Стивен Кинг - Все предельно (сборник)

Я пропустил его слова мимо ушей. Я-то уже приступил. С той самой секунды, когда Диана посмотрела на меня.

— Привет, Диана, — сказал я. Просто поразительно, что она выглядела даже элегантнее и красивей, чем раньше. И более желанной, чем раньше. Словно узнала что-то новое — да, всего за две недели разлуки, пока она жила с Эрни и Ди-Ди Кислоу в Паунд-Ридже, — чего я никогда не сумею узнать.

— Как ты, Стив? — спросила она.

— Прекрасно, — сказал я. И добавил: — Собственно, не так уж. Мне очень тебя не хватает.

В ответ — только выжидательное молчание. Большие зелено-голубые глаза смотрели сквозь меня. И, безусловно, никакого отклика, никакого «и мне тебя не хватало».

— И я бросил курить. Это тоже не способствовало моему душевному спокойствию.

— Наконец бросил? Это хорошо.

Во мне вновь всколыхнулось бешенство, на этот раз по-настоящему свирепое, из-за ее вежливо-безразличного тона. Словно я солгал, но это ни малейшего значения не имело. Два года каждый день (такое у меня было ощущение) она меня поедом ела из-за сигарет. Как из-за них у меня будет рак, как из-за них у нее будет рак, как она и думать не станет о ребенке, пока я не брошу, так что я могу поберечь время и не тратить возражений на эти разговоры. И вот теперь это ничего не значит, потому что я ничего не значу!

— Стив… мистер Дэвис, — сказал Хамболд. — Я подумал, что для начала вы могли бы ознакомиться со списком претензий, которые Диана определила за время наших сеансов — крайне исчерпывающих, могу я добавить — в течение последних двух недель. Несомненно, это может послужить трамплином для перехода к главной цели, из-за которой мы здесь, а именно: как упорядочить период прекращения совместного проживания, который обеспечит ориентирование вам обоим.

Рядом с ним на полу стоял кейс. Крякнув, он его поднял, поставил на четвертый, свободный, стул и начал отпирать замочки, но тут я перестал обращать на него внимание. Меня не интересовали трамплины для прекращения совместного проживания, что бы это ни означало. Во мне мешались паника и бешенство — пожалуй, такого странного чувства я еще никогда не испытывал.

Я посмотрел на Диану и сказал:

— Я хочу попробовать еще раз. Мы не могли бы помириться? Есть на это шанс?

Выражение абсолютного ужаса на ее лице сокрушило надежды, о которых я даже не подозревал. Ужас, сменившийся злостью.

— Как это на тебя похоже!

— Диана…

— Где ключ от сейфа, Стивен? Где ты его спрятал?

Хамболд как будто встревожился. Он протянул руку и потрогал ее за локоть.

— Диана… по-моему, мы согласились, что…

— Мы согласились, что этот сукин сын припрячет все, что сумеет, под ближайший камень, а потом будет ссылаться на бедность, если мы это допустим!

— Ты в его поисках всю спальню перерыла, перед тем как уйти, верно? — сказал я тихо. — Перевернула все вверх дном, будто грабитель.

Тут она покраснела. Не знаю, от стыда, от злости или от того и другого вместе.

— Сейф мой не меньше, чем твой! И вещи мои так же, как твои!

Хамболд еще больше встревожился. На нас начали оглядываться. И почти все посмеивались! Да уж, люди — самые причудливые из Божьих творений.

— Прошу вас… прошу… не надо…

— Куда ты его запрятал, Стивен?

— Я его не прятал. И не думал даже. Случайно забыл в летнем домике, и все.

Она иронически улыбнулась.

— Уж конечно. Совершенно случайно. Угу! — Я промолчал, и ироническая улыбка исчезла. — Мне он нужен! — И быстро поправилась: — Мне нужен дубликат!

«А людям в аду нужна вода со льдом», — подумал я, но вслух сказал:

— Тут ведь ничего не поделать, верно?

Она замялась, возможно, услышав в моем голосе что-то такое, чего не хотела слышать, не хотела признать.

— Да, — сказала она. — В следующий раз, когда ты меня увидишь, я буду с адвокатом. Я с тобой развожусь.

— Почему? — Теперь я услышал в своем голосе жалобную ноту, будто овечье блеяние. Мне это не понравилось, но, черт возьми, что я мог сделать. — ПОЧЕМУ?

— О Господи! Ты думаешь, я поверю, будто ты на самом деле так туп?

— Я просто не могу…

Ее щеки стали еще алее, краска поднималась к вискам.

— Да, вероятно, ты именно ждешь, что я этому поверю. Так типично!

Она взяла стакан с водой и выплеснула дюйма два на скатерть, потому что рука у нее тряслась. Я тут же перенесся в тот день, когда она ушла: вспомнил, как смахнул стакан с апельсиновым соком на пол, как велел себе, пока у меня трясутся руки, не подбирать осколки, чтобы не порезаться, и как все равно начал их подбирать и поранился в награду за свои старания.

— Прекратите! Это контрпродуктивно, — сказал Хамболд. Точно учитель у игровой площадки, старающийся предотвратить драку, прежде чем она началась. Он, казалось, совсем забыл про список дерьма, составленный Дианой.

Его глаза шарили по дальнему концу зала, высматривая нашего официанта или любого другого, чей взгляд ему удалось бы перехватить. В эту минуту терапия интересовала его куда меньше, чем возможность добавить еще, как говорится.

— Я только хочу узнать… — начал я.

— То, что вы хотите узнать, не имеет никакого отношения к тому, для чего мы здесь, — сказал Хамболд, и на мгновение он словно обрел деловую хватку.

— Да, верно. Наконец-то, — сказала Диана надрывным настойчивым голосом. — Наконец-то речь идет не о том, чего хочешь ты, что нужно тебе.

— Не понимаю, что это значит, но я готов выслушать, — сказал я. — Если ты хочешь попробовать совместное консультирование вместо… а… терапии… ну, того, чем занимается Хамболд… я не против…

Она подняла руки до уровня плеч, вывернув ладони.

— Боже мой! Верблюд Джо с пачки «Кэмел» шагает в Новый Век! — сказала она и опустила руки себе на колени. — После всех тех дней, когда ты уезжал в закат, такой высокий в седле! Скажи, что это не так, Джо!

— Прекратите, — сказал ей Хамболд. Он перевел взгляд со своей пациентки на почти уже бывшего мужа своей пациентки. (Да, это произойдет, даже легкое ощущение нереальности, возникающее от некурения, уже не могло замаскировать от меня эту самоочевидную истину). — Еще одно слово от вас обоих, и я объявлю эту встречу завершенной. — Он одарил нас улыбочкой, настолько явно искусственной, что она от обратного показалась мне умилительной. — А мы даже еще ничего не заказали!

Это — первое упоминание о еде с того момента, когда я присоединился к ним — словно бы предварило разразившиеся ужасы, и я помню, как от одного из соседних столиков на меня повеяло запахом лососины. За две недели, после того как я бросил курить, мое обоняние удивительно обострилось, но я не считаю это такой уж удачей, и особенно когда речь идет о лососине. Прежде она мне нравилась, но теперь я не выношу ее запаха, а о вкусе и говорить нечего. Для меня она пахнет болью и страхом, и кровью, и смертью.