Рэмси Кэмпбелл - Книга ужасов (сборник)

Короткие рассказы и новеллы Стивена Кинга объединены в сборники: «Ночная смена», «Четыре сезона», «Команда скелетов», «Четыре после полуночи», «Ночные кошмары и фантастические видения», «Сердца в Атлантиде», «Секретер снов» (комиксы, два сборника), «Все предельно», «Сразу после заката», «Стивен Кинг идет в кино». «Тьма и больше ничего» – последний сборник из четырех новелл.

Стивен Кинг – обладатель многочисленных наград, в том числе – Всемирной премии фэнтези и медали «За выдающийся вклад в американскую литературу». Живет в Бангоре, штат Мэн.

«Маленький зеленый бог страданий» – классическая история о монстрах. Публикуется впервые.

«Монстры реальны, – говорит Стивен Кинг, – и привидения тоже. Они живут внутри нас и иногда побеждают».

Кэтлин Кирнан

Трут, огниво и кремень

Она не знает, как, где или почему это началось. И даже не может точно сказать когда. Эти воспоминания потеряны для нее так же, как и собственное имя. Иногда во время безогневого затишья она сочиняла сценарии, одновременно причудливые и безыскусные, невероятные и абсолютно потусторонние, пытаясь объяснить, как женщина может стать повитухой ада. Она придумала несколько десятков тысяч подобных утешительных историй, и большинство из них сразу же забыла. Они извергались из нее, как обгоревшие клочки бумаги, ярко мерцающие по краям, поднимаясь все выше и выше, влекомые восходящими потоками ее причудливых желаний. Их уносило прочь, и они оседали на ничего не подозревающих крышах, в сухой ломкой траве, тлели в кустарниковых зарослях предгорий. И были похожи на тоску всех одиноких людей.

«Я дочь Гефеста и смертной женщины», – шепчет она в темноте. Или: «Я дочь Геенны и рождена в долине Еннома. Труп моей беременной матери был брошен среди развалин и мертвых тел, но я выжила». Она уверяет себя, что была изнасилована каталонским драконом, или что она саламандра, освобожденная неосторожным арабским алхимиком и принявшая человеческий облик, чтобы ее не смогли найти.

«В ярком горниле расплавленной колыбели Земли, – говорит она, – я была зачата, разумная искра, выброшенная аккрецией на протопланетный диск. Я плавала в океанах магмы и тонула, а потом на многие эоны уснула под остужающейся стратосферой, дожидаясь стратовулканического извержения, чтобы, наконец, родиться».

Конечно же, она не верит ни в одну из своих историй. Они забавляют ее, не более. Но без них она была бы потеряна. А будь она потеряна, кто увидел бы ее пламя?

На пустынном отрезке магистрали Мид-Уэстерн, в тридцать минут пополуночи жаркой летней ночью молодой мужчина замечает ее в свете фар. Она не голосует. Она даже не идет, а просто стоит на аварийной площадке, уставившись в огромное, усыпанное звездами небо. Когда он останавливается, она опускает глаза, и, улыбаясь, встречается с ним взглядом сквозь лобовое стекло. Это дружеская, обезоруживающая улыбка. Он спрашивает, не подвезти ли ее, и говорит, что едет по А-29 до самого Су-Сити, если ей по дороге.

– Вы очень добры, – отвечает она с акцентом, которого он никогда раньше не слышал, но подозревает, что тот может быть европейским. Она открывает дверь пассажирского сиденья и садится рядом. Ему кажется, что он никогда не видел и вполовину таких черных волос, а кожа ее бела как молоко. Она смеется и пожимает ему руку, в свете приборной панели ее глаза становятся золотисто-коричневыми с янтарными крапинками. Позже, в комнате мотеля на окраине Онавы, он увидит, что они всего лишь орехово-зеленые.

Когда он спрашивает ее имя, она выбирает Айден; им она уже давно не пользовалась (хотя Маккензи, Тэнди и Блейз также приходят ей на ум). Она не называет ему фамилии, а молодой мужчина, представившийся Билли, и не спрашивает. Когда она захлопывает дверь, он замечает, что ее неухоженные ногти сгрызены почти до мяса. Он нажимает на педаль газа и чувствует легкий запах древесного дыма. Он не спрашивает, откуда она и куда направляется, так как это не его дело; он не отводит взгляда от дороги, белая полоса с разрывами несется по левую руку, пока она говорит.

– Мой отец пожарный, – лжет она, эта старая ложь уже основательно истрепалась, – то есть не совсем пожарный, нет. Он сертифицированный пожарный следователь. Решает, был ли пожар поджогом или нет, и если да, то каким образом действовал поджигатель.

Она говорит, и Билли слушает, а едва ощутимый запах гари, который, кажется, проник в машину вместе с ней, то исчезает, то снова возвращается. Иногда пахнет древесным дымом, иногда – серой, будто кто-то зажег спичку. Иногда запах напоминает ему старую ржавую бочку, в которой отец сжигал мусор – так она пахла сразу после проливного дождя. Он все ждет, когда она зажжет сигарету, но она так этого и не делает.

– Знаешь, – спрашивает она, – до того, как бензин стали использовать для заправки двигателей внутреннего сгорания, его продавали в маленьких красивых бутылочках как средство от вшей. Люди опрыскивали им волосы.

– Нет, – отвечает он, – не знал.

Она снова улыбается, поднимая взгляд к небу, и ветер играет с ее волосами цвета черного дерева.

– Тогда его даже и бензином не называли, просто «горючим».

– Разве это было не опасно?

– Называть бензин горючим?

– Нет, – отвечает он с досадой, – обрабатывать им волосы.

Она смеется, и ему кажется, что запах гари становится немного резче.

– Почему ты думаешь, что этого больше никто не делает? – спрашивает она, но Билли не отвечает. Он продолжает вести машину по ночной восточной Айове, а она позволяет ветру играть со своими волосами, и говорит, помогая ему не заснуть. Он не говорил, что ему хочется спать, и что он за рулем с самого захода солнца, но она ясно видит это по его лицу и слышит по голосу. Он предлагает включить радио, но предупреждает, что там нечего слушать, кроме проповедей и нескольких музыкальных станций; она отвечает, что ночь и так хороша, без радио, без музыки или бесплотных голосов, угрожающих карой небесной и серными озерами. Ей невдомек, что ему может показаться странным, почему все ее разговоры (в основном монологи, так как он почти ничего не отвечает) крутятся вокруг огня. По правде говоря, он так благодарен этой странной девушке за компанию, что не придает особого значения ее зацикленности.

Она вспоминает мифы алгонкинов, греков и оджибве, где кролик или заяц крадет огонь и дарит его человечеству. Она рассказывает о Прометее, Книге Еноха и относительных температурах в различных сегментах и слоях Солнца. Он вынужден прервать ее и просит объяснить, что такое Кельвин, а когда она переводит цифры в градусы по Цельсию, ему приходится спрашивать, как они относятся к градусам по Фаренгейту.