Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

— Ну да, ну да, — саркастически произнес я с каменным выражением лица.

— Ладно, — Валера собрал фотографии и начал засовывать их обратно в конверт. Он хотел что-то сказать, но я его перебил:

— Там еще флешка внутри, — на ней наши видео-записи с репетиций, она там тоже есть.

— Послушаю вашу музыку, — улыбнулся Валера. Он взял стакан с кока-колой и, отхлебнув немного, спросил:

— Надеюсь, она не одержимая?

Я немного задумался.

— Нн-нет… вряд ли… — отрицательно покачал я головой, с бессмысленным выражением лица, не концентрируя ни на чем своего взгляда, — Я бы понял. Это бы как-нибудь проявилось скорее всего… Да и… предпосылок мне кажется нет особых.

— Она лесбиянка — это смертный грех и извращение, — заметил Валера.

— Ну и что, — ответил я, — Сколько у нас извращенцев — не все же они одержимы. Единицы. Это редкие случаи. Воздействие — может быть. Какой-то контроль — да. Но одержимость — это же тотальный контроль, это тотальное подчинение воли, это когда человек почти полностью под властью… демонов…

— Я знаю, что такое одержимость, — перебил меня Валера с улыбкой на лице.

— Ну… вот я и говорю — скорее всего это уже проявилось бы как-то, — сделал я резюме.

— И, тем не менее, это может стать предпосылкой. Ее образ жизни.

Наступила пауза. Я задумался.

— Нам никогда до конца не понять этих механизмов и причин, почему так происходит, — наконец произнес Валера, развалившись на стуле и положив правую руку на стол, и постучав по его стеклянной поверхности пальцами, — Почему у одних так, у других иначе.

— Н-да, это кому как повезет, — согласился я.

— Повезет — смотря в каком смысле. Смотря, что ты называешь везением, — отрицательно покачал Валера указательным пальцем правой руки.

Я пристально посмотрел на него.

— Иногда чтобы познать свет нужно столкнуться с самой тьмой. А чтобы узнать, что такое чистота — искупаться в вонючей грязи. И познавать истину иногда тоже приходится — спустившись в самую смердящую яму, она там находится, зарытая глубоко-глубоко.

— Кто б спорил, — ответил я.

— Так что все относительно — как сказал один умный еврей.

— Он немного не об этом сказал, — улыбнулся я, — Ну… хотя философский смысл здесь трудно игнорировать.

— Вот и я о том же. Забавно — а ведь он даже не был верующим. А такие вещи понимал.

— Где-то я слышал, что он потом в результате поверил. Может гон. А может и нет.

— Его разум до сих пор для ученых загадка.

— У ученых еще много загадок.

Снова наступила пауза, которую я достаточно скоро прервал, сказав:

— Слушай, а может тебе с ней познакомиться? "Аську" ее дать? Как-нибудь с нами на репетицию съездишь.

— Нееет, — Валера взял стакан и допил свою кока-колу, — Это твоя работа. Ты лучше с людьми умеешь общаться. Я только ходатай.

Он встал из-за стола и мне показалось, что он так и уйдет, не проводив меня до выхода.

— Мне идти надо, — произнес он.

— Скажи мне!… - резко бросил я, остановив его, когда он уже начал разворачиваться.

— Что тебе сказать? — спросил он, посмотрев на меня.

— Что со мной происходит? Чем я болею? Может со мной что-то не так? Ты ведь много знаешь. Что Он тебе говорит?

Валера повертел головой, оглядываясь по сторонам, как бы собираясь с мыслями, не зная как ответить на мой вопрос, затем он наклонился, упершись руками в стол, и пристально посмотрел мне в глаза. Он смотрел так на меня некоторое время, потом медленно произнес:

— Если бы Бог что-то хотел тебе сказать — Он бы это уже давно сделал. Значит, по каким-то Его соображениям тебе не следует знать о причинах своей болезни. А если бы с тобой что-то было не так — Он бы сказал это уже раз десять. Ты же знаешь, как это бывает. Сколько раз в разных церквях "случайно" выяснялись те или иные нелицеприятные подробности. Все тайное рано или поздно становится явным. Это закон. Но некоторые вещи Он по каким-то причинам предпочитает скрывать. Ты меня уже спрашивал. Мне Он ничего не говорит… Так что перестань иметь себе мозг.

25.

Был вечер. Около десяти часов. Оранжевое небесное зарево тихо опускалось над горизонтом, завершая своим спокойным и молчаливым видом светлую часть суток, передавая своей безоговорочной властью эстафету темной ночи и ее бледной спутнице Луне. Перестав злиться, потому что уже тупо надоело злиться, на духоту в квартире от того, что на улице весь день было жарко, я лежал на диване перед телевизором, устало переключая каналы, и пытаясь абстрагироваться от всего того, что видел, чувствовал и переживал за последние пару недель. Довольно-таки не слабо так утомившись за этот очередной день, я отрешался от всего мира и тупо уходил в астрал… Ну или в некое его подобие… И продолжал щелкать каналы… Ага!… Что тут у нас?… Я случайно наткнулся на трансляцию олимпийских игр на одном из каналов. Точно, блин. Идут ведь олимпийские игры. Выступление девочек гимнасток… Хм… Ну хоть что-то приятное в этот вечер. Заглядываясь на спортивные движения ног и других частей тела девушек я отложил пульт и вперился глазами в телевизор. Как сказал один старый российский рок-музыкант: "В Советском Союзе секса не было, поэтому в глубокой юности мы все удовлетворяли свои сексуальные эротические фантазии, наблюдая за выступлением девушек-гимнасток на Олимпийских играх"… Это были не мои слова… Дак вот значит, что чувствовали молодые юноши в Советском Союзе.

Я уже начинал понемногу расслабляться и даже уже чувствовал, как мой мозг начинает потихоньку получать небольшую долю положительных эмоций, как вдруг мне на телефон позвонил Евгений.