Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

Всю дорогу домой я думал о тех белых коровах. В нашей семье обсуждали тот случай. Никто не сомневался, что таким образом Рик смог добиться того, чего хотел. Вопрос в том, была ли это случайность или он подстроил все сам? Никто не мог поверить в то, что Юлиус действительно сделал то, в чем его обвиняли. С другой стороны, каким бы отсталым он ни был, он все равно был мужчиной и его тело испытывало соответствующие желания. Учитывая, что он руководствовался только своим детским пониманием жизни, кто знает, что он мог сделать, когда у него закипела кровь? Женщины хотели бы хоть словечком перемолвиться с Эйлин, но ее отправили к кузену в Мемфис на следующий же день после того, как ее отец договорился с дядей.

Но я знал. Знал, что мой кузен был невиновен и что против его семьи совершили ужасное преступление. Я окончательно убедился в этом после посещения лечебницы. Какое-то время я надеялся, что другие члены семьи что-то предпримут, отомстят за вред, нанесенный Юлиусу, но дальше разговоров ничего не заходило. Один из моих дядюшек предложил перестрелять особый скот дяди Рика, но остальные члены семьи отвергли такой план. Они говорили, что Рик сразу бы догадался, кто это сделал, а он уже доказал, что у него есть связи с полицией. Тетя Шерон сказала, что Господь позаботится о Рике, когда придет время. Нужно быть терпеливыми.

И хотя я не слишком верил в Божий суд над Риком, я понимал, что тетя права насчет необходимости подождать. Такой человек, как он, не мог не нажить врагов. Он цеплял их, как собака блох. Штука заключалась в том, чтобы подождать, пока он наживет их достаточно, чтобы исключить нас из списка потенциальных подозреваемых. На это потребовалось шесть лет, когда я прошел половину обучения в университете. Юлиуса уже нет в живых – он умер спустя несколько месяцев после нашей встречи. Рана после операции так и не зажила. Туда попала инфекция, и, хоть он долго с ней боролся, пенициллина тогда еще не было. Я был на его похоронах. Рик настоял, чтобы его похоронили на фамильной земле. Как и все остальное, эта выходка, преподнесенная им как великодушный жест, настроила меня против него. Если бы человек сделал с твоей дочерью то, в чем Рик обвинил Юлиуса, ты бы ни за что не принял его в свою семью. А если бы он был твоим козлом отпущения, тогда ты мог бы попытаться смягчить муки своей совести, наделив его привилегией быть похороненным среди избранных членов твоей семьи. Клянусь вам, я едва сдержался, чтобы не подойти к Рику и его жене, стоявшим рядом с Роем и Элисон, и не плюнуть ему в лицо. Нужно было подождать. Прошло несколько лет, прежде чем у могилы Юлиуса появилось фигурное надгробие, над которым выросла густая трава. Рою и Элисон пришлось уехать, чтобы начать все с нуля в Чикаго, где жила семья Элисон, с которой они потеряли связь.

Наконец подходящее время пришло. Была дождливая ночь, заканчивалась буря, которая нависала последнюю пару дней. Дождь был мне на руку – никто не заподозрит меня, если я надену плащ, шляпу, перчатки и ботинки. Один университетский товарищ был у меня в долгу. У него была своя машина. Я предложил ему отвезти меня, куда скажу, подождать там около часа, отвезти меня обратно в лагерь, и мы будем в расчете. Он согласился. Я попросил довезти меня до перекрестка – примерно в миле от фермы Рика, где ручей, который огибал подножие его холма, сворачивал близко к дороге. Его залило дождем, но не настолько, чтобы он мог преградить мне путь к месту, где раньше стоял дом Роя и Элисон. Рик снес его и построил что-то вроде навеса для своего скота. Там я и нашел всех этих коров. Их огромные белые тела светились в тусклом свете. Я полез в карман плаща и вынул оттуда нож. Опасаясь, что стадо испугается, я медленно его обнажил. Коровы, которые стояли у открытой стороны навеса, стали переминаться с ноги на ногу, но не пытались бежать. Нежно и ласково воркуя с ними, как с младенцами, я подошел к ним. Свободную руку я положил одной из них на спину, чтобы успокоить. Затем откинулся назад и провел ножом по подколенной ямке. Она не кричала, только издала тихий хрип, когда ее сухожилия раскрылись, и задняя часть рухнула. Нож был чертовски острым. Сомневаюсь, что она вообще что-то чувствовала. Я проделал то же самое с ее передними ногами и перешел к корове, что стояла впереди. Покончив с коровами с открытой стороны навеса и загородив тем самым выход, я расслабился. Остальные шароле Рика даже не сопротивлялись, хотя парочка и замычала в знак протеста. Я действовал быстро и аккуратно, а закончив, вернулся к ручью по собственным следам, а затем и до места, где меня ждал друг. Дождь и ручей смыли с меня почти всю кровь и грязь. Хотя мой спутник все равно не смотрел в мою сторону. Я сказал, что мы можем ехать, и мы отправились обратно.

Поверьте мне, весь следующий день я думал о том, что напечатают в местных газетах. Я едва сдержался, чтобы не выбежать и не купить их. Просто обычно я не слишком-то читал газеты. К тому же у меня были экзамены. Я не знал, на какой стадии было расследование по делу о коровах Рики. Но мне не хотелось делать ничего, что казалось бы обыденным, но вместе с тем могло поставить меня под подозрение. Мне даже не нужно было читать сообщение какого-нибудь журналиста о том, что случилось вчера после того, как я ушел. Я хорошо это себе представлял. Рано утром тот, кого Рик назначил следить за скотом, вышел, чтобы проверить коров. Он обнаружил их под навесом, обездвиженных. Их кровь смешивалась с водой. Он побежал к Рику, который, возможно, отправил кого-то за ветеринаром. Точные детали были неважны. Важно было то, что животным уже нельзя было помочь. Вначале им пришлось уничтожить коров, чтобы продать их мясо и получить хоть какие-то деньги. Я не знал наверняка, сам ли он возьмет винтовку и сделает все необходимое или направит туда пару своих людей. Мне больше нравился первый вариант, но я в любом случае был удовлетворен, потому что, чей бы палец ни нажал на курок, Рик все равно слышал выстрелы. Каждый выстрел.

Спустя пару месяцев я ожидал, что ко мне придут из полиции. Я вел себя очень сдержанно во время рождественских праздников. Ходили слухи, что подозрение Рика пало на парня, живущего в районе Спрингфилда. У них был конфликт из-за денег, которые, по словам Рика, тот задолжал. Как и следовало ожидать, все в моей семье имели свое мнение насчет того, кто это сделал, но никто из них даже не смотрел в мою сторону. Я учился в университете и был последним человеком, способным совершить такое деяние и поставить под угрозу свое будущее. Исключением была лишь тетя Шерон, которая, решив, что гнев Божий снизошел на врага, одарила меня таким пристальным взглядом, что я все понял.

Разумеется, мне удалось выйти сухим из воды после того, что я сделал от имени Юлиуса. И даже если бы у меня ничего не получилось, даже если бы полицейские взломали мою дверь и упекли меня в тюрьму – я все сделал правильно. Семья прежде всего. Если кто-то обижает твоих родных, это нельзя спускать с рук. Возможно, придется выждать какое-то время, но ты всегда переносишь это на себя. И тогда ты понимаешь, что это приносит несчастье тому, кто тебя обидел. Вот что требуют от тебя кровные узы.