Дженнифер Арминтраут - Превращение

Если да, то у него хватило воспитания не дать мне понять это. Я была благодарна ему.

— Так почему он пытался убить меня? В смысле, если ты вампир, и он знает это и дает тебе свою кровь и все такое, что его не устраивает во мне?

Натан сделал глоток из своей кружки.

— Это трудно объяснить.

Я посмотрела на часы, висящие на стене.

— У меня есть время.

Казалось, он несколько секунд обдумывал свой ответ, затем, отставив кружку, оперся локтями о стол и закрыл лицо руками.

— Послушай, ты кажешься мне действительно милой девочкой, но есть кое-что, что я должен спросить у тебя. И это немного личное.

Несмотря на то, как зловеще прозвучал его вопрос, я кивнула. На данный момент мне надо было получить ответы. Я бы заполнила целую историю болезни, если бы он попросил.

— Выкладывай.

— Я очень внимательно следил за твоей историей в газетах, и у меня есть несколько вопросов. А именно, почему ты была в морге в ту ночь? — когда его глаза встретились с моими, я увидела в них невысказанное подозрение.

— Ты думаешь, я сделала это намеренно?

Он пожал плечами. Все сострадание и дружелюбие исчезли с его лица.

— Это ты должна сказать мне.

Я провела последний месяц в дымке депрессии, вырванная из нормальной жизни загадочной болезнью, от которой не могла избавиться. Мои кости болели круглые сутки. Моя голова пульсировала от малейшего проблеска света. Если я и действительно была вампиром, то точно не вела шикарную жизнь Графа Дракулы или Лестата де Лионкура. Я оказалась в настоящем аду уж точно не по своему выбору.

— Пожалуйста, — тихо произнес он. — Мне надо знать.

Я была готова ударить его.

— Нет. Ты думаешь, я такая идиотка?

Он пожал плечами:

— Есть люди рядом с нами, больные люди, которые хотят сбежать от своей жизни. Может быть, у них была какая-то травма, болезнь, потеря любимых, — он посмотрел на меня безжизненными глазами. — Потеря твоих родителей.

— Как ты узнал о моих родителях? — спросила я сквозь стиснутые зубы. Я не говорила о них со времени аварии, в которой они погибли. Они ехали, чтобы навестить меня в колледже. Чувство вины удерживало меня от откровений о них. Никто, кроме моих дальних оставшихся в Орегоне родственников, большинство из которых я в первый раз встретила на похоронах, не знал о них или об обстоятельствах их смерти.

— У меня есть связи, — сказал Натан, как будто мы обсуждали, как он достал места в первом ряду на «Лейкерс», а не то, каким образом он вторгся в мою частную жизнь. Ему хватило наглости перегнуться через стол и взять меня за руку. — Я знаю, каково это: терять кого-то. Поверь мне. Я могу понять, почему ты хотела…

— Я не хотела этого!

Я не собиралась кричать, но это оказалось так приятно. Мне захотелось сделать это снова. Вся мерзость и ужас последнего месяца, казалось, поднялись во мне, выталкивая меня за границы самоконтроля.

— Кэрри, пожалуйста… — Натан снова попытался успокоить меня, но я его просто проигнорировала.

Мои колени стукнулись о стол, когда я встала, и кружка Натана перевернулась. Теплая кровь разлилась по столешнице. Я почувствовала в этом нездоровое очарование, и в голове возникла картина, как я наклоняюсь и слизываю жидкость. Я потрясла головой, чтобы избавиться от наваждения.

— Я не хотела этого! — сдвинув воротник толстовки в сторону, я ткнула пальцем в едва заживший шрам на шее. — Ты думаешь, кто-нибудь попросил бы об этом? Ты думаешь, я спустилась в морг и сказала: «Эй, Джон Доу, почему бы тебе не прокусить мою хренову шею? Почему бы тебе не превратить мою жизнь в полнейшее дерьмо?» — Громкость музыки в комнате Зигги существенно снизилась. Отлично. Пусть слышит. — Думаешь, я хотела сидеть здесь и смотреть, как какой-то парень, которого я никогда раньше не встречала, пьет гребаную кровь? Я просто хочу получить свою жизнь обратно!

Нет, на самом деле я хотела кричать, пока мое горло не станет кровоточить. Я хотела топать ногами и разбрасывать вещи, хотела избавиться от этих чувств безнадежности и разочарования.

Вместо этого я разревелась. Мои ноги подкосились, и я осела на пол. Когда Натан опустился рядом на колени и протянул руки, чтобы утешить меня, я оттолкнула его. А когда он попытался снова, то бороться с ним у меня не было сил.

Я не могла сдерживать свои всхлипы, пока рыдала на его твердой груди. Шерстяной свитер колол мои щеки. Он хорошо пах, мужчиной — отчетливо, а мылом — слегка, как будто только что вышел из душа. Так что с того, что он был абсолютным незнакомцем? До этого я никогда не могла плакать и позволять кому-то утешать меня.

— Я знаю, что ты не хотела, — мягко сказал Натан.

— Правда? — требовательно спросила я, глядя на него. — Потому что ты действовал точно как вампирская полиция или что-то вроде того.

Он нежно обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть на него:

— Знаю, потому что то же самое случилось со мной. От руки твоего Джона Доу.

Его слова, казалось, как по волшебству закрыли брешь в плотине, которая прорвалась внутри меня. Моя грудь больше не сжималась от рыданий, а слезы чудесным образом высохли.

Натан помог мне подняться на ноги. Я воспользовалась этим мгновением, чтобы поприжиматься к нему так долго, как только могла, чтобы это не показалось странным. Оперевшись руками чуть пониже его груди, якобы чтобы прочнее встать на ноги, я почувствовала твердые мускулы этого идеального живота под шерстяной тканью.

Он поднял стул — жертву моего внезапного гнева — и помог мне сесть. Затем вручил стакан воды и принялся вытирать разлитую кровь.

Между нами повисло молчание, но меня переполняли вопросы. Я начала с самого очевидного.

— Как это случилось?

Натан встал у раковины, смывая кровь с кухонного полотенца.

— Он взял твою кровь, ты взяла его. Потом ты умерла. Вот так это и происходит.

— Нет, — начала я, намереваясь спросить, как он стал вампиром, атаковал ли его Джон Доу без причины, как это случилось со мной. Вместо этого я сконцентрировалась на его словах: — Я не пила его кровь. И не думаю, что он пил мою.

— Его кровь не попадала в твой рот? В твои раны? — Натан наклонился к столу. — Нужна всего лишь одна капля. Это как вирус или рак. Он может затаиться на десятилетия, ожидая, пока сердце перестанет биться. А затем испортит твои клетки.

— Да, но я не умирала. Они делали мне операцию, чтобы остановить кровотечение… — но все было не совсем так. — О, Боже. У меня была желудочковая тахикардия[28] в послеоперационной палате. Я умерла.

— Вот когда это случилось, — он указал на гостиную. — Давай пойдем туда. Там нам будет удобней.