Дом бьющихся сердец - Оливия Вильденштейн
Я всматриваюсь в лицо Коннора.
– Что означает ваша подвеска?
Он хмурится. Я указываю на камешек.
– А! Это наш символ. Вороны. – Он нежно улыбается при взгляде на камень, лежащий у него под ключицами. – Мой сын сделать.
– Он сделал такой же и для моей матери?
Коннор вскидывает брови, затем качает головой.
– Нет. Кахол не рад, если Рид дарить камень любви его пара.
– Камень любви?
– Так он называть. Он делает их только для тех, кого любить.
Я смотрю на него, раскрыв рот.
– Что?
По спине прокатывается дрожь.
– Я имела в виду… имела в виду мою маму-фейри. Агриппину.
– Фэллон? – голос Бронвен прорывается сквозь бурю мыслей.
– Я сейчас, – произношу я не громче волны, но поскольку Бронвен – фейри, она наверняка прекрасно меня расслышала. – Рид когда-нибудь дарил камень любви Агриппине?
Коннор сжимает губы.
– Спросить у мой сын.
Вот только его здесь нет, а мне надо знать сейчас!
– Прошу, скажите!
Коннор бросает взгляд в окно, и хотя отсюда не видно острова Шаббе, я чувствую, что именно туда он смотрит.
– Тау, – отвечает наконец он, раскрывая одну из многочисленных тайн моего существования.
Не удивительно, что Рид меня ненавидит. Я уничтожила разум и тело женщины, которую он любил.
Глава 64
– Твой чай остыл, – Бронвен придвигает ко мне чашку, когда я сажусь за ее столик: спина деревянная, внутренности снедает чувство вины.
– Вы знали про Агриппину и Рида, Бронвен?
– Я знаю все.
Внутри вспыхивает гнев.
– Тогда почему не рассказали мне?
– Ты не спрашивала.
Я смотрю на нее круглыми глазами, затем на чай с молоком в глиняной кружке. Она права. Я не спрашивала. Как глупо с моей стороны.
Когда я не предпринимаю попытки взять кружку, она говорит:
– Пей.
– Я предпочитаю кофе.
– Чай полезнее для пищеварительной системы.
Мои брови изгибаются.
– Возможно, но мне больше нравится…
– Фэллон, не обижай меня.
Я стискиваю зубы. Эта женщина несносна! Я хватаю кружку и залпом выпиваю содержимое. Вкус просто отвратительный: напоминает подслащенную лужу с гнильцой, а еще… Я вскидываю взгляд на белесые глаза тети.
– Оно для того, чтобы мое чрево было пустым?
– Да, – без промедления отвечает та.
Гнев во мне выходит на совершенно новый уровень.
– Вы могли бы сперва меня спросить, хочу ли я травить свой организм.
– Сейчас не время приводить в этот мир ребенка.
И хотя с ней не поспоришь, я раздражена. Одно дело, когда нонна не дала мне забеременеть внебрачным ребенком, но Лор – моя пара. Нам решать. Не Бронвен.
– Я видела твое будущее, Фэллон. Ты родишь троих детей. Позже.
– После того, как убью Данте? – бурчу.
Солнце отражается в ее молочно-белых глазах.
– Да.
– Вы ненавидите меня, Бронвен?
– Единственные люди, которых я когда-либо ненавидела, это мой отец и Мериам. Ко всем остальным я в основном равнодушна, а люблю совсем немногих.
Вот странно, после волны гнева я испытываю жалость. Мне жаль, что пламя ее отца проникло ей в душу и обожгло сердце.
Желудок сжимается. Боги, вряд ли у меня получится дождаться Сиб. Я умираю с голоду. До такой степени, что начинает кружиться голова. И бросает в жар. Сильный жар. Я развязываю ленту на шее, чтобы кожи коснулся прохладный воздух. Меня накрывает беспокойство. От напитка нонны у меня вены не горели в огне.
– Что вы мне дали?
– Снадобье приготовил Лазарус. Может возникнуть аллергическая реакция. Она пройдет.
– Вы пытаетесь меня отравить?
– Не будь такой глупой, Фэллон. Благодаря тебе моя пара вернулась домой. Благодаря тебе восстали вороны. Ты – ключ к снятию заклятия с Лора. Ну-ка дай мне свою кружку.
Я ей не верю, тем не менее подчиняюсь.
– Она пустая.
Бронвен проводит пальцем внутри чашки, собирая оставшиеся капли, после чего засовывает пальцы в рот.
– Видишь?
– Вижу, что вы не упали замертво. Но вы-то проглотили только каплю, а я – всю кружку.
– Яд есть яд. Одна капля, и человек мертв. Тебе станет лучше после еды.
Она придвигает мне корзинку с хлебом. Когда я не беру оттуда ни одной булочки, она вздыхает и тянется к моей руке, словно чувствует, где она лежит.
– Фэллон, знаю, я не идеальная тетя… – Это еще мягко сказано. – Но я уважаю и люблю Лора и Кахола как братьев. Я никогда бы не причинила тебе вреда, потому что таким образом причиню вред им.
И хотя желудок у меня все еще скручивается, а температура повышается, я уступаю и, выбрав темную миниатюрную булочку, поглощаю ее целиком. Как и обещала Бронвен, становится лучше.
– Вы вернете свой… э-э… дар, когда все закончится?
На лице Бронвен появляется тень улыбки.
– Да. Я скину как пелену с глаз, так и кожу, чтобы заново родиться в Котле. И на этот раз с крыльями.
Сердце пропускает удар.
– Котел в самом деле на это способен?
– Котел даровал жизнь всем существам на этой Земле, Фэллон.
В нос вдруг ударят цветочный аромат, и на скамейку рядом со мной проскальзывает Сибилла. Ее черные завитки уложены в мягкие волны, которые слегка касаются плеч.
– Здравствуйте, Бронвен.
– Сибилла. – Провидица кивает и поднимается. – Увидимся позже, Фэллон.
Подумать только, когда-нибудь она в прямом смысле меня увидит.
Сиб провожает Бронвен взглядом. Женщина движется с такой грацией, что я удивляюсь, как могла когда-то принять ее за человека.
– Что я пропустила?
Столько всего, Сиб, столько всего! Я пересказываю ей слова Бронвен о Котле. Радужки Сиб начинают сверкать.
– Значит, я могу попросить его заострить мои уши?
– Возможно.
Я переадресую вопрос Лоркану по мысленной связи, но он не отвечает. Должно быть, занят.
Появляется Феб. Хотя он садится за наш стол, его взгляд почти не отрывается от бара.
– Какие успехи? – спрашиваю я.
Друг поджимает губы.
– Я пытаюсь заманить его в бани, но он предпочитает купаться в своих покоях.
– Тогда почему бы тебе не присоединиться к нему там? – спрашивает Сиб с улыбкой, которая, впрочем, не отражается в глазах.
– Я… я… – Феб розовеет.
Сиб наклоняется над столом.
– Неужели ты не знаешь, где его покои?
– Знаю. – Он кивает на кухню.
У меня брови ползут на лоб.
– Коннор живет на кухне?
– Нет. Он живет в северной части, на третьем этаже. И поскольку у меня нет крыльев, я не могу просто появиться у него на пороге.
– Да, действительно, это проблематично. – Я перевожу взгляд с
