Дин Кунц - Неведомые дороги (сборник)

Марни нравились котята, и она тревожилась из-за них. Что, если бог поступит с ними, как в прошлый раз?

– Что ты тут делаешь, Марни?

Она могла бы не оглядываться, и так знала, кто стоит у нее за спиной. Но оглянулась из уважения и увидела отца, который смотрел на нее сверху вниз, под мышками его поношенного синего комбинезона темнели полукружья пота, грязь заляпала бороду.

– Бросаю камни, – тихонько ответила девочка.

– В рыбу?

– Нет, сэр. Просто так.

– Ты помнишь, кого забросали камнями? – он покровительственно улыбнулся.

– Святого Стефана.

– Очень хорошо, – улыбка увяла. – Ужин готов.

Марни чинно сидела на стуле с вытертой обивкой, внимательно слушала, как отец читает им по старой семейной Библии в черном переплете, с помятыми и несколькими даже порванными страницами.

– Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие, – отец захлопнул Библию, воздух в комнате чуть шевельнулся и застыл, вслушиваясь в тяжелую тишину. Паузу, которая длилась несколько минут, прервал отец:

– Какую часть какой книги мы читали, Марни?

– От Марка святое благовествование, глава десятая, – без запинки ответила девочка.

– Отлично, – похвалил ее отец, повернулся к жене. – Мэри, как насчет кофе для нас и стакана молока для Марни?

– Конечно, – мать поднялась и пошла на кухню. Отец сидел, разглядывая титульный лист святой книги, проводя пальцами по желтой бумаге, задерживаясь на тех местах, где кто-то из дядьев в стародавние времена пролил на титульный лист вино.

– Папа, – подала голос Марни.

Он оторвался от книги, не улыбаясь, не хмурясь.

– Как насчет котят?

– Что насчет котят? – ответил он вопросом на вопрос.

– Бог заберет их в этом году?

Улыбку, которая балансировала на уголках губ отца, как отрезало.

– Возможно.

– Он не может, – Марни чуть не плакала.

– Ты собираешься указывать богу, что он может, а чего нет?

– Нет, сэр.

– Бог может сделать все, что угодно.

– Да, сэр, – она заерзала на стуле, отодвигаясь к спинке. – Но почему он опять хочет взять моих котят? Почему всегда моих?

– Я больше не желаю этого слышать, Марни. Замолчи.

– Но почему моих? – не унималась девочка.

Он вдруг поднялся, подошел, влепил дочери оплеуху. Тонкая струйка крови потекла из уголка рта. Марни вытерла ее ладонью.

– Ты не должна сомневаться в мотивах господа! – назидательно указал отец. – Ты слишком молода, чтобы сомневаться, – слюна блестела у него на губах. Он схватил дочь за руку, поставил на ноги. – А теперь поднимайся по этим ступеням и в постель!

Она не спорила. По пути к лестнице вновь вытерла бегущую по подбородку кровь. Поднималась медленно, держась рукой за гладкие, отполированные деревянные перила.

– Вот и молоко, – послышался снизу голос матери.

– Обойдется, – жестко ответил отец.

У себя в комнате, лежа в полумраке – в окно светила полная оранжево-желтая луна, – Марни слышала, как в своей спальне ее мать воркует над младенцами, меняя им подгузники. "Маленькие божьи ангелочки", – называла она их. Отец щекотал "ангелочков", а они довольно гукали.

Ни отец, ли мать не зашли к ней, чтобы пожелать доброй ночи. Ее наказали.

Марни сидела в амбаре, играя с серым котенком. Она тянула с поручением, которое получила от матери десятью минутами раньше. Воздух наполнял аромат сухого сена. Солома лежала на полу и поскрипывала под ногами. В дальнем конце жевали жвачку коровы, только две, которые порезали ноги колючей проволокой. Их держали в стойлах до выздоровления. Котенок мяукал и лапкой рассекал воздух чуть ниже подбородка девочки.

– Где Марни? – донесся голос отца со двора между домом и амбаром.

Она собиралась откликнуться, но услышала голос матери:

– Я послала ее к Браунам, чтобы она взяла у Элен рецепт пирога. Она вернется через двадцать минут.

– Времени хватит, – ответил отец и тяжелым шагом двинулся к амбару.

Марни знала: что-то не так, вот-вот должно случиться что-то плохое, чего она не должна видеть. Она быстро положила котенка в коробку и спряталась за сеном.

Отец вошел, набрал из крана ведро воды, поставил перед коробкой с котятами. Пинки зашипела и выгнула спину. Отец поднял ее и закрыл в пустом ларе для овса, откуда понеслись пронзительные визги, более уместные в африканском вельде, чем на американской ферме. Марни чуть не рассмеялась, но вспомнила про отца, и смех застрял в горле.

Он же вновь повернулся к коробке с котятами. Осторожно поднял одного за шею, дважды погладил, а потом сунул с головой под воду. Котенок отчаянно засучил лапками, полетели брызги. Отец поморщился и стер капли с лица. Марни почувствовала боль в пальцах – с такой силой вжимала их в пол.

Почему? Почему-почему-почему?

Отец вытащил из ведра обмякшее тельце. Что-то розовое и кровавое висело изо рта котенка. Девочка не могла сказать – то ли это язык, то ли сердечко, которое выскочило из груди, пытаясь спастись от удушения.

Скоро умерли все шесть котят. Шесть маленьких пушистых комочков отец побросал в мешок. Завязал узлом. Достал Пинки из ларя. Дрожащая всем телом кошка вышла из амбара следом за ним, жалобно мяукая и шипя, когда он оглядывался на нее.

Марни долго лежала неподвижно, думая только о казни, в отчаянии стараясь понять. Бог послал ее отца? Бог велел ему убить котят... забрать их у нее? Если так, она не знала, как сможет стоять перед белым с золотом алтарем и принимать причастие. Марни встала и пошла к дому, кровь капала с ее пальцев.

– Ты принесла рецепт? – спросила мать, когда Марни открыла дверь кухни.

– Миссис Браун не смогла его найти. Сказала, что передаст завтра, – девочка даже удивлялась тому, как легко солгала. – Бог забрал моих котят? – неожиданно выпалила она.

Мать смутилась.

– Да, – и не нашлась, что добавить.

– Я посчитаюсь с богом! Он не имел права этого делать! Не имел! – и она выбежала из кухни к лестнице на второй этаж.

Мать проводила ее взглядом, не пытаясь остановить.

Марни Кауфилд медленно поднялась по ступеням, ведя рукой по гладким, полированным деревянным перилам.

Когда днем Уолтер Кауфилд вернулся с поля, он услышал звон бьющегося стекла. Вбежал в гостиную и увидел жену, лежащую у лестницы, перевернутый столик, осколки статуэток, которые на нем стояли.

– Мэри, Мэри, ты не ушиблась? – он наклонился к жене.

Она смотрела на него, но ее глаза застилал туман.

– Уолт! Господи, Уолт... наши драгоценные ангелочки. Ванна... наши драгоценные ангелочки!

Ночь бури

Ему было уже больше ста лет. Когда-то его собрали другие роботы на автоматизированной фабрике, для которой роботы уже много столетий являлись основной и единственной продукцией.