Дженнифер Макмахон - Люди зимы

Бываю я и на своей могиле, которая находится рядом с могилой Мартина. Это очень странно – видеть на надгробном камне свое имя. Еще более странно знать, что под этим камнем лежит совсем другой человек.

Тетя…

Это я придумала – снять с нее кожу. Одно время я даже гордилась этой своей идеей. Когда Герти покончила с Тетей, я сразу поняла: нам срочно нужно что-то придумать, чтобы скрыть, что же произошло на самом деле. Больше всего меня беспокоили глубокие рваные царапины и укусы на теле Тети – укусы, которые были и похожи, и непохожи на следы от зубов зверя. Кроме того, мне хотелось, чтобы люди, нашедшие тело, решили, будто оно принадлежит мне. Правда, Тетя была намного старше, но телосложение у нас было примерно одинаковое, и мне казалось, что без кожи и волос ее будет легко принять за меня.

В общем, я принялась за работу.

Снимать кожу с человека оказалось не труднее, чем свежевать крупное животное, а снимать шкуры со зверей я умела хорошо. Сама Тетя когда-то научила меня, что и как нужно делать. Самым главным было не думать, что перед тобой именно человек, и относиться к тому, что делаешь, просто как к работе, которую необходимо выполнить.

Кстати, слухи, которые когда-то слышала Тетя, оказались верны: пролив кровь, Герти не вернулась в мир мертвых. Теперь ей придется остаться в нашем мире навсегда.

На целую вечность.

К сожалению, разбуженный «спящий» не так сильно похож на человека, как я когда-то думала и надеялась. Нынешняя Герти – лишь бледное подобие той очаровательной маленькой девочки, какой она когда-то была. Редко, очень редко я замечаю тень своей дочери в тусклых глазах существа, в теле которого она теперь обитает.

Если бы я могла освободить ее, я бы это сделала.

Увы, это не в моих силах. Мне остается только оберегать мою девочку от опасностей внешнего мира – и защищать мир от нее.

От нее и от других.

Насколько мне известно, Герти пока единственная, однако время от времени на холм поднимаются те, кто потерял любимого мужа или ребенка – люди, которым каким-то образом стали известны секреты «спящих» и точное местонахождение портала. В основном это женщины, но я помню одного-двух мужчин. В большинстве случаев одного моего присутствия оказывается достаточно, чтобы навсегда отпугнуть их от этого места, но бывает и так, что никакие мои усилия не могут заставить его или ее отказаться от намерения вернуть любимого человека хотя бы на семь коротких дней.

В этих случаях мне приходится предоставить дело Герти.

Да, посылать человека на верную гибель жестоко. Так, во всяком случае, это выглядит со стороны. Но стоит мне взглянуть в пустые, голодные глаза существа, которое когда-то было моей дочерью, и я вспоминаю, что есть вещи хуже смерти.

Гораздо хуже…

Наши дни

4 января

Голова Рути раскалывалась от боли, тело не слушалось, но она бежала и бежала, кое-как переставляя словно налившиеся свинцом ноги и стараясь только не отстать от матери, которая уверенно прокладывала дорогу по узким подземным коридорам и извилистым тоннелям.

В отличие от Рути, Фаун чувствовала себя значительно бодрее. Во всяком случае, она не переставала задавать вопросы: «От кого мы бежим?» и «Кто тебя привязал к стулу, мама?».

– Тише, дорогая, – отвечала на бегу Элис. – Не сейчас.

У Кэтрин, похоже, тоже было к Элис немало вопросов.

– Я знаю… вы встречались с моим мужем… с Гэри… – отрывисто говорила она, жадно хватая ртом спертый, застоявшийся воздух, в котором висел густой запах сальных свечей. – Как его фотоаппарат… оказался у вас дома?

Но и от нее Элис отмахнулась.

– Тише, мисс. Мы все должны вести себя очень тихо, иначе…

Рути помалкивала, но это не означало, что у нее не было вопросов. Где Кендайс, хотелось ей спросить, и отчего она так страшно кричала?

«Что-то приближается».

Бежать становилось все труднее. Тоннели стали совсем узкими, и их то и дело преграждали груды острых камней или большие валуны, через которые им приходилось буквально переползать. Фаун засунула Мими под куртку, чтобы не потерять, разом приобретя донельзя комичный вид шестилетки, которая играет в беременность, но никто не смеялся. Рути, во всяком случае, было не до смеха.

Элис по-прежнему шла впереди, держа в одной руке фонарик, а в другой – револьвер, но Рути заметила, что на перекрестках и развилках мать колеблется чуть дольше, чем подобает человеку, хорошо знающему дорогу. У нее уже давно появилось ощущение, что они движутся по кругу, но она гнала от себя эти мысли: думать о том, что мама могла заблудиться в этом мрачном подземелье, было слишком страшно. Наконец, Рути не выдержала:

– Мне кажется, один раз мы здесь уже проходили, – заметила она, когда на развилке мать готова была нырнуть в очередной узкий коридор.

– Нет. Наверное – нет… – проговорила Элис, с несколько растерянным видом рассматривая коридор при свете фонаря.

– Вы говорили, что знаете дорогу, – с упреком бросила Кэтрин.

– Я… в этой части подземелья я бывала всего пару раз, – нехотя призналась Элис. – Но…

– Может быть нам лучше… – начала Рути. Она собиралась предложить всем вернуться назад и попытаться отыскать первую пещеру, в которой они оказались, когда только спустились в подземелье, но мать на нее шикнула:

– Тише. Дайте мне подумать.

Рути послушно замолчала. Ее одежда насквозь пропиталась потом, и сейчас, стоило им остановиться, как она начала замерзать. Зубы стучали, все тело ныло и болело, а в голове не было ни одной мысли. Единственное, что она знала твердо, это то, что все они должны как можно скорее выбраться на поверхность.

– Мне кажется, я чувствую сквозняк, – неожиданно сказала Кэтрин и, показав на коридор слева, сделала в его сторону несколько шагов.

– Мы там уже были, – устало сказала Рути.

– Нет, не были. Точно не были! – отозвалась Кэтрин. Теперь она двигалась намного быстрее, перепрыгивая через груды камней, словно теннисный мячик. Еще несколько шагов, и она, свернув за угол коридора, исчезла из вида.

Рути и Фаун заторопились следом, Элис шла последней.

– Кэтрин! – крикнула Рути, ускоряя шаг. – Подождите нас!

– О, Боже! – донесся из-за поворота испуганный вскрик Кэтрин. – Не-ет!

Рути первой выскочила из-за поворота и успела мельком увидеть, что́ освещал фонарик в руке Кэтрин. Споткнувшись, она подхватила на руки Фаун и крепко прижала к себе.

– Закрой глаза, Олененок! – шепнула она, и девочка послушно уткнулась лицом в ее пропахший потом свитер. – И не открывай, пока я не скажу, договорились? – добавила Рути.