Шарлин Харрис - Много шума из-за одного покойника

Иногда за работой я развлекаюсь сочинением несуществующей колонки для газеты «Шекспир джорнал», выходящей раз в две недели.

«Доктор Сайзмор недавно получил счет из одного интим-журнала. Медицина тут, понятно, ни при чем — значит, сами экземпляры он где-то прячет».

«Его секретарша Мэри Хелен Харгривз — местные произносят ее имя как Мэа Хелн — на работе красит ногти, а в обед читает английские детективы».

«У медсестры Линды Джентри сегодня закончилась упаковка противозачаточных пилюль, значит, в следующий раз я увижу в туалете тампаксы».

Только кому нужна такая колонка? Выведанные мною подробности ровным счетом никому не интересны, хотя я в числе первых узнала о том, что Джерри Сайзмор подал на развод. Повестки от адвоката лежали на столе доктора на видном месте. Или, например, на прошлой неделе я обнаружила, что, пока старшие Уинтропы отплясывали в загородном клубе, их сын Бобо приводил к себе кого-то для занятий безопасным сексом.

Мне известно множество разнообразных фактов, но я ни разу никому о них не обмолвилась — мне это даже в голову не приходило. Но то, что я узнала по поводу Пардона Элби… Наверное, об этом все же следовало рассказать.

«Этим ты себя разоблачишь», — нашептывало мне внутреннее чутье.

Моя нынешняя жизнь не бог весть какая яркая, но вполне сносная, и никакой другой у меня нет. Я делала попытки жить иначе, но теперь обрела самый подходящий вариант.

С кабинетом доктора Сайзмора я справилась к половине восьмого, заперла за собой все двери и поехала домой. Там я поужинала куриной грудкой с брокколи, посыпанной пармезановой крошкой, и булочкой. После легкой уборки у себя в кухне я послонялась по дому, взяла библиотечную книжку, но тут же ее захлопнула и окончила тем, что включила телевизор.

На часы я взглянуть забыла и как раз попала на выпуск новостей. Кадры на экране были из разряда худших: матери с орущими детьми на руках, бомбовые взрывы, тела на улицах в объятиях смерти. На первом плане возникло отчаянное лицо женщины, чью семью завалило булыжниками. Прежде чем мой палец успел нажать кнопку переключения каналов, слезы сами собой потекли у меня по щекам.

Долгие годы я вообще не могла смотреть новости.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В среду утром у меня нестабильный график. Я отвела это время для непредвиденных заказов: уборка в доме, где хозяйка приглашает в гости бридж-клуб или готовится обмывать[8] новорожденного. Сюда относятся и разовые вызовы, например помощь при уборке чердака.

На эту среду я уже давно запланировала визит к Элве Йорк, чтобы пособить ей с весенней генеральной уборкой. Элва остается верна этому ритуалу, несмотря на то что теперь они с мужем занимают одну из квартир в доме Пардона Элби. Два года назад, когда Т. Л. еще не вышел на пенсию и работал на почте, мне пришлось вместе с ней надраивать их дом на три спальни. В тот раз Элва приступила к делу до моего появления, а с моим уходом в полдень все еще продолжала уборку. Но после переезда она резко сдала, и в нынешнем году, возможно, даже две спальни — непосильная задача для нее одной.

Йорки занимают одну из Садовых квартир Шекспира на первом этаже, рядом с Мэри Хофстеттлер. Их входная дверь расположена прямо напротив той квартиры, которую Пардон Элби выбрал для себя. Позвонив к Йоркам, я не выдержала и оглянулась — дверь Пардона была затянута кордонной лентой. Я никогда не видела ее вблизи, и в реальности она оказалась точно такой же, как в телевизоре. Но кому может прийти мысль пробраться в квартиру Пардона? У кого еще, кроме него самого, был ключ от нее? Я не знала точно, но догадывалась, что в городе у него остались кое-какие родственники. Каждый житель Шекспира, за небольшими исключениями, так или иначе породнен с дюжиной прочих горожан.

Все же главное — отчего он умер? На его голове запеклась кровь, но я подробно не рассматривала покойника. Исследовать труп в полном одиночестве, в темном парке мне было и противно, и очень страшно.

Я взглянула на крупный циферблат своих наручных часов — ровно восемь. Элва ставит пунктуальность в ряд главных качеств, достойных восхищения.

Она открыла мне. Вид у нее был жутковатый.

— Вы здоровы? — невольно спросила я.

Нечесаные, лишенные завивки седые волосы хозяйки выглядели свалявшимися, а рубашку и слаксы она, по-видимому, надела первые, что попались под руку.

— Здорова-здорова, — вымученно ответила она. — Входи. Мы с Т. Л. как раз заканчиваем завтракать.

Обычно Йорки встают в половине шестого утра. Три часа спустя они уже успевают позавтракать и одеться, после чего выходят на прогулку.

— Когда вы вернулись? — спросила я.

У меня не в обычае расспрашивать клиентов о чем бы то ни было, но сейчас я хотела как-нибудь расшевелить Элву. После поездок она, как правило, не ждет приглашения, чтобы похвастаться своими внуками и дочерью, а иногда похвалить и то ничтожество, которое приходится отцом ее внукам и мужем — дочери. Однако сегодня Элва молча поплелась в гостиную. Я пошла за ней.

Т. Л. сидел в пристенной нише за столиком. Его грубовато-добродушные ухватки, кажется, не претерпели существенных перемен. Он из тех людей, разговоры которых на семьдесят пять процентов состоят из банальностей.

— Доброе утро, Лили! Вижу-вижу, все такая же красавица! Погожий сегодня ожидается денек!

Но и с Т. Л. что-то было неладно. Его привычная болтовня лишилась беззаботности, а из движений, когда он встал из-за столика, исчезла прежняя живость. Сегодня утром Т. Л. почему-то достал палку с красивым серебряным набалдашником, подаренную ему дочерью на Рождество, и непритворно на нее опирался.

— Дайте мне только побриться, дамочки, — приподнято объявил он. — Потом я предоставлю вам поле деятельности.

Свернув газету и положив ее на край стола у своей тарелки, он направился в глубь коридора. Т. Л. — седой хитроватый исполин, немного расплывшийся, но все еще крепкий. Сказываются долгие годы тяжелой физической работы. Я проследила, как он нырнул в дверь ванной. Что-то еще в нем было не так. Секунда — и я поняла, в чем дело. Он шел по коридору молча. Т. Л. всегда насвистывает, чаще всего песни или гимны в стиле кантри.

— Элва, может, мне лучше прийти к вам в другой день?

Хозяйка даже удивилась моему вопросу.

— Нет, Лили, хотя мне очень приятно, что ты такая внимательная. Генеральная уборка мне вполне по плечу.

Мне же казалось, что Элве в самый раз снова лечь в постель. Однако я понемногу перенесла грязную посуду в кухню, чем прежде никогда не занималась у Йорков. Элва всегда брала подобную мелочь на себя.