Стивен Кинг - Стивен Кинг идёт в кино (сборник)

(— Меня всегда поражало, — говорил Хедли, этот благороднейший из смертных, — как удача может приваливать к таким ослам, как мой милый братец.)

Деньги пришли к покойному как результат операции с нефтью, и это было что-то порядка миллиона долларов.

Нет, Хедли не стал миллионером. Возможно, это даже его сделало бы счастливым, хотя бы ненадолго. Но брат оставил каждому из членов семьи кругленькую сумму, 35 тысяч долларов, что тоже, казалось бы, очень неплохо.

Но для Байрона Хедли стакан всегда полупустой. И уже полчаса он занимался тем, что жаловался Мерту на проклятое правительство, которое хочет хапнуть хороший кусок его наследства.

— Ну вот, теперь я останусь без новой машины. Да если у меня и хватит на нее, тоже приятного мало, — нудил он. — Нужно платить неслыханную цену за саму машину, потом тебе влетит в копеечку ремонт и техобслуживание, потом эти идиотские дети начинают упрашивать вас покатать их и…

— И самим поводить машину, если они уже достаточно взрослые, — подхватил Мерт. Старина Мерт Энтвистл прекрасно знал, где собака зарыта. И не произнес вслух того, что было очевидно для него, как и для всех нас: «Если тебе так мешают эти деньги, лапонька моя, я уж как-нибудь постараюсь постепенно тебя от них избавить. Для чего и существуют друзья».

— Да-да, водить машину, а еще учиться этому, получать права, о Боже! — содрогнулся Байрон. — И что происходит под конец года? Если в твоих расчетах что-то не то, если ты превысил кредит, они заставят тебя платить из собственного кармана или, что еще хуже, обращаться в одно из этих еврейских агентств по займу. И они везде тебя достанут, будь уверен. Если уж правительство решило проконтролировать твои расходы, будь спокоен, обдерут до ниточки. Кто станет сражаться с Дядей Сэмом? Он высосет из тебя все соки, выбросит на помойку, и все это считается в порядке вещей. Боже мой.

Он замолчал и погрузился в тягостные раздумья о неприятностях, которые выпали ему на долю из-за того, что он имел несчастье получить тридцать пять тысяч наследства. В это время Энди Дюфресн, в пятнадцати футах от него распределявший гудрон по крыше, опустил свою щетку в бадью и пошел прямо к Мерту и Хедли.

Мы все замерли, и я увидел, как один из охранников, Тим Янгблуд, опустил руку на рукоять пистолета. Один из работавших парней дернул своего соседа за рукав, и оба тоже повернулись. В какое-то мгновение я подумал, что Энди решил получить пулю в лоб.

А он сказал Хедли очень мягко:

— Простите, доверяете ли вы своей жене?

Хедли тупо уставился на него. Кровь приливала к его лицу, и я знал, что это плохой знак. Секунды через три он схватится за свой пистолет, и Энди получит сильнейший удар рукоятью в солнечное сплетение. Если не рассчитать силы, удар в это место может убить человека, но охранники этого избегают. Вы просто валяетесь в парализованном виде достаточно долго, чтобы забыть, что вы планировали, прежде чем получили эту передышку.

— Мальчик, — произнес Хедли, — я даю тебе последний шанс поднять свою щетку. Затем ты съедешь с этой крыши на голове.

Энди спокойно смотрел на него, глаза его были холодны как лед. Будто бы он не услышал угрозы охранника. Больше всего я хотел бы сейчас объяснить ему кое-что из здешних правил выживания. Вы никогда не должны показывать, что слышите разговор охранников. Никогда не вмешиваться в их дела. И говорить только тогда, когда вас спрашивают, и только то, что хотят услышать. Черные, белые, желтые и краснокожие — в тюрьме все это несущественно, вот уж где наступает всеобщее равенство! В тюрьме каждый заключенный — негр, и приходится привыкнуть к этой идее, если не хотите нарваться на таких людей, как Хедли и Стэммос, которые убьют вас не задумываясь. И горе вам, если вы не осознаете эту простую истину. Я знаю людей, которые лишились пальцев и глаз, знаю одного человека, который потерял кусок своего пениса и был счастлив, что остальное осталось при нем. Но говорить что-либо Энди было слишком поздно. Даже если он вернется к своему занятию и молча поднимет щетку, вечером в душе его будет подстерегать огромный тип спортивного сложения, которого покупают обычно за несколько пачек сигарет и который выбьет вам все зубы, переломает ребра и оставит валяться на холодном цементном полу. Ну, по крайней мере я хотел бы сказать Энди, чтобы он не усугублял ситуацию.

Но мне пришлось продолжать лить гудрон на крышу, как будто ничего не происходит. Как и все остальные, я должен в первую очередь думать о собственной шкуре. Все же она у меня одна, а желающих свернуть кому-нибудь шею, типа Хедли, вокруг достаточно.

Мерт вскочил. Встал Хедли. Поднялся с места и Тим Янгблуд. Лицо Хедли было красное, как помидор.

Энди сказал:

— Возможно, я неверно это преподношу. Не важно, доверяете вы ей или нет. Вопрос в том, верите ли вы в то, что она не обведет вас вокруг пальца и не бросит с деньгами на руках.

Хедли, казалось, едва не задыхался от злости.

— Вопрос в том, — произнес он, — сколько костей ты переломаешь при падении. Посчитаешь их в лазарете. Подойди сюда, Мерт. Мы выкинем этого ублюдка, если он не понимает с первого раза.

Мы продолжали лить гудрон. Солнце жарило вовсю. Охранники явно собирались осуществить обещанное. Скверное происшествие: Дюфресн, заключенный номер 81433, случайно свалился с крыши во время ремонтных работ. Хорошего мало.

Они подошли к Энди вплотную, Мерт справа, Хедли слева. Энди не сопротивлялся. Он не сводил взгляда с красного перекошенного лица Хедли.

— Если вы уверены в ней, мистер Хедли, — продолжал он все тем же ровным спокойным голосом, — у вас есть великолепный шанс сохранить каждый цент ваших денег. Итог вас обрадует: Дядя Сэм остается ни с чем, тридцать пять тысяч ваши.

Мерт взял Энди за локоть, Хедли продолжал стоять, тупо уставившись в пространство перед собой. На секунду мне показалось, что все кончено и Энди сейчас полетит с крыши головой вниз. Но тут Хедли произнес:

— Обожди немного, Мерт. Что ты имеешь в виду, парень?

— Я хочу сказать, что если вы держите жену под контролем, можете все отдать ей.

— Перестань говорить загадками, парень, по-хорошему говорю.

— IRS позволяет вам сделать единовременный презент своей супруге, — пояснил Энди, — на сумму до шестидесяти тысяч долларов.

Хедли ошарашенно уставился на него.

— Не может быть. Без налога?

— Да, налогом не облагается.

— Откуда ты знаешь эти вещи?

— Он был банкиром, Байрон, — сказал Тим Янгблуд. — Думаю, он может…

— Заткнись, Крокодил, — не поворачиваясь бросил Хедли.

Тим вспыхнул и замолчал; его прозвали Крокодилом приятели-охранники из-за толстых губ и поросячьих глазок.