Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза

– Так пристрелят же!

– Берут в заложники не одного-двух. Берут по возможности толпу. Толпа, если бежит – затопчет стрелков, особенно если они еще не успели подготовиться. В том же Беслане, когда террорам дали подготовиться, создать систему фугасов – потеряли 344 человека убитыми – большинство детей, да больше 700 ранеными и обгоревшими. Да, осетины не просекли, что будет резня, думали договориться, думали с людьми дело имеют. А это изначально было невозможно, целью было у терроров устроить бойню. Взяли заложников на открытой местности, на утренней линейке. Если б они кинулись врассыпную – набили бы терроры почти тысячу человек? Вряд ли. Старое правило – чем ты дольше в плену, тем сбежать сложнее. Потому – я вам американские рекомендации привел, а думать нужно вам.

Слова Сан Саныча мне потом не раз на ум приходили. Особенно когда с Мутабором встретился. А ведь может потому и выжил. Сложил бы лапки покорно – не разглядело бы чудище во мне союзника. Глядишь бегал бы сейчас я с чьими-то пришитыми ручками и откликался бы на какую-нибудь вычурную кликуху типа… А откуда брал свои кликухи вивисектор? Мутабор – вроде сказки Гауфа? А Альманзор? Знакомое что-то… Кольца… Оловянные кольца Альманзора – точно. Тамара Габбе, тоже сказки. Я ж их помню, отличные сказки были, значит и вивисектор их тоже в детстве читал… Надо же, читали вроде одно и то же, а гляди как вкось вышло. Значит мало правильные книжки в детстве читать, не все это, что нужно, ошибся значит Высоцкий… так какое у меня было бы имя?

Мухамиель? Кохинур? Альдебаран? Или еще лучше – Пилюлио?

А ну его к черту об этом думать.

И я тут же получаю подтверждение, что про серого речь – а серый навстречь. Из такси вылезает мичман Алик. В двух словах объясняет, что Валентина Ивановна очень хочет со мной пообщаться. Мог бы уж как воспитанный человек поздороваться не кивком, а как следует и мое согласие спросить… Ну да ладно, видно с дитенком что не так. Знакомая штука.

Но тут оказывается я ошибаюсь, в чем убеждаюсь сразу по прибытии на Летний пирс.

Кабанова, разумеется, с детенком, но дитенок сладко спит в куколе из спасательного жилета, благо мама с дитем сидят в небольшом катерке. Там же еще какой-то суровых лет военмор, с замасленными руками. Моторист наверное. Мне ничего не остается, как спуститься вниз, на покачивающийся катер. Алик не без изящества отдает швартовы и прыгает на борт. Катерок заводит мотором тарантеллу и шустро двигает вдоль берега. Оба моряка остаются в каютке, или как там это называется, а мы – на корме, под солнышком, греющим лавочки.

– Что-то с ребятенкой? – спрашиваю я.

– Нет, с Лялей все в порядке, кушает, спит, растет на глазах.

– А к чему такая срочность? Аж на такси ехали? Что случилось? – улыбаюсь я своей наставнице.

– Вивисектор упокоился – отвечает мне Кабанова.

– Ну туда ему и дорога. Вот уж о ком сожалеть у меня не возникает ни малейшего желания.

– Как сказать. Проблема в том, что у Мутабора пропал стимул к существованию. Вы обещаете помалкивать о том, что сейчас услышите?

– Разумеется.

– Так вот, проект начатый с вивисекторских опытов в принципе провалился.

– Погодите, что вы имеете в виду? – недоумеваю я.

– Вы отлично знаете, сами же в нем принимали участие – сердится на мою недогадливость начальница некролаборатории.

– Вы о пришивании рук что ли? – с некоторым стыдом вспоминаю я бывшее этой весной происшествие. Которое я бы с удовольствием забыл ко всем чертям.

– Конечно же нет. Сохранение интеллекта у умирающего в ходе многократной реанимации. Как собственно и были получены материалы для управляемых морфов и самого вивисектора. Не могли вы этого запамятовать.

– Ну да. А что, вивисектор тоже сохранил интеллект?

– Отчасти. Во всяком случае он узнавал Мутабора и даже вроде они о чем то беседовали. В перерывах между сеансами…

– Сеансы – это вы что имеете в виду?

– Скажем так – воздействие на вивисектора различными средствами…

– Звучит настораживающе. Слушайте, Валентина Ивановна. Я не ребенок в конце концов, говорите уж прямо. Без эвфемизмов.

Она строго посмотрела на меня, потом перевела взгляд на проплывающий мимо берег.

– А куда мы вообще сейчас плывем?

– Просто катаемся. Морская прогулка. Солнечные ванны.

Немного помолчали. Потом она снова заговорила.

– Всего было проведено 39 экспериментов. Только один, номер три – успешный. И бесполезный. У 38 пациентов сохранения интеллекта не произошло.

– Но у вививсектора было два управляемых морфа с остатками интеллекта. И он сам тоже, вроде как вы говорите, был успешен. Хотя бы отчасти. Значит, вы что-то делали неправильно, не соблюли условий эксперимента.

– Здесь вы правы. Но мы не могли соблюсти условий по определению – печально вздыхает железная Кабанова.

– Не понимаю. То есть у нас, в совершенно диких условиях результат был положительный, а у вас – в 39 , то есть 38 случаях – неудачи? Может стоило привлечь лучшие силы? Анестезиологов, например?

– Мы и привлекали. Итог – инфаркт у врача-реаниматолога после 39 неудачи. Его супруга. Канцер.

– Так это он у вас значит…

– Да…

– Тогда в чем дело?

– Скажите, вы что-нибудь читали про призраков? Про привидения? – неожиданно задает странный вопрос Валентина Ивановна.

– Ну, читал. Но все это фикция. Как я понимаю.

– Ладно, скажу прямо – люди считали, что призрак, привидение – то есть посмертное существование человеческой личности возможно далеко не всегда после смерти. Только особо жестокое убийство, очень сильные человеческие чувства – типа любви или мести, ненависти, могли задержать человеческую личность в этом мире. Так вот, как ни странно, но старые вроде бы суеверия здесь отработали на все сто процентов. Только сильнейшая мотивация позволяет интеллекту личности остаться в мертвом теле. Сильнейшая. Не простая охота еще пожить. Это не срабатывает. Получаем на выходе простого зомби.

– То есть это вы хотите сказать… Что у Мутабора была мотивация?

– Да. Сильнейшая мотивация. Лютая ненависть и месть. То же и у двух остальных. Причем мотивация у первого разумного морфа – Альманзора, кажется – была слабее, он был более глупым. Но у него к слову и ручки пришитые были на стадии лизиса, потому и отвалились. А вот у Мутабора – приросли отлично. Как и у вивисектора, кстати. Явно наличие чего-то вроде иммунной системы, опознающей и переваривающей чужие ткани.

– А у единственного успешного эксперимента? Там какая мотивация?

– Смешно и грустно. Бабушка и внуки. Безумная любовь. И совершенно бесполезно, мы никак это не можем использовать.