Андрей Буровский - Сибирская жуть — 3

Вопрос был из тех, на которые так просто не ответишь. С минуту, не меньше, я тупо пялился на Монстра, пытаясь понять, шутит он или это всерьез.

— Ты понимаешь, для чего я тебе велел стучать в било?!

— Ну…

— Что «ну»?! Ты понимаешь, каково сейчас Светлане?!

— Так вы все тоже устали… Я и подумал — не надо стучать, надо, чтобы вы все отдохнули…

Я еще раз говорю про Светку, расписываю страдания потерявшегося, заброшенного в лесу человека… Монстр тупо смотрит на меня, по три раза повторяя тоже самое, — что мы все устали, и он решил нам дать отдохнуть.

На третий день поисков Светлану нашли. Она рассказала, что в первую ночь отлично слышала звук била и уже пошла по нему, но тут звук почему-то прекратился… Монстру я очень доходчиво объяснил, что будь на дворе время военное, я бы его просто пристрелил и был бы совершенно прав. Но понял ли сказанное Монстр, далеко не уверен.

Вроде бы он собирался поступать в театральное училище, и я от души надеюсь — больше в тайгу он не попадал. С такими и медведей-людоедов не надо, чтобы из тайги не возвращались!

Будет печально, если мой рассказ читатель воспримет, как сплошной «ужастик». Нет, в тайге, в том числе в северной тайге, о которой здесь идет речь, можно и жить, и работать много лет, не подвергаясь такому уж значительному риску. Я знаю много людей, которые проводили в поле каждый сезон целых тридцать, а то и все тридцать пять лет и жалеют только о том, что вынуждены были оставить эту непростую экспедиционную жизнь. Я сам приобрел ценный экспедиционный опыт в этих местах, в том числе и профессиональный.

Но даже стационарные работы и жизнь в большом лагере посреди тайги могут быть довольно тяжелыми. А пешие маршруты по тайге требуют хорошего КОЛЛЕКТИВА, хорошей ПОДГОТОВКИ и хорошего СНАРЯЖЕНИЯ — именно в такой последовательности. Всего этого у самодеятельных поисковиков нет.

Почему это опасно

Назовем вещи своими именами: на протяжении 1970—1980-х годов каждый или почти каждый сезон в тайгу выходили отряды очень плохо подготовленных, плохо снаряженных и очень часто — не очень вменяемых людей.

Многие из этих людей по своему состоянию здоровья и по своим психологическим качествам не должны были и на пушечный выстрел подходить к лесу… Разве что в городском парке. Многие из них были крайне наивны и совершенно искренне не понимали, что в тайге действительно может оказаться по-настоящему опасно. А очень часто в составе отрядов шагали маргинальные типы, к которым больше всего применим термин «частичная вменяемость». Эти люди могли застегивать пуговицы, считали деньги и умели читать, но уровень их интеллектуального развития и в 30, и в 40 лет не превышал нормального уровня подростка лет 12.

Одну такую группу я наблюдал очень близко, в процессе, так сказать, личного общения: меня познакомил с ними один парень из клуба самодеятельной песни. Эта «экспедиция» только что приехала из Москвы и как раз собиралась углубиться в тайгу, ехать на лесовозах или на арендованной машине до верховьев Ковы и там сплавляться по реке. Странное впечатление производил уже внешний вид этой публики: бичеватого вида парни, на которых достаточно взглянуть, чтобы диагностировать неврастению, а может быть, и отклонения посерьезнее. Странно одетые, обмотав вокруг головы цветастые платки, они расслабленно бродили вокруг угасавшего костра и вяло спорили, как его надо разжигать. Все они, кроме всего прочего, были удивительно малоподвижны, не энергичны, двигались неохотно и уныло. На лицах застыла скука и то особенное выражение, которое можно видеть у сопляка лет пятнадцати, когда он сидит на лавочке у подъезда и сообщает своего рода пароль другим таким же, так же скучно сидящем с полупотухшими папиросами: «Как меня все заколебало!!!».

Я не знаю, что может «заколебать» мальчика в пятнадцать лет до такой степени. Так же точно я не знаю, что «заколебало» членов «экспедиции», но выражение было то самое. Лица людей, которым жить на свете тоскливо и скучно, потому что решительно ни на что не хватает энергии.

Такие же выражения были и у девиц, бродивших вокруг в полурасстегнутых на груди мужских рубашках и с папиросами во рту. У этих, впрочем, взгляды были скорее липкими, оценивающими — взгляды потаскух. Исключением явились две совсем молоденькие девчушки, от силы лет по 18—19, очень хорошенькие, очень взволнованные и невероятно увлеченные перспективой общения с инопланетянами. Это были явно птички другого полета — по крайней мере, вполне вменяемые и достаточно энергичные девицы. Судя по многим признакам, они происходили из довольно примитивных семей, где духовные и интеллектуальные интересы просто отсутствовали, а хорошего гуманитарного образования получить не могли из-за скудости домашней подготовки и уровня преподавания в окраинных московских школах. Бедные девочки попросту оказались не способны в тогдашнем СССР утолить духовную жажду иначе, чем прибившись к полусумасшедшим сектантам и всерьез поверив в этот бред.

И у них, конечно, не было ни нормального полевого снаряжения, ни подходящей для тайги одежды. Оружие? Несколько финских ножей (тупых, как валенок) и единственное не зарегистрированное нигде охотничье ружье 28 калибра (на уток — сойдет), к нему — два десятка дробовых патронов.

Отдельно бродило еще существо лет сорока, абсолютно лысое, с лицом порочным и не вполне вменяемым. Я не сразу даже понял, какого пола это существо с одутловатым лицом, неприятно напоминающим то ли покойника, то ли обитателя психбольницы. Звали существо Вадиком несмотря на его сорок лет, и исполняло это существо в группе функции медиума, способного выходить в астрал, в нирвану, надевать и снимать чакры и так далее…

Читатель вправе верить или не верить, но эта группа ловцов «чертовых кладбищ» собиралась по совместительству ловить еще и снежного человека. Эти московские ребята, в основном студенты технических вузов, были уверены: снежный человек вовсе не человекообезьяна и не «недостающее звено» эволюции. Это, оказывается, чуть ли не космический пришелец, и уж во всяком случае — очень высокоразвитое существо. Снежный человек ловит из космоса энергию, для чего и служат антенны, принимаемые невеждами за шерсть, а вместе с энергией к нему приходит и невероятное количество самой сокровенной информации обо всем происходящем в космосе и на всевозможных планетах, населенных разумными существами.

На плече у главаря, вещавшего мне весь этот бред, умостился огромный черный кот. Зачем? Что будет делать кот в непролазной тайге?

— А у Воланда был тоже черный кот! — вполне серьезно ухмыльнулся главарь Сережа. Я не нашелся, что ответить.