Дом бьющихся сердец - Оливия Вильденштейн
Губы Юстуса изгибаются.
– Почему нет?
Я хмурюсь, не ожидая разрешения, а тем более улыбки. Переворачивая бабушку на спину, я замечаю взгляд, которым обмениваются Данте с Юстусом. Лоб хмурится еще сильнее, пока глаза не опускаются на лицо нонны.
Я отскакиваю назад и поскальзываюсь на кости. Падая, во все глаза таращусь на светловолосого фейри, которого собиралась обнять. Солдат улыбается, отряхивая белоснежную униформу.
– Кровные чары впечатляют, не так ли? – Данте хватает мои связанные запястья, поднимает меня на ноги и приставляет стальное лезвие к шее. – Мериам просто кладезь знаний.
Мне казалось, он держит эту женщину в плену. Оказывается, он с ней сотрудничает?
Пошатываясь, я бреду вперед. Солдат, который всего мгновение назад выглядел точь-в-точь как нонна, выпрямляется и берет факел из руки Юстуса, стирая кровоподтеки со лба.
Данте возвращает дедушке его меч и обвивает мою шею рукой.
– Я не хочу причинять тебе боль, Фэл, но причиню, если ты будешь сопротивляться.
– Поешь спрайтного дерьма, сволочь!
Я резко опускаю голову в попытке впиться зубами в его плоть, однако он к этому готов и сжимает мою шею еще сильнее, не позволяя опустить подбородок.
– Успокойся, говорю!
Я хриплю, когда он подводит меня к яме и тащит вниз по крутым ступеням. К тому моменту, как мы достигаем чрева земли, у меня в глазах все расплывается, и я дышу так часто, словно перебежала пустыню Сельвати.
Фэллон! – взрывается в голову голос Лора… или же в уши?
Я пытаюсь вырваться из хватки Данте, но рука короля фейри железная.
Лор?
Юстус с солдатом обходят нас. Горящий факел прожигает тьму и освещает очередную черную плиту. Генерал хватает мои руки, подносит ладонь к стене – к двери? – и смотрит на солдата.
– Смой печать, как только мы пройдем. Обилие обсидиана их ослабит и не позволит превратиться в дым. Порань стольких, скольких сможешь, и не забудь обмазать лезвие кровью ведьмы.
Он протягивает стеклянный сосуд на кожаном шнурке, который солдат тут же вешает себе на шею.
Биокин! – кричит Лоркан.
Слезы прилипают к трепещущим ресницам подобно блесткам.
Лор, они уводят меня в тоннели. – Я молюсь, чтобы он услышал меня четко и ясно. – Они поставили на пути только одного солдата, но его вооружили шаббинской кровью. Уходи из горы! Прошу! Не иди за мной.
Мо крау, если ты не хотела, чтобы я шел за тобой, не надо было сбегать.
Я…
Окончание «не сбегала» растворяется в воздухе, когда Юстус прикладывает ладонь к черному камню и проводит нас сквозь него.
Прямо сквозь стену!
Я резко вдыхаю, когда он отпускает мои пальцы. Взгляд падает на обездвиженную Ифе, которую по узкому, освещенному факелами проходу тащат солдаты, словно тяговые лошади.
– Боги, как же ты на них похожа.
Голубые глаза Юстуса пробегаются по каждому миллиметру моего лица. Он обтирает ладонь о бархатный мундир цвета ночи – синий настолько темный, что сливается с обсидианом. – И как я только мог поверить, будто в тебе течет моя кровь!
Взаимно, чудовище. Взаимно.
Погодите…
Он сказал…
– На них? – хриплю.
– На мать с бабушкой. – Губы Данте слишком близко к моему уху.
– Они обе здесь? – Мой голос эхом отдается от стен тоннеля и усиливается за счет черного камня, которым покрыты поверхности.
Улыбка Юстуса леденит душу.
– Похоже, Аврора была не слишком разговорчива.
Сердце замирает при звуке имени Бронвен, данное ей фейри.
– Эта женщина бережет свои секреты лучше, чем моя мать охраняет свои драгоценности, – добавляет Юстус себе под нос.
Он хочет сказать, что Бронвен все это время знала, где находится моя мама?
Лор?
Тишина в ответ.
Лор?
Данте толкает меня вперед, и я оглядываюсь на плиту из обсидиана, сквозь которую мы прошли. Тяжело сглатываю. В чем же дело: опять начал действовать чай или же нашу связь оборвала каменная плита?
Или тот солдат?..
Нет!
Моя пара, может, и жаждет мести, но он печется о своем народе и не пожертвует им ради моего спасения. Так ведь?
Не говоря уже о том, о чем я все же скажу ради собственного успокоения: Бронвен предвидела его превращение в вечно-ворона только в случае моей смерти. Пока бьется мое сердце, его тоже будет биться.
Я выпрямляю спину и задираю подбородок.
– Так каков план, фейри? – Я произношу последнее слово так, как мужчины часто говорят «дамы» – с нарочитым презрением.
Бросив на меня убийственный взгляд, Юстус вырывается вперед, выкрикивая приказы солдатам в тоннеле.
– План таков, Фэл: я собираюсь исполнить твою мечту. – Елейный голос Данте скользит мне в уши.
– Вы с Юстусом упадете замертво у моих ног?
Он сжимает мою шею и дергает назад. Спина прижимается к его доспехам, а шишка на голове пульсирует в изгибе его плеча.
– Ты, Заклинательница Змей, скоро станешь королевой Люче.
Сомневаюсь, что он предлагает мне перерезать ему шею мечом Юстуса.
– Тогда зачем ты привел меня в этот обсидиановый лабиринт? Устроить мне праздник золочения перед свадьбой с Лором?
Его хватка становится еще более жесткой, как и тембр голоса.
– Это животное не король, а лишь деревенщина в перьях. Истинный король Люче – это я.
Он проводит носом по моей шее, я рычу, как загнанная в угол дикая кошка.
– Не прикасайся ко мне, Данте!
Его губы изгибаются рядом с мочкой моего уха.
– Король имеет полное право прикасаться к своей королеве.
– Я не твоя королева!
– Пока нет, – бормочет он.
– И никогда не буду! – выплевываю я.
Эпилог
Мне прекрасно знакома ярость, но никогда еще она не воспламеняла мое сердце так, как сегодня.
Долина вокруг покрыта трупами, земля пропитана кровью фейри, небо прорезают отголоски моего гнева. Я убивал прежде, но никогда – столь многих.
Все до единого солдаты Неббе, выскочившие на нас из ракоччинского леса, пали. Некоторые – на поле битвы, другие – в лесу, когда поспешно отступали, а с их дрожащих губ срывались мольбы о пощаде.
Я не пощадил. Никто из воронов не пощадил.
Фейри украли самое ценное, что у меня есть.
Сапоги хлюпают по пропитанной кровью грязи, и я представляю, как Фэллон ворчит, что она никому не принадлежит. Эта мысль не вызывает у меня улыбки. Она наполняет меня злобой, которую я незамедлительно обрушиваю на небо и землю.
Мои вороны кружат в небе, в то время как я истязаю гору своей бурей. Срубленный огромный ствол дерева почти выпадает из их когтей, тем не менее им удается противостоять проливному дождю
