Мария Туманова - Райское место

Услышав о своей планете, он заморгал. Победа!

Точнее, первый шаг к победе: на то, чтобы судороги прекратились полностью, ушло около двух часов. «Четыре розы» все-таки действовали куда эффективнее. Но и без них мы оба встретили новый день живыми. Я помог Джейку добраться до кровати и сидел рядом, пока не убедился, что он крепко уснул. А через четверть часа разбудил, показал усыпанную яркими плитками тумбочку (девушка в закусочной, где я купил весь имевшийся запас шоколада, предположила, что я собрался устраивать детский праздник, и я не стал возражать. Если все удастся, это будет самый большой праздник в моей жизни!) и заставил пообещать, что он будет есть шоколад, как только почувствует себя плохо. Он был слишком измучен, чтобы посоветовать мне идти прямиком к психиатру или еще подальше. Но я и сам не собирался задерживаться в мотеле.

Сорок минут спустя я бродил по большой парковочной площадке за магазином подержанных автомобилей — и уехал оттуда на пикапе, видевшем в жизни куда больше испытаний, чем ухода. Владелец торопливо заполнил документы о продаже, пожелал удачи и поклялся, что грузовик будет работать еще минимум лет пятнадцать. Мне нужно было всего десять часов.

И три из них уже прошли. Я свернул на второстепенную дорогу за Форситом, прибавил газу. Пластиковые канистры с гербицидом не грохотали, подскакивая в кузове. Солнце смывало с неба голубой цвет. Я попробовал засвистеть и только тогда заметил, что стискиваю зубы от напряжения. Моухей ждал меня, как сказочный волк, и Делберт был в его ненасытной утробе, но я хорошо помнил, что из вспоротого брюха такой твари жертвы всегда выбираются целыми и невредимыми.

На поле, где я впервые увидел Делберта, снова шла работа. Я подсчитал, что со дня моего первого приезда в Моухей прошел месяц и два дня — значит, новый сезон сбора камней начался или вчера, или сегодня утром. Как и обещал Ларри, в этот раз работали Маккини. Будь жив Дольф, он сейчас катил бы валун за валуном к краю поля, напрягая мощные мышцы, насупившись, но дыша ровно, и мог бы вкалывать хоть три дня без передышки. Но он лежал где-то в морозильнике, дожидаясь своего самого последнего дождя, а на поле дело шло шатко-валко. Чарльз, точно как Роджер Энсон месяц назад, поддевал камни ломом и налегал на них, а рядом с ним упиралась в валуны Молли. От нее было не много толку. Чуть дальше миссис Гарделл собирала мелкие камешки в большую плетеную корзину. У малыша Рольфа корзина была поменьше.

Я из-за холма следил, как семья в полном составе выкладывается на проклятом поле. Они не отвлекались, даже не разговаривали между собой. Я бы предпочел, чтобы говорили не смолкая и погромче, чтобы здесь, за холмом, можно было расслышать: «Надо же, так и не нашли мальчишку Энсонов!» — «Да, — отозвалась бы миссис Гарделл на слова дочери, — я и предположить не могу, куда этот выродок спрятался. Зря Сельма голосила, в доме его точно нет». — «Нет, — подтвердил бы Чарльз. — Мы каждый уголок обшарили».

Или пусть хотя бы взялись обсуждать, как они разделаются с Делбертом, когда пойдет дождь. «Паула хорошо за ним следит?» — с недоверием спросил бы у тещи Чарльз, и миссис Маккини кивнула бы массивной головой: «Можешь не сомневаться. Да и Дилан там, а Дилан — парень правильный, он выродку ни за что больше не позволит сбежать». — «И все-таки было бы спокойнее, если бы выродка заперли в подвале у О'Доннелов», — покачал бы головой Чарльз.

Пусть произнесут хоть одну фразу, подтверждающую, что Делберт жив! Но Маккини работали, как рабы, трепещущие перед плеткой надсмотрщика. Опущенные головы, согнутые спины. Ни минуты передышки и ни слова друг другу. На Чарльзе и мальчике была обычная рабочая одежда, но женщины вышли на поле в черных платьях, в знак траура, а может, потому, что солнце пекло, повязав голову черными косынками. Молли пошатнулась, толкая очередной камень, но муж не предложил ей отдохнуть.

А я пытался угадать, сколько времени продлится мой вынужденный отдых. Свернув с шоссе на проселок, ведущий к Моухею, я проехал по нему около пяти миль и пустил пикап напрямую по лугу, полностью положившись на выносливость старых рессор. Если моухейцы заслышат звук мотора, они будут ждать появления «гостей» на дороге, но никак не с холмов, где и пешеходных тропинок нет.

Медленно, как зверь, зачуявший человеческий запах,

как раз наоборот, звери тут они

я приближался к Моухею. Забирал левее и левее; наконец увидел ячменное поле. Если урожай не уберут в ближайшие дни, зерно осыплется.

Ну и что? Это же не мох, чего из-за зернышек переживать?

Теперь я лучше разбирался в сельском хозяйстве, чем месяц назад. А еще сообразил, что надо пустить машину по дуге за узкий, словно помятый холм, обогнуть еще два, пониже и пошире, и остановиться за третьим. Он ближе всех подступает к полю камней. Если, конечно, я правильно рассчитал.

Оказалось, правильно: долгие ежедневные прогулки по окрестностям райского места не прошли бесследно. И урчание мотора, работающего на минимальных оборотах, до моухейцев не донеслось. Но, выполнив задачу по проникновению в тыл врага на отлично, я вот уже почти час лежал на траве и мог только наблюдать за тяжелой однообразной работой семьи Маккини. А что еще было делать? Выдать себя за отряд зеленых беретов я бы все равно не смог, так что не имело смысла выскакивать из укрытия и нестись на поле. Но если они прокопаются до темноты… Устраивать обработку поля ночью, рискуя пропустить какой-то пучок мха, я не хотел. Но и долго сидеть за холмом не удастся, кто-нибудь совершенно случайно сунется в ту сторону. Всегда так бывает.

Я пытался занять себя сочинением какой-нибудь истории. Например, о войне с инопланетными пришельцами, смертельно опасными для землян, но размером всего с майского жука, так что вся наша армия и специально организованные отряды добровольцев сутками ползают на животах, отыскивая врагов. Чушь, сам знаю. А что еще можно придумать, когда лежишь, не смея поднять голову, и всего в тридцати-сорока ярдах от себя видишь ненавистные лица мутантов-убийц? Внутри слабо шевелится страх,

и недаром, тебя же вот-вот обнаружат!

оставленный за холмом пикап и собственное тело кажутся огромными, издалека заметными, и ожидание уверенно переходит в категорию «пытка». Почему я не праведник из раннехристианских времен? К ним, случалось, прямо в пыточные камеры ангелы спускались, неся спасение.

Оказывается, не к ним одним. Я удостоился узреть ангелов всего через несколько минут. Особых ангелов, современную модель, посылаемую исключительно к грешникам. И они не летели, а шли по дороге, гордо вскинув головы в нимбах золотых волос.