Стивен Кинг - Цикл оборотня (сборник рассказов и повестей)
Первый день, однако, был прекрасным – местность оказалась необычайно красивой, и даже Кларк, что было весьма непривычно, несколько раз в восхищении замолкал. Они провели ночь в чудесной деревенской гостинице западнее Юджина, занимались любовью не один, а два раза (для этого она определенно не считала себя староватой), а утром направились на юг, рассчитывая попасть на водопад Кламат-Фоллс. Они ехали по шоссе штата N 58, и это было правильно, но потом, после ленча в городке Окридж, Кларк предложил съехать с трассы, забитой грузовиками и лесовозами.
– Ну, не знаю… – Мэри отвечала с осмотрительностью женщины, которая от своего мужа уже наслышалась подобных предложений и навидалась их последствий. – Я не хочу там заблудиться, Кларк. там слишком пусто. – Она ткнула ухоженным ноготком в зеленое пятно на карте с надписью «Пустынный район Боулдер-Крик». – Видишь, «пустынный»; значит, ни заправочных станций, ни комнат отдыха, ни мотелей.
– Давай, поехали, – сказал он, отодвигая остатки бифштекса. Из музыкального автомата доносилась песня «Шесть дней в пути» в исполнении Стива Эрла и группы «Дьюкс», а за заляпанными грязью окнами носились на роликах мальчишки со скучающими лицами. Вид у них был такой, словно они лишь отбывают номер в ожидании, когда подрастут и разнесут к чертям весь этот город, и Мэри прекрасно понимала их состояние. – Ничего страшного. Через несколько миль к востоку мы вернемся на 58-е… потом свернем на юг, на шоссе штата N 42… вот тут, видишь?
– Ага. – Она увидела также, что шоссе N 58 обозначено жирной красной линией, тогда как 42-у – лишь еле заметной черной рисочкой. Но она наелась мяса с картофельным пюре и, чувствуя себя удавом, только что проглотившим козленка, не хотела вступать в спор с инстинктом первопроходца своего мужа. Ей хотелось только разложить сиденье их доброго старого «Мерседеса» и немножко поспать.
– Потом, – продолжал Кларк, – вот эта дорога. Она без номера, значит, просто проселок, но зато ведет прямо в Токети-Фоллс. А оттуда остается только выскочить на федеральное шоссе N 97. Ну так как?
– Скорее всего, ты заблудишься, – ответила она – проблеск мудрости, о котором она потом вспоминала с запоздалым сожалением. – Но это не страшно, лишь бы нашлось где развернуться нашей «Принцессе».
– Вот это истинно по-американски! – просиял он и снова придвинул к себе тарелку. И принялся сосредоточенно доедать.
– Тьфу, – сказала она, прикрывая рот рукой и морщась. – И как ты можешь это есть?
– Совсем неплохо, – произнес Кларк таким бесцветны тоном, что только жена могла понять его значение. – Кроме того, путешественнику надлежит питаться туземной пищей.
– Похоже, кто-то вычихнул нюхательный табак на осклизлую котлету, -продолжала она. – Повторяю: тьфу.
Они выехали из Окриджа в хорошем расположении духа, и поначалу все шло замечательно. Неприятности начались, когда они свернули с шоссе N 42; на необозначенный проселок, который, по мнению Кларка, должен был вывести их прямо в Токети-Фоллс. Первое время было нормально: проселок был гораздо лучше 42-го, которое даже летом было все в ухабах и ямах. Они весело ехали, по очереди меняя кассеты в плэйере. Кларк обожал Уилсона Пикетта, Эла Грина и группу «Поп стейплз». Вкусы Мэри были диаметрально противоположными.
– Что ты находишь во всех этих белых парнях? – спросил он, когда она поставила свою любимую вещь – «Нью-Йорк» Лу Рида.
– За одного из них я вышла замуж, – ответила она, и Кларк рассмеялся. Первый признак тревоги появился пятнадцать минут спустя, когда они доехали до развилки. Оба участника выглядели одинаково многообещающими.
– Ну и ну, – произнес Кларк, протягивая руку и щелкая кнопкой отделения для перчаток, чтобы достать карту. Он долго изучал ее. – Этого нет на карте.
– Приехали, – сказала Мэри. Она уже засыпала, когда Кларк наткнулся на развилку, и поэтому была слегка раздражена. – Хочешь совет?
– Нет, – ответил он тоже несколько раздраженным тоном, – но, видимо, все равно его получу. А я теперь не могу, когда ты вот так пялишься на меня, хотя сама ничего не знаешь.
– Что это за дорога, Кларк?
– Я чувствую себя, как старый пес, который пукнул под столом, где обедает семья, давай, говори все, что ты обо мне думаешь. Изливай все это на меня. Твоя очередь.
– Давай вернемся, пока еще есть время. Вот мой совет.
– Ага. Отчего бы тебе не вывесить на дороге знак «ПОКАЯНИЕ»?
– Это что, шутка?
– Не знаю, Мэри, – мрачно произнес он и уселся, поглядывая то на карту, то на местность за заляпанным ветровым стеклом. Они были женаты почти пятнадцать лет, и Мэри достаточно хорошо знала его и была уверена, что он будет настаивать на том, чтобы ехать вперед… не только несмотря на неожиданную развилку, а как раз из-за нее.
«Когда Кларка Уиллингема гладят против шерстки, он не отступит», -подумала она, прикрывая рот, чтобы он не заметил ее усмешки.
Она не успела. Кларк взглянул на нее, приподняв бровь, и ее кольнула неприятная мысль: если она за столько времени научилась читать его так же легко, как школьную хрестоматию, то ведь и для него она так же ясна.
– В чем дело? – спросил он чуть-чуть повышенным тоном. Вот тут-то -даже до того, как она уснула, дошло до нее теперь, – рот у него начал стремительно уменьшаться. – Хочешь принять участие, дорогая?
Она покачала головой:
– Просто горло прочищаю.
Он кивнул, сдвинул очки на лоб и склонился над картой, почти уткнувшись в нее носом.
– Ладно, – сказал он, – свернуть надо налево, потому что мы так попадем на юг, в Токети-Фоллс. Другое ответвление ведет на восток. Наверно, к какому-то ранчо.
– Если на ранчо, то почему дорога имеет разметку посередине?
Рот Кларка еще чуть уменьшится.
– Дорогая, ты не представляешь, какие богачи бывают среди этих фермеров.
Она хотела сказать ему, что времена разведчиков пионеров давно прошли, что он вовсе не рискует головой, а потом решила, что ей гораздо больше хочется подремать на солнышке, чем грызться с мужем, особенно после такой восхитительной прошлой ночи. В конце концов, куда-то же они приедут, так ведь?
С этой утешительной мыслью, под тихое мурлыканье Лу Рида о последнем великом американском ките Мэри Уиллингем уснула. К тому времени, когда выяснилось, что выбранная Кларком дорога никуда не годится, ей снилось, что они вернулись в то кафе в Окридже, где накануне ели ленч. Она пытается всунуть монетку в музыкальный автомат, но щель забита чем-то, похожим на мясо. Один из мальчишек, игравших на стоянке, проходит мимо нее с роликовой доской под мышкой и в сбитой набекрень ковбойской шляпе.
«В чем тут дело?» – спрашивает его Мэри.
Мальчишка подходит, бросает равнодушный взгляд и пожимает плечами. «Просто труп какого-то типа разодран на кусочки для вас и для других. Мы тут ничего плохого не делаем; это массовая культура, дорогуша».
Потом протягивает руку, неожиданно щипнет ее за грудь и топает дальше. Оглянувшись на автомат, она видит, что он весь залит кровью и в нем плавает что-то расплывчатое, отдаленно похожее на части человеческого тела.
«Может, отложить бы этот альбом Лу Рида», – думает она, и в луже крови за стеклом на диск ложится пластинка – именно та, что ей хотелось, -и Лу начинает петь «Целый автобус веры».
Пока Мэри снился этот тягостный сон, дорога все ухудшалась, ухабы становились все больше, пока не слились в один сплошной ухаб. Альбом Лу Рида – очень большой – кончился и завелся сначала. Кларк не обращал на это внимание. Приятная улыбка, с которой начинался день, исчезла без следа. Рот у него сжался до размеров розового бутона. Если бы Мэри не спала, она бы заставила его развернуться обратно. Это он знал, как и знал то, каким взглядом она посмотрит на него, когда проснется и увидит эту узкую полоску крошащегося щебня, сдавленную с обеих сторон густым сосновым лесом, в который никогда не заглядывало солнце. Ни одна встречная машина не попалась с тех пор, как они свернули с шоссе N 42.
Он знал, что нужно было вернуться – Мэри терпеть не могла, когда он встревал в подобное дерьмо, забывая при этом, что гораздо чаще ему удавалось безошибочно находить путь в переплетениях дорог (Кларк Уиллингем принадлежал к тем миллионам американских мужчин, которые убеждены, что у них в голове компас), – но он продолжал катить вперед, поначалу из упрямой уверенности, что они обязательно попадут в Токети-Фоллс, а потом лишь слабо надеясь на это. Впрочем, развернуться действительно было негде. Если попробовать, то «Принцесса» по ступицы колес завязнет в болотистой канаве, примыкавшей к тому, что по недоразумению называлось дорогой, и Бог знает, сколько времени пройдет, пока не появится буксировщик, или сколько миль надо будет идти за ним пешком.
Потом наконец он выехал на место, где можно было развернуться, очередная развилка, и все же решил не делать этого. Причина была проста: правая дорога была из гравия с глубокими колеями, поросшими густой травой, а левая – широкая, асфальтированная и разделена пополам желтой чертой. Согласно компасу в голове Кларка, эта дорога вела на юг. Он уже чуял Токети-Фоллс. Пятнадцать километров, ну двадцать пять – тридцать максимум. Однако он еще поразмыслил, стоит ли разворачиваться. Когда позже он рассказал об этом Мэри, то увидел сомнение в ее глазах, но это действительно было так. Он решил ехать дальше потому, что Мэри зашевелилась, и он был совершенно уверен, что на разбитом, ухабистом участке, который он только что проехал, она проснется… и только взглянет на него своими прекрасными голубыми глазами. Только взглянет. Этого будет достаточно.
