Дмитрий Емец - Юный граф Дракула

Не зная, зачем он это делает, Филька распахнул морозильник, схватил кусок сырого мяса и впился в него зубами. Никогда прежде он не ел ничего вкуснее, и это притом, что ему было противно.

«Что со мной? Что? Что?» – спрашивал он себя.

Ответы приходили один за другим.

Я вижу сквозь предметы.

Я не боюсь холода.

Не боюсь жары.

Не испытываю боли.

Мои раны мгновенно зарастают.

Я жадно ем сырое мясо.

Я – вампир.

Юный граф Дракула!

Эти мысли были ужасны. Они хлестали Фильку, как плети.

Немного погодя он надел темные очки и пошел в школу. Он шел и смотрел прямо перед собой. Ему было жутко. Ему было скверно.

Он не хотел быть вампиром.

Ворота в школу были, как это часто почему-то случается, проделаны в самом неудачном месте. Чтобы добраться до них, следовало обойти здание чуть ли не вокруг. Поэтому все приличные люди, разумеется, лазили через забор, поближе к автобусной остановке. В этом месте сетка уже давно провисла, а сверху краска вытерлась от прикосновений множества брюк.

Вначале Стафилококк боролся с этим, обмазывая забор солидолом, отработанным машинным маслом и другой пачкающей дрянью. Но это не помогало. Перемахивать через забор все равно не прекратили. Только теперь стали перелезать в другом месте, вытоптав заодно газон. Стафилококк сдался, штуки с солидолом бросил, но калитки все равно не прорезал – выдерживал характер.

Филька привычно подошел к забору и перемахнул через него, оказавшись на школьном дворе. Навстречу ему от стены устремилась чья-то квадратная тень. Он узнал Петьку Мокренко.

– Ты чего тут? – удивился Хитров.

– Я того… тебя жду. Пойдем вместе!

– Ты боишься, что ли?

Мокренко отвернулся.

– Стафилококк пропал. А я видел его последним. Вдруг на меня набросятся, будут расспрашивать? Решат еще, что я его убил.

– А ты не хочешь сказать правду?

– Какую правду? Что его утащил скелет? И кто мне, интересно, поверит?

– Я тебе поверю.

– Ты не в счет… – вздохнул Мокренко. – Кстати, чего ты очки нацепил? Фонарь тебе поставили или под крутого косишь?

Филька невесело хмыкнул.

– Под крутого, – сказал он.

Ему пришло в голову, что он теперь и правда крутой. С точки зрения дураков, конечно.

Эх, знал бы Мокренко, что с ним творится! Знал бы, кем стал его приятель! На секунду Хитров испытал искушение все рассказать, но сдержался. Дружба с вампиром – это не для слабонервных.

Никогда не знаешь, когда твоему другу захочется перекусить…

Они вошли в школу минут на пятнадцать позже звонка. Первым уроком была геометрия, но им сейчас было как-то не до нее. Можно было даже сказать, что синусы и косинусы полетели кувырком, а Пифагор с его штанами отчалил в неизвестном направлении.

Филька снял очки. Теперь, при электрическом свете, он больше в них не нуждался.

Петька Мокренко неуверенно жался к нему.

– Вроде бы все как обычно. Ты как думаешь? – с надеждой заявил он, озирая коридор и раздевалку, перед которой дремала вахтерша.

– А ты чего ждал? Что скелет будет ходить тут с косой? – съязвил Филька.

Съязвил и тотчас пожалел об этом, потому что голова у него едва не раскололась от чьего-то хриплого хохота.

Браво, юный граф Дракула! Браво! Я вижу, у тебя есть размах! C косой! Именно так все и произойдет!

– Слышишь? – спросил вдруг Петька.

– Что слышишь? – вздрогнув, Хитров подозрительно уставился на приятеля.

– Да там, из канцелярии! Слышишь, как гудят?

Филька прислушался. Из канцелярии доносился рой голосов. Там что-то взволнованно обсуждали.

– Подожди тут! – велел он Мокренко.

Тот послушно опустился на банкетку перед расписанием и сразу как-то обмяк. Как не был он похож на прежнего Петьку, забияку и лоботряса, которому снились дурацкие сны про мотоциклы и банки с порохом!

«Не укуси меня вампир, я и сам бы был напуган. Просто сейчас я другой», – подумал Хитров.

Дверь в канцелярию была закрыта, но Фильку это не смутило. Он чуть прищурился, и взгляд его скользнул сквозь дверь.

Канцелярия была полна учителей. Хитров успел заметить Туфельку, Леди Макбет и математика по прозвищу Игрек в Квадрате.

– В милицию сообщили? – спрашивала Леди Макбет, мощная и плечистая, как грузчик, что весьма не вязалось с ее лицом, одухотворенным многолетним вынужденным общением с мировой литературой.

– Они отказались принять заявление. Сказали – только через трое суток после исчезновения. Откуда они знают? Может, он ни с того ни с сего умотал на юг? Или на него нашел романтический стих, и он увивается вокруг чьей-то юбки? – пробасил Игрек в Квадрате.

– Не равняйте всех по себе, Игорь! Андрей Андреич – и вдруг юбки! Да он бы никогда! Он такой обязательный, такой, такой… – взвизгнула Туфелька. Обычно спокойная, она была взвинчена теперь так, что даже подпрыгивала на носках.

«Кажется, она в Стафилококка и правда втрескалась! Угадал Мокренко!» – заключил Филька.

Леди Макбет посматривала на взвизгивающую Туфельку с любопытством. Ее кустистые брови проницательно бродили по мясистому лбу.

– Прекратите истерику, милочка! – мягко сказала она. – Его ищут и, конечно, найдут. Меня больше беспокоит, кто высадил ночью окно в вашем кабинете?

– Не знаю, – вздохнула Туфелька. – Я утром пришла, а окно выбито. Даже не выбито, а вырвано вместе с рамой. И шкаф тоже разбит.

«Теперь ясно, откуда ворон!» – догадался Филька.

– И ничего не пропало? – спросил Игрек в Квадрате.

– Точно не знаю, но, кажется, ничего.

Дальше Филька слушать не стал. Ему и так было все понятно.

Он сдернул с банкетки флегматичного Петьку и потащил его к кабинету биологии. Мокренко за время, что обретался у расписания, успел немного подкрепиться. Об этом свидетельствовали крошки плавленого сырка у него на подбородке.

– Нам надо посмотреть на скелет! – крикнул ему на бегу Филька.

– А Туфелька разрешит?

– Туфелька в канцелярии. Скорее!

Добравшись до кабинета, Филька постоял секунду у дверей, прислушался и дернул ручку. Как он и ожидал, кабинет был открыт. Обнаружив, что окно разбито, Туфелька сразу помчалась в канцелярию. Чтобы вновь запереть класс, она была слишком взволнована.

Скелет стоял на прежнем месте.

Вернее, на первый взгляд казалось, что он стоит на прежнем месте.

На самом деле он располагался на добрый десяток сантиметров левее. Хитров знал это наверняка, потому что вчера запомнил, что паркетина, на которую опиралась подставка, была с пятном краски.