Риданские истории II - Виктор Александрович Авдеев
— Мм, — задумался гоблин. Затем он заходил взад-вперед, обдумывая просьбу мальчика, который в этот момент ерзал на полу, сгорая изнутри теплым приятным огнем от задуманного желания. — Ну, хорошо, Бенни, — наконец сказал он и покрутил перед собой светящийся шар. — Только для тебя. Проси, что хочешь.
— Я хочу на остров. Но только… только, что бы родители не узнали, что меня нет дома, — замялся на миг Бенни. — Можно хотя бы на полчасика задержать время, пока я буду играть с остальными ребятами?
— Хоть на целых пять часов, Бенни! — просвистел гоблин, и вновь слюна из его рта капнула на пол. — Ну, ты готов к путешествию?
— На все сто! — радостно объявил Бенни и вскочил на ноги.
— Тогда закрой глаза.
И Бенни послушно прикрыл свои веки, а на его лице затаилась скромная улыбка. Гоблин хихинул, алчно протянув к Бенни свои пальцы, сжимающие шар. Мальчик не видел, как дети внутри этого шара вдруг развернулись к нему лицами и глядели на мальчика черными пустыми глазницами.
Гостиную ослепила яркая белая вспышка света. Снова раздался оглушительный стук в дверь. Когда свет погас, в гостиной не было ни гоблина, ни Бенни, а белый шарик, подергиваясь, висел на своем месте.
— Пока наш малыш еще спит, Питер, — проговорила миссис Робинсон, — нужно успеть разложить под елкой подарки.
Мама Бенни держала в руке перевязанную лентой коробку, обернутую подарочной бумагой, а мистер Робинсон в этот момент доставал из укромного местечка в шкафу еще один подарок.
— Ты права, дорогая, мы каждый год так и делаем, — улыбнулся он и прикрыл дверцу.
Они прошли вместе к елке и уложили под ее нижние ветви две коробки.
— Так, — сказала миссис Робинсон, поправляя упавшую на лоб прядь светлых непослушных волос, — Теперь конфеты. Ими мы набьем носочки на камине. И еще обязательно несколько мандаринов. Какое Рождество без запаха мандаринов! Бенни их так любит.
Она поднялась на ноги, и в этот момент случайно зацепила рукой один из шариков на елке. Он соскользнул с ветви и упал на пол. Раздался звон, и от него остались лишь белые осколки.
— Какая я неловкая, — всплеснула руками она. — Надеюсь, звон не разбудил нашего мальчика, еще слишком рано.
— Вообще-то уже девять утра, — подметил папа Бенни, взглянув на часы над камином. — Пора будить нашего соню, а то он так все Рождественское утро проспит.
— Хорошо, Питер. Сейчас я замету здесь осколки, и мы вместе сходим в спальню нашего сына. Ты согласен? — она игриво толкнула его под локоть.
— Конечно, любимая. Надеюсь, ему понравятся подарки от Санта-Клауса, — и он засмеялся, указав на них двоих пальцами.
Миссис Робинсон сгребла в совочек осколки.
— Кстати, — сказала она, — я не припомню, чтобы у нас был такой шарик. Это вы с Бенни его повесили?
— Ну, раз он висит на нашей елке, значит, его водрузили сюда не чужие люди. Конечно же, это мы. Наверное…
— Да, ладно. Настало время будить Бенни, — проговорила его мама, вытряхнув в мусорное ведро осколки разбитого шара. — Представляю, как он обрадуется! Наш мальчик любит этот праздник больше всего на свете!
Мистер и миссис Робинсон, стараясь не шуметь, отправились в тихую спальню Бенни, предвкушая радость на лице мальчика, которого они никогда не найдут.
Таверна на костях
Густой октябрьский туман на коварных болотах застал нас внезапно. Еще пару дней назад теплый ветерок не предвещал перемен погоды и ласково гладил нашу громоздкую повозку. Он будто бы колесил вместе с нами, был тихим и молчаливым спутником в долгой дороге, которая и привела нас в глухую топкую местность на северо-восточной окраине Ридана.
Перед моими глазами возвышалась одинокая таверна с названием «Последний очаг» в два этажа высотой с откидными деревянными ставнями на окнах, металлическим флигелем на черепичной крыше и печной трубой, из которой поднимался в серое небо белый дым. Здание было огорожено невысоким частоколом. Повсюду росла лишь трава, сорняки и дикие цветы, а ко входу в таверну вела нахоженная тропинка, слегка огибающая колодец с навесом и привязанным к деревянному валу ведром. Поодаль виднелись низкие постройки. Возможно, одна из них была свинарником, другие — наверняка, сарай для дров, курятник и помещение для хранения всякой всячины, как это обычно бывает. Также виднелась небольшая конюшня с тремя стенами и одной общей большой калиткой, устланная сеном, под навесом которой топталась пара лошадей. А за таверной расстилался дремучий лес. Черные искривленные старостью деревья выглядели пугающе и отчасти величаво в силу своей немалой длинны. Между темных стволов крепко застыла густая тьма и таращила на свет свои невидимые любопытные глаза.
Я удобно устроился на облучке повозки с верхом, сжимая мягкие кожаные поводья Рогзи — единственного жеребца, который у нас был. Моя жена Алисия мирно спала сзади, утомленная поездкой по холмам и равнинам. Там же, в кибитке, был и наш маленький кукольный театр с куклами, сшитыми нежными руками Алисии, и миниатюрными деревянными декорациями, сделанными мной. Так мы зарабатывали на хлеб, устраивая маленькие представления в каждом попутном городке.
Однако сегодня мы остановились в этих краях не случайно. Поиски моего брата привели нас с Алисией к этой таверне. Два месяца назад мы гостили в его доме далеко к югу отсюда. Тогда Джим поведал мне, что собирается отправиться в Ридан за удачей. Какой-то грязный старик за две кружки низкосортного пойла поведал ему историю о большом драгоценном камне, вроде как спрятанном в одной из пещер у западного побережья Ридана лиходеями, что не успели выменять его на золото, преждевременно скончавшись от властной руки правосудия. Мы с Алисией отговаривали его от этой непутевой затеи. Намекали, что тот попрошайка всего лишь хотел нализаться до полусмерти за счет щедрого простака, что развесит уши при одном лишь упоминании о легких сокровищах. Но он не послушал нас, и с тех пор от него не было ни одной весточки. Я надеялся, что он все же отыскал, что хотел, и канул без следа в богатую жизнь. Лучше бы так… И все же я беспокоился о нем…
Прибыв в Ридан, мы с Алисией много говорили с местными жителями. Обращались к представителям власти, беседовали с трактирщиками, с рабочими порта. Из разговоров с этими людьми мы уяснили для себя следующее: Джим пришел с юга, он не покупал место на корабль с запада и не покидал восточные ворота города с согласия бургомистра. Оставался лишь север. И ниточка привела нас в «Последний очаг». Это было действительно последнее место, где мы могли бы хоть что-то узнать о Джиме…
— Проснись, дорогая Алисия, — тихонько позвал я свою
