Приручить Сатану - Софья Бекас
К чему это было? К тому, что прошла неделя, а точнее пять дней с последней встречи с Саваофом Теодоровичем, и вот Еве снова нужно было идти… туда. Куда это — «туда»? В дом на окраине столицы, в её любимый полузаброшенный парк, граничащий с дикостью природы так же, как и с бурной городской жизнью, к маленькой девочке с не по-детски уставшими глазами и мужчине с раздвоенным взглядом, твёрдо убеждённому в чём-то своём. Да, именно туда.
Ева подошла к окну и выглянула на улицу. Солнце проглядывало сквозь предрассветную дымку, заливая пустынные улицы косым светом, и пускало в лужах, оставшихся после грозы, маленьких солнечных зайчиков. От мокрого после ночного дождя асфальта поднимался горячий пар, образовывая вдоль домов лёгкий полупрозрачный туман, и ещё по-зимнему голые деревья стояли в нём, не шевелясь, словно глиняные скульптуры, оставшиеся на просушке после того, как их вылепил мастер. На улице было на редкость хорошо.
Ева шла по ещё пустому весеннему парку и наслаждалась приятной природной тишиной, давая ушам отдохнуть от назойливого городского шума, когда вдруг в кого-то врезалась; она чуть было не упала, но сделать это ей не дала вовремя протянутая рука.
— Смотри, куда идёшь! — недовольно воскликнул смутно знакомый голос. Ева подняла взгляд на того, с кем она столкнулась, и с досадой увидела лицо «человека в окне», который, кажется, был не очень доволен тем, что в него кто-то врезался.
— Простите…
— А вот и не прощу! — зло воскликнул он, сжимая кулаки. Из его ноздрей двумя большими грязными клубами вырвался дым, превратившись в стадо маленьких серых барашков, и сквозь его пелену Ева успела увидеть недобро сверкнувшие глаза. — Не прощу, и всё! Я и так худ, как тростинка, едва на ногах держусь, а тут ещё ты…
— Как Вам будет угодно, — почти шёпотом сказала Ева, примиряюще подняв руки, и поспешила уйти, оставив «человека в окне» наедине с собственным недовольством и грязно-серыми облаками дыма. Невольно на задворках памяти всплыл его образ в насквозь промокшей рубашке, облепившей его тело, и впечатление, оставленное этим образом: даже на расстоянии, даже за мутным окном, даже в одежде его рёбра можно было пересчитать без особых усилий.
Ева пошла дальше. Всё было тихо, спокойно… Гадко. Еве вдруг в одно мгновение перестало нравиться здесь, как будто всё то, что её сейчас окружало: тихий утренний час, серовато-голубое небо городского рассвета, спящие мокрые деревья, ещё не проснувшиеся после зимы, влажные дорожки, запах прели — стало каким-то ненастоящим, фальшивым, особенно в сравнении с жуткой, почти ненормальной худобой этого странного и немного пугающего «человека в окне», который изо всех сил старался не показывать, насколько он слаб.
Ева едва успела затормозить перед летящей ей навстречу на самокате девушкой. Она быстро соскочила с самоката, уворачиваясь от удара, но всё-таки по инерции влетела в Еву, повалив и её, и самокат, и себя на сырую после дождя землю. Впрочем, девушка быстро оправилась, поднялась на ноги и помогла встать Еве.
— Смотри, куда идёшь!
Ева подняла глаза на девушку. Внешне она ничем не выделялась: смутно знакомые чёрные волосы, зелёные глаза, которые ей кого-то напоминали, простое чёрное длинное платье… И почему-то голые ноги.
— Простите, я не хотела…
— А вот и не прощу! — обиженно воскликнула девушка, гневно сверкнув на Еву глазами. — И так все ноги исколоты, а тут ты ещё…
Ева снова посмотрела на голые ноги девушки: они были на удивление чистыми, но вместе с этим все в царапинах, так что не оставалось сомнений, что она долгое время шла босиком.
— Простите, но где Ваша обувь?..
— Не твоё дело, — уже более спокойно, но всё же несколько сердито сказала девушка, снова запрыгивая на самокат. — Просто в следующий раз внимательнее смотри на дорогу.
— Как скажете… — пролепетала Ева вслед девушке, которая уже скрылась за поворотом. — Ещё раз простите…
Ева пошла дальше. Она опустила взгляд на тропу у себя под ногами и как будто только сейчас увидела, какой на самом деле она была: это была широкая дорога, протоптанная когда-то уже очень давно, когда этот парк был ещё лесом; мелкие острые камушки частым калейдоскопом рябили в тёмной, практически чёрной после зимы земле, и большие колкие опилки, привезённые сюда неизвестно откуда и зачем, валялись иногда по краям этой лесной тропы. «А что, если…» — подумала Ева и воровато оглянулась. Убедившись, что на неё никто не смотрит, она сняла туфли и ступила на холодную сырую землю голыми ступнями, и тут же острый камень впился в обнажённую кожу.
— Ай! — тихо воскликнула она и подпрыгнула на месте от боли, как вдруг что-то большое и живое сбило её с ног, повалив на землю.
— Смотри, куда идёшь! — воскликнул чей-то голос над ней. Ева удивлённо посмотрела на того, кто врезался в неё уже третий раз за утро (или это она врезалась в них), и схватилась за протянутую руку в попытке подняться.
— Простите, пожалуйста… — прошипела, хватаясь за ушибленный бок, Ева. Слегка полноватая высокая женщина, которая столкнулась с ней, отряхнула себя и её от пыли, подняла с земли упавший велосипед, поставила его и уже собиралась было ехать дальше, как вдруг её насмешливый горделивый взгляд упал на её голые ноги.
— Ты чего без обуви? — с удивлением в голосе спросила она, поднимая глаза на Еву. Та пожала плечами.
— Не знаю… Захотелось.
— Ну-ну, — хмыкнула женщина, ставя ноги на педали. — Там дальше озеро есть — умойся, что ли…
Ева проводила женщину долгим внимательным взглядом, а затем, окинув себя с ног до головы и оценив масштабы бедствия, пошла в ту сторону, куда она показала. Ева углубилась в чащу парка, где уже не было фонарей, и разве только изредка попадались сырые после дождя скамейки; тропа здесь петляла между стволами, как случайно брошенная лента, и местами вздымалась небольшими горками, где под ней пролегали толстые, массивные корни деревьев.
Вдруг между чёрными, ещё влажными стволами мелькнуло что-то серебристое. Ева, ведомая искренним любопытством, пошла туда, и вскоре её взору открылось невиданной красоты озеро. Вокруг него были проложены дорожки, стояли лавочки и небольшие беседки; высокие фонари обрамляли его, словно жемчужное ожерелье, и солнце, уже успевшее подняться достаточно высоко в небо, превращало водную поверхность в жидкое серебро.
Ева спустилась к воде. Озеро было необыкновенно чистое, будто сделанное из стекла, и девушка сумела различить каждую песчинку на его охристом сероватом дне; маленькие рыбки, незнакомые с шумом парка, подплывали настолько близко к кромке воды, что, казалось, их можно было поймать руками.
