Наталья Александрова - Клад Наполеона
– Чего? – Супруги дружно вылупили на него глаза. – Как такое случиться может?
– Хватит дурака валять, граждане Кукушкины! – рассердился Василий. – Говори, Михаил, кому паспорт продал? Дело серьезное, в убийстве тот тип из санатория замешан!
– Ми-иша! – взвыла Валентина и тут же прикрыла рот рукой, внимая строгому взгляду участкового.
Коза Клара Цеткин, не помня обиды, подошла к хозяйке и ткнулась ей в колени печальной мордой.
– Да я ничего, – забормотал Михаил, – я никому… это ж документ, что я, не понимаю, что ли…
– Быть того не может, дома его паспорт! – Валентина отпихнула козу и понеслась домой.
Василий подхватил расстроенного Кукушкина за локоть и повел его к подъезду.
– Я же говорил, что посадят! – напутствовал их тип в сиреневой майке с наколками на бицепсах.
В квартире Валентина Кукушкина рылась в ящиках комода, где хранила документы под бельем. На пол летели семейные трусы и атласные розовые лифчики поразительного размера, потом на свет появились сберкнижка, ее собственный паспорт и табель ученика девятого класса Кукушкина Вити с одними тройками, среди которых нечаянно затесалась четверка по физкультуре.
– Нету, – упавшим голосом сказала Валентина и плюхнулась на диван, потому что ноги ее не держали. Но тут же вскочила и с воплем «Паразит, совсем мозги пропил!» вцепилась мужу в жидкие волосенки.
– Спокойно, граждане, – Уточкин был наготове и ловко разнял супругов, – отношения потом выясните, а сейчас нужно с паспортом разобраться. Когда вы его в последний раз видели?
Выяснилось, что паспорт видели две недели назад, когда тот понадобился Михаилу, чтобы получить на почте посылку.
– От Люси, золовки, посылка пришла, – утирая слезы, сообщила Валентина, – они с мужем на Севере живут, вот, рыбу соленую иногда присылают, очень хорошую… И главное, я ведь сама ироду этому, – она кивнула на мужа, – паспорт выдала, а как не дать, если посылка на его имя… А он как получил посылку, так и загудел, половину рыбы они с дружками съели…
– А чего ж сама с ним не пошла? – поинтересовался участковый.
– Так смена у меня была! – Валентина всплеснула руками. – Я же работаю на птицефабрике! Кур полупотрошу! Как увидела я, что рыбы мало, так и отлупила его скалкой! А про паспорт из головы совсем вылетело…
– Да… либо посеял его по пьяному делу, либо на почте сперли, пока он ушами хлопал… – буркнул Василий, вставая.
– Что теперь делать? – Валентина снизу заглядывала ему в глаза. – Арестуете Михаила?
– Да кому он нужен-то! – с досадой ответил Уточкин. – Завтра с утра в отделение пускай идет и заявление напишет, что паспорт украли. А то не оберетесь потом неприятностей…
– Сама его отведу! – Валентина с готовностью закивала.
– Счастливо оставаться! – сказал на прощание Василий и вышел из квартиры в самом скверном расположении духа.
Эту ниточку следовало считать окончательно оборванной.
Вернувшись домой, Василий Уточкин увидел возле своего дома целых две машины, причем обе незнакомые. Одна – скромная, хоть и довольно новая, «Нива», вторая – синяя «Хонда». Обе машины были сильно забрызганы грязью, что немудрено на проселочных дорогах.
На пороге участкового дожидались хозяева машин – гражданин интеллигентного вида в очках, с кожаной папочкой под мышкой, и средних лет священник в аккуратной рясе, с реденькой пегой бородкой. Друг друга эти двое старались не замечать.
Увидев участкового, они оживились и двинулись ему навстречу.
– Здравствуйте, уважаемый! – внушительным басом проговорил мужчина в очках. – Позвольте представиться: Николай Николаевич Сретенский, из областного музея. Кандидат искусствоведения, между прочим. До нас дошли сведения, что в ваши руки попали большие художественные ценности…
– Здравствуй, сын мой! – высоким тенорком перебил Сретенского священник и протянул руку в благословляющем жесте. – Известно нам стало, что у тебя находятся принадлежащие церкви священные предметы. Я – отец Никодим, и прислал меня к тебе владыка Антоний, дабы возвратить церкви ее законное достояние…
– Принадлежащие церкви?! – возмущенно воскликнул Сретенский, как будто впервые заметив священника. – С какой стати они принадлежат церкви? Всякая находка принадлежит государству, в данном случае, поскольку находка представляет собой художественную и историческую ценность, она должна перейти в ведение областного комитета по культуре и поступить в наш музей!..
– И речи быть не может! – перебил его отец Никодим. – Эти ценности были похищены захватчиками у церкви, значит, они и должны быть возвращены церкви! Владыка Антоний благословил меня на то, чтобы я возвратил их…
– Постойте, постойте! – остановил спорщиков участковый. – Вы, значит, про те находки говорите, которые из озера?
– Ну да, конечно! – подтвердил Сретенский.
– Вестимо, сын мой! – впервые согласился с ним священник.
– Так это пока никакие не ценности, а вещественные доказательства по делу об убийстве, – подвел итог Василий. – Даже по нескольким убийствам. И пока следствие не закончено – я их никому не могу отдать. У меня свое начальство имеется, милицейское…
– Мы непременно переговорим с вашим начальством! – заверил Василия музейщик.
– У владыки Антония тоже знакомства имеются среди властей предержащих! – ревниво отозвался отец Никодим. – Так что пока еще неизвестно, как все повернется…
– Знаете что… – проговорил вдруг Василий. – Раз уж вы сюда приехали, взгляните на эти находки. Может, вы мне про них что-то важное расскажете, что поможет в расследовании!
– Охотно взгляну, сын мой! – оживился священник. – Прикоснуться к святыням – истинная радость для христианина!
– С удовольствием посмотрю! – отозвался Сретенский. – Кто же откажется от знакомства с художественными и историческими сокровищами, которые так долго были недоступны обществу!
Василий отпер двери. Принципиально не замечая друг друга, искусствовед и священник протиснулись в избу. Громко гремя ключами, участковый открыл замок на чулане, где хранились находки, и пропустил конкурентов внутрь.
Увидев содержимое ящиков, оба дружно ахнули и принялись перебирать сокровища, ревниво поглядывая друг на друга.
– Какая прелесть! – вздыхал Сретенский. – Этот оклад, несомненно, восемнадцатого века… а эта чаша, может быть, вообще семнадцатого…
Священник не отставал от него:
– Этот крест, может быть, носил сам преподобный отец Евстихий, окормлявший местную паству в позапрошлом веке! А этот оклад наверняка из тех даров, которые преподнес церкви купец первой гильдии Скоробогатов, достойнейший человек, церковный староста в предреволюционные годы!
– Я извиняюсь, – подал голос участковый. – Вам, конечно, интересно все эти вещички разглядывать, только для меня-то они вещдоки. У меня их завтра начальство заберет, отвезет в область, там они, конечно, будут сохраннее. А только пока они здесь, мне бы хоть что-то про них узнать, чтобы следствие с мертвой точки сдвинуть. Что это за вещи, как они в озеро попали, а самое главное – кто мог про них знать и что приблизительно находилось в том третьем ящике, который пропал? Я вам навстречу пошел, разрешил на всю эту красоту полюбоваться, так будьте уж так любезны, помогите и вы мне, если можете!
– Насчет этого ничего вам не могу сказать, – задумался Сретенский. – Я, как музейный работник, могу только установить, к какой школе относятся эти изделия и когда примерно их изготовили. На этом этапе изучения для меня, конечно, было бы особенно интересно составить их подробную опись…
– Опись бы хорошо составить, – вздохнул Василий. – А то вещички дорогие, мало ли что затеряется, а мне потом отвечать… не хочется быть крайним!
– Да вот, кстати, какой-то конверт! – Сретенский раздвинул чаши и кресты и извлек с самого дна ящика водонепроницаемый пакет, скрепленный печатью с орлом и свастикой. Торопливо вскрыв конверт, он извлек из него сложенный вдвое лист плотной желтоватой бумаги, по которому бежали строчки вычурных готических букв. – Я по-немецки немного понимаю, – проговорил искусствовед неуверенно. – Однако готический шрифт разбираю с трудом. Могу только сразу сказать, что это как раз и есть опись всего содержимого этого ящика. Думаю, что и во втором ящике мы найдем такой же конверт. Да, и еще могу прочесть имя того, кто составил опись. Вот тут, внизу, обычными буквами написано – штурмбаннфюрер Отто фон Армист. Судя по тому, как аккуратно и тщательно составлена опись, этот штурмбаннфюрер был человек образованный.
– Я, со своей стороны, – вступил в разговор священник, – со своей стороны могу посоветовать тебе, сын мой, поговорить с отцом Тимофеем, настоятелем Троицкой церкви в селе Узковатом. Этот достойный, уважаемый пастырь в весьма преклонных летах, и он прожил в здешних местах всю жизнь, так что может помнить и те давние события. А память у него очень хорошая, так что он расскажет тебе, сын мой, много полезного…
