Стивен Кинг - Игра Джералда

Как такое могло случиться? Я не знаю и – честно – не хочу знать. Наверное, я бы этим озадачилась, если бы мне стало хуже, когда голоса прекратились. Но мне стало лучше, и я забыла. И больше об этом не думала. Два года между затмением и днем рождения Вилла я прожила словно внутри полифонической фуги, мое сознание распадалось на десятки разрозненных фрагментов, и мое «божественное откровение» заключалось в следующем: если я сделаю так, как добрый и милый Брендон Майлерон считает правильным, тогда мне будет прямая дорога в дурдом – с диагнозом классическая шизофрения. И на этот раз рядом не будет вредного младшего брата, который мне проведет очередную шоковую терапию. На этот раз мне придется справляться самой, как мне пришлось самой выбираться из Джеральдовых наручников.

Брендон внимательно наблюдал за мной, пытаясь понять, какой результат возымели его слова. Наверное, он не сумел ничего разглядеть, потому что он повторил, но немного другими словами:

– Тебе следует помнить, что ты можешь и ошибаться. Независимо от того, как оно тебе видится. И еще, как мне кажется, тебе нужно смириться с тем, что ты никогда ничего не узнаешь наверняка.

– Нет, я узнаю.

Он удивленно приподнял бровь.

– У меня есть возможность узнать наверняка. И ты мне поможешь, Брендон.

Он снова заулыбался той неприятной улыбочкой – я почему-то уверена, что он даже не знает, что у него в арсенале улыбок есть и такая, – ну, та, которая говорит: «Ах эти женщины! Без них жить нельзя, и пристрелить их нельзя».

– Да? И как же?

– Ты устроишь мне очную ставку с Жобером.

– Нет, – сказал он. – Этого я не могу. Не могу и не буду.

Я не стану тебе пересказывать наш последующий разговор. Мы препирались около часа, в какой-то момент наша беседа скатилась на уровень «Ты с ума сошла, Джесс» и «Это моя жизнь, Брендон, и даже и не пытайся ее контролировать». Я решила, что в крайнем случае я ему скажу, что, если он не пойдет мне навстречу, я встречусь с газетчиками – я была почти на сто процентов уверена, что такая угроза должна возыметь действие, – но мне все-таки не пришлось прибегать к таким крайним мерам. Я сделала проще: я расплакалась. Наверное, это было нечестно. И сейчас, когда я об этом пишу, я себя чувствую неуютно, потому что я вроде как поступила неправильно. Но, с другой стороны, меня это не беспокоит. Это был просто очередной ход в извечной войне полов. И ход, как выяснилось, выигрышный. Пока я не расплакалась, он не верил, что я говорю серьезно. Забавно, правда?

В общем – чтобы долго не расписываться, – он пошел звонить кому-то по телефону, а когда вернулся обратно в комнату, сказал, что завтра в Чемберленском окружном суде состоится очередное слушание по делу Жобера. Он сказал, что если я действительно не шучу – и если у меня есть шляпка с густой вуалью, – он проведет меня в зал суда. Я, разумеется, согласилась, и хотя у Брендона было такое лицо, как будто он искренне убежден, что совершает самую крупную в жизни ошибку, он не отступился от своих слов.

Джесси пару секунд передохнула и вновь застучала по клавиатуре – теперь уже медленнее. Она вспоминала вчерашний вечер, когда Брендон приехал за ней на своем синем «бимере».

Мы приехали в суд с большим опозданием. На I-295 перевернулся грузовой трейлер и была жуткая пробка. Брендон, конечно же, не сказал этого вслух, но я поняла, что он очень надеялся, что мы не успеем до окончания слушания и что, когда мы приедем, Жобера уже уведут обратно в камеру, но охранник у двери в зал заседаний сказал, что слушание еще продолжается, хотя и подходит к концу. Открывая передо мной дверь, Брендон наклонился ко мне и шепнул на ухо:

– Опусти вуаль, Джесси, и не поднимай ее.

Я опустила вуаль, Брендон приобнял меня за талию, и мы вошли. Зал заседаний…

Джесси остановилась и повернулась к окну, глядя невидящим взглядом на заснеженную набережную, над которой уже потихоньку смеркалось.

Она вспоминала.

Глава 38

Зал суда освещен строгими белыми лампами в виде стеклянных шаров, свисающих с потолка, которые ассоциируются у Джесси с магазинчиками, где продают уцененные вещи. А сонная атмосфера напоминает школу, когда сидишь на последнем уроке унылым зимним днем. Она идет по проходу и сознает только две вещи: Брендон по-прежнему приобнимает ее за талию, и вуаль щекочет щеки, как легкая паутинка. Сочетание этих двух ощущений рождает в ней странное чувство – как будто она невеста и идет к алтарю.

Два адвоката стоят перед высокой кафедрой, за которой восседает судья. Он наклонился вперед и смотрит на них сверху вниз. Они о чем-то тихонько переговариваются, все трое. Джесси они напоминают ожившую иллюстрацию Боза к роману Чарльза Диккенса. Судебный пристав стоит слева, рядом с американским флагом. Рядом с ним сидит стенографистка и ждет, когда судья закончит обсуждать с адвокатами «приватные вопросы не для протокола» и заседание возобновится. А за длинным столом в самом дальнем от двери конце деревянной перегородки, что разделяет зал на две части – для зрителей и для непосредственных участников заседания, – сидит худой, неправдоподобно высокий мужчина в ярко-оранжевой тюремной робе. Рядом с ним – человек в костюме. Наверное, еще один адвокат. Мужчина в тюремной робе склонился над желтым блокнотом и что-то там пишет.

Джесси чувствует – но смутно, словно издалека, – как напрягается рука Брендона у нее на талии.

– Ближе не надо, – говорит он тихонько.

Она отстраняется от него. Он не прав. Ближе надо. Брендон понятия не имеет, о чем она думает и что чувствует. Но это нормально. Главное, она  знает, что надо, а что не надо. Сейчас все ее голоса слились в один голос, и она наслаждается этим неожиданным единодушием, и она знает: если сейчас не подойдет к нему ближе – как можно  ближе, – она уже никогда от него не избавится. Где бы он ни был, он всегда будет где-то поблизости. В чулане, или на улице под окном, или у нее под кроватью в самую темную ночь. Он всегда будет где-то поблизости – со своей сморщенной бледной улыбкой, которая обнажает золотые коронки на самых дальних зубах.

Она быстро идет по проходу к деревянной перегородке. Вуаль касается ее щек, словно чьи-то легкие и заботливые пальчики. Брендон недовольно ворчит, но он сейчас далеко-далеко, в другой галактике. Чуть ближе (но тоже в другой галактике) кто-то из адвокатов, которые разговаривают с судьей, бормочет:

– …в этом вопросе позиция штата остается непреклонной, ваша честь, тем более что есть прецеденты… Кастонгай против Холлиса…