Юля Лемеш - Дозвониться до небес

Вопрос вопросов – а на кой черт вам этот рубль сдался? Сейчас на него ничего не купить.

Глава 41

Страх – самый весомый аргумент

Во дворе Миша и Маша упражнялись в стрельбе из спортивной рогатки. Установили мишень и пуляли в нее по очереди железными шариками. Мазали оба. Поэтому было весело.

– Ну что, нагулялась? – мило ухмыляясь, спросил Миша, словно знал, где я была.

– Отвянь, а? – Мне даже ссориться не хотелось.

В доме стояла тишина.

Арсений скрючился, уткнувшись в экран ноута. Кивнул мне, в знак того, что заметил мое появление. Что он там исследует? Яды? Хорошенькое дело.

– Зачем тебе это?

Только спросила – как сразу сама поняла. Арсений собрался уходить. Таким дерьмовым способом. Временами он умный, а так дурак дураком. Или я ошибаюсь, и он заранее уверен, что я с ним пойду? Но травиться я не собираюсь. Я не Ева Браун, а он не Гитлер.

Если его найдут в доме отравленным, то подумают на меня. Больше не на кого. Миша с Машей не в счет – они наверняка раньше свалят. Да так, что все про них сразу забудут. Но не про меня.

Дядька, который, наверное, уже избавился от капкана, точно меня за хобот куда надо уволочет. Меня и без отравления Арсения, как только он исчезнет, уволокут и выпотрошат до последней мысли. Пока не вытрясут нужную информацию. А потом или в дурку определят, или просто убьют.

Ледяной пот и мурашки по коже. Страх – самый последний, самый весомый аргумент? Не на ту напали! Я так просто без боя не сдамся. Если у меня решимости не хватит отправиться вместе с Арсением – я уеду. Пластическую операцию сделаю. Стану мужиком с бородой и зуб золотой вставлю.

Страх шептал – найдут, опознают, обезвредят. Если бы я могла поговорить про ЭТО с Арсением. Попросить его написать убедительное письмо. Из серии – ухожу добровольно, к этой дуре претензий не предъявлять.

– Ты в бабкиных настойках уже порылась? Там ничего полезного нет?

Вот хитрец – я поняла, про что он спросил, но Маша не придерется, в вопросе нет намека на уход.

– Есть. Одно снотворное. Принять восемь капель. Если двадцать, то уснешь насовсем. И еще одно – сердечное, от аритмии. Если вылакать пузырек, сердце взорвет грудную клетку.

– Тащи сюда. Нет. На тебя положиться нельзя. Пойдем вместе.

Зараза подозрительная – теперь не подменить. Флаконов было два. Один целый, второй – наполовину полный.

– То что доктор прописал, – неумно пошутил Арсений.

– Бабка тебя проклянет. Она все видит!

– Она сама мне этот номер телефона дала. И она бы на моем месте поступила бы точно так же.

– Не факт. Бабка сначала дела в порядок привела. Обо всех позаботилась. И прожила свой срок до последней минуты. Кстати говоря, давно хотела тебе сказать – я знаю, как она добыла этот номер.

Арсений заинтересованно ждал продолжения.

– От меня. И ничего смешного я не сказала! Она меня тогда загипнотизировала. Я точно знаю! И выудила из меня цифры. Это я, а не она бредила идеей связаться с Богом. Я даже легенду про это читала. Точнее, мне про нее рассказал тот, кто читал. Но у меня не получилось понять, как цифры правильные подобрать. А она сделала из меня медиума, неужели ты не помнишь? Она через меня подключилась к общему информационному полю!

Арсения разобрал обидный смех. Ну и как мне его любить? Он же знает, что я ненавижу, когда надо мной смеются.

– Прости. Просто последние дни оказались слишком тяжелыми. Я не хотел тебя обидеть.

Спрятав лекарства в стол, Арсений демонстративно запер ящик на ключ, а ключ повесил на шнурок.

– А дела я завтра в порядок приведу. Квартиру – Борьке. Дом тоже Борьке, не мышу же его оставлять.

– Дом можно тоже туда переправить. – Миша подслушивал и не пытался скрывать это.

– Как?

– Ну, как и тебя – предварительно уничтожить.

– Сжечь, что ли?

– Только не отказывай мне! Я сам все сделаю. Я знатный пироман…

– Со стажем. – Злая Маша кривила рот, разве что зубами не скрипела. – Кто. Тебе. Сука. Позволил говорить с ними двоими про ЭТО?

– Упс, – Миша прикрыл рот рукой. – Я забыл. Ты ведь не доложишь?

– Доложу.

– Ну и ябедай. Я знал, что ты подлая. Но мне лично никто не запрещал про ЭТО говорить. Это им нельзя между собой на эту тему разговаривать. Чтоб они не сговорились. Блин, я что-то не то сказал?

– Все. Тебе кабздец. Придурок.

– То сука. То придурок. – Миша состроил рожу обиженного медведя, отвесив нижнюю губу. – А ты, пацан, от моего предложения не отказывайся – спалю хату дотла. Хорошо сказал. Самому понравилось.

– Придурок и есть, – прошипела Маша. – А вы уши развесили. Вон отсюда. – Последний вопль относился к Мише.

Актер он все-таки. В секунду изобразил раскаяние, понурил голову и, шаркая ногами, вышел из комнаты. Арсений проводил его задумчивым взглядом.

– Значит, теперь мы можем разговаривать на эту тему? – преодолев недоверчивость, спросила я.

Арсений тоже волновался в ожидании ответа.

– Фиг с вами. Разговаривайте. Хоть языки себе сотрите. Толку-то?

Мы снова остались одни. Не исключено, что Миша стоял под дверью и полоскал ухо в нашем молчании. А молчали мы долго. Просто не знали, у кого хватит смелости первым произнести решающие слова.

– Ты со мной? – Арсений старался не смотреть на меня.

– Я им не верю.

– Я тоже. Но больше нам верить некому.

– А самим себе?

– У нас мало фактов. Мы влипли в такую историю, про которую неизвестно ничего и никому. Вчера я подумал, что сошел с ума. И меня заперли в дурдоме. И мне все это только кажется.

Почему-то мне такое в голову не приходило. Я ощущала себя и ситуацию реальной. До ужаса. Всегда верила, что жизнь дает шанс изменить свою судьбу.

– Но мы можем отказаться? Вот сейчас скажем им – отказываемся! И все! Будем жить долго и счастливо. И нарожаем одного ребенка. Потом. Лет через десять. Лучше мальчика. Как тебе такой вариант?

Судя по выражению лица, мое предложение Арсения если и вдохновило, то лишь на секунду. Не дольше. Сейчас мне нарисуют картину маслом – он потерял всех родных. И ему нечего терять. И он верит, что создать свой мир, совершенный и прекрасный, вполне возможно. Я и сама про это думала. Правда, я пока никого не теряла. Кроме отдаленной бабушки, которую даже не видела ни разу.

– Меня бабка учила, как просчитывать будущее. С помощью «да» или «нет». Но в нашем случае этот метод не работает. Спрашиваю: «Я умру?» Получается и «да» и «нет».

– Если я соглашусь, то получится, как будто я убиваю для себя всех моих близких. Это глупо звучит, но я их больше никогда не увижу. То есть это как убить.

– Но дом жалко, – неожиданно заявил Арсений.

– Задолбал ты со своим домом! Бабка тебе сто раз говорила, что его сжечь никак нельзя. Он несгораемый! Ты не о том думаешь. Дом – дело наживное. Я же вижу, что ты собрался сваливать. Там у тебя будут неограниченные возможности. А здесь? Если тебе важен цвет твоего мусорного ведра – запомни его получше, и все дела. Только вымой его перед запоминанием.