо, ниже, вне досягаемости взгляда.
Что-то под моим полотенцем определенно ожило. Даже плащ бы меня не спас — он свисал с моей руки вдоль бока. Чтобы с позором не выпасть из амплуа хладнокровного война, я развернулся к Кэт спиной и сказал:
— Накрыть его надо. Тряпка — в самый раз.
— Надо ли?
— Ну, он голый.
— Зачем портить хороший плащ? К следующему Хэллоуину вполне сгодится. А труп мы завернем в чехол из-под матраса.
— Вот как. Ладно.
— Мы его хорошенько замотаем — чтоб кровь не подтекала.
— Мудро, — ответил я.
Я отбросил плащ в сторону. Мы с Кэт обступили кровать с двух сторон и принялись стягивать с матраса чехол.
И я продолжал поминутно бросать на нее взгляды. Не только из-за ее наготы — во многом еще потому, что мы стояли теперь близко к свету, что открывал все больше и больше следов от застарелых укусов. На плечах, на руках, на груди. Как и те, что были на ее спине, эти были лишь бледными призраками тех ран, что когда-то были — призраками, готовыми вот-вот исчезнуть.
Меня пугало их количество.
Слишком много.
Особенно — на груди.
Я был чертовски рад, что мы прикончили этого парня. Надо было сделать это еще год назад.
Пока мы высвобождали матрас, с меня свалилось полотенце. Ну и черт с ним — поднимать и повязывать его заново я не стал; все равно б не удержалось. Все равно на мне на хотя бы трусы — качественно больше, чем на Кэт.
Мы расстелили чехол позади головы Эллиота.
— Я — за ноги, — сказала Кэт.
Кивком я одобрил ее выбор. Заступив на пластик чехла, я склонился над Эллиотовой головой. Кэт на другой стороне поддела труп за лодыжки и задрала его ноги вверх.
— Готова? — спросил я.
— Готова.
Я продел руки под мышки трупа и поднял свой конец.
Для такого худощавого парня Эллиот что-то многовато весил.
Мы не пытались поднять его в воздух целиком. Гусиными шажками мы с Кэт начали отступать назад — Эллиот болтался посередке, почесывая голой задницей ковер.
