Укус - Ричард Карл Лаймон
И мы все сделали по плану.
На пару мы счистили всю ленту с Эллиота — освободили от нее его руки, ноги, грудь и спину. Прикасаться к нему было неприятно — но пришлось сделать это много раз. Мы приподнимали его, перекатывали с бока на бок, тягали его за ноги, голову, плечи.
Его кожа была теплая и липкая на ощупь.
Он гнулся плохо — все его мышцы были необычно напряжены. Не знаю, было ли это трупное окоченение. Кэт не сказала ничего по этому поводу.
Не проронила она ни слова и по поводу его стояка.
Может быть, это был результат трупного окоченения.
Хотя мне вдруг подумалось, что, возможно, Эллиот был настоящий вампир, и сейчас просто спал, и снился ему какой-нибудь эротический сон.
От этой мысли по спине побежали мурашки. Я отогнал ее.
Вскоре мы закончили снимать с него ленту.
Кэт скормила клейкие серебристые полоски огню.
Я пошел за веревкой.
Потом мы вытащили Пегги к Эллиоту. Она не сопротивлялась. Ей, казалось, стоило большого труда оставаться в сознании.
Когда настал черед Донни, он захныкал и попробовал сопротивляться. Сопротивление было вялым и сошло на «нет», когда Кэт расквасила ему нос кулаком.
Мы связали Донни и Эллиота вместе, лицом к лицу. Пегги мы водрузили поверх спины вампира — и тоже стянули веревкой.
Сделали сэндвич с начинкой из современного Носферату.
Знаю, то был ужасный поступок.
Отвратительный.
Но, черт возьми, мы бы сделали это в любом случае.
Мы даже посмеивались в процессе работы над композицией.
Когда мы закончили, я сходил за «Пепси». Кэт канула в темноту на пару минут и вернулась с рубашкой, джинсовой юбкой и носками — от них Донни и Пегги избавились, прежде чем атаковать нас.
Все это пошло в костер.
Мы сидели у огня, пили «Пепси» и поглядывали на наших пленников.
Они лежали вместе, словно трио любовников. Пегги и Донни, едва ли бывшие в сознании, стенали, корчились и льнули к Эллиоту, будто никак не могли им насытиться.
62
Мы побросали молоток и ножи в дорожную сумку Кэт, где они звякнули об упор домкрата. Туда же отправились освежитель воздуха и жидкость для заправки зажигалок. Я вытянул церковный ключик из носка и присовокупил его к этой славной компании. Шанса использовать его у меня так и не выпало. Почти ничего из нашего вооружения не пошло в ход. Но я радовался, что оно у нас было. Пригодилось бы наверняка, прими события иной оборот.
Решив не нагружаться и уходить легко, мы решили бросить лопату и ледоруб.
Я взял сумку Кэт.
Мы подошли к нашему трио.
Связка голых тел и конечностей отчаянно барахталась и извивалась.
Донни лежал щека к щеке с Эллиотом.
— Как дела? — спросила Кэт. — Всем удобно? Никому нигде не давит?
— Вы должны отпустить нас, — сказал Донни дрожащим, высоким голосом. — Вы должны!
— Точно? — усомнился я.
— По факту, — заметила Кэт, — мы просто хотели с вами попрощаться. До скорого. Пока-пока. Не скучайте, милые друзья.
— Вы должны дать нам другой шанс!
— Нет, не должны, — сказал я.
— Мы не убили вас, — пояснила Кэт. — Может, стоило, но вместо этого мы просто оставим вас тут. Может, вам удасться ослабить узлы через час-другой, и из этой переделки вы выберетесь малой кровью.
— Пожалуйста! — взмолился Донни.
— Вы, двое, все свои шансы на милость истратили, — подвела черту Кэт.
— Ну и катифесь! — прошепелявила Пегги и сплюнула кровь. — Мы выферефся, найфем фас и фокажем, гзе раки зимуюф.
— Незачем так говорить, — заметил я.
— В твоем положении, — добавила Кэт, — это, как минимум, глупо.
Она просунула руку между грудью Пегги и спиной Эллиота. Два тела были плотно связаны вместе. Нащупав кол, Кэт потянула его на себя. Вытащить его сразу не получилось, и далось это Кэт не легко. Но несладко пришлось и Пегги. По тому, как она извивалась и кричала, я заключил, что острая деревяшка, выходя из Эллиота, чуть-чуть повредила ей грудь.
Я подал Кэт походную сумку.
Она бросила туда кол.
И мы быстро зашагали прочь.
63
Через несколько минут, когда мы все еще шли по кривой извилистой тропе между скалами, до наших ушей донеслись отчаянные крики.
Кэт схватила меня за руку. Сжала ее.
— Боже, — пробормотала она.
— Я бы тоже кричал, если бы меня бросили привязанным к трупу, — сказал я.
— Это же не Эллиот?..
— Нет. Не думаю.
Мы ускорили шаг.
Крики стихли довольно скоро. Может, мы просто отошли слишком далеко и уже не могли их услышать.
Когда мы вышли с другого конца ущелья, перед нами простерся склон, залитый бледным светом луны. Мы стали медленно спускаться по песку. Почти всю ночь — и несколько часов раннего утра сверху — мы шли по пустыне, а перед самым восходом солнца вышли на асфальтированную дорогу и поймали попутку.
64
Сейчас сентябрь. Лето подходит к концу.
Последние несколько недель были самыми прекрасными в моей жизни.
Я живу в доме Кэт. Нас с ней водой не разлить. И нам это нравится. Может быть, я не вернусь к работе учителя. В деньгах у нас нужды нет — муж Кэт, Билл, был ужасным человеком, но очень богатым. Я работаю над романом. Снова пишу стихи. Почти все они — к Кэт. Ей, похоже, это нравится.
До этого времени я не знал, что она художник. Из-под ее кисти выходят необычайно яркие, живые картины маслом. Я их обожаю. Особенно ее автопортреты. Особенно — обнаженную натуру. А сейчас она работает над моим портретом. Между собой мы называем его «Нормальный герой, пошедший в обход», но это своего рода шутка. Я выгляжу на нем, как виконт Грейсток — дикий, опасный, бесстрашный. Работа продвигается не очень быстро, но есть такая старая латинская поговорка, которая хвалит уже само желание, даже если исполнение отстало от намерений.
Что касается дел минувших…
Вернувшись в тот день домой, мы с Кэт убрали ковер в спальне. Потом она позвонила в полицию и сообщила, что ее автомобиль угнан. Приятный, вежливый офицер полиции прибыл к нам на следующий день и составил отчет.
С тех пор у нашего порога не появилось ни одного полицейского.
Никаких вестей об Эллиоте, Пегги или Донни тоже не пришло.
Поначалу мы немного нервничали на их счет. Пару недель мы могли спать только в светлое время суток. Ночью мы занимались любовью, ели, читали, смотрели телевизор, разговаривали и
