Дэннис Этчисон - Ночной хищник

Дэннис Этчисон

Ночной хищник

Я поместил рассказ Дэнниса Этчисона (Dennis Etchison) «Оно появляется только ночью» (It Only Comes Out at Night) в антологию «Вампиры» (The Mammoth Book of Vampires), поскольку он может быть интерпретирован как история о вампирах. А сейчас читателю следует внимательно прочитать «Ночного Хищника» (Nighthawk), чтобы понять, почему я включил его в настоящий сборник.

Повторю то, что сказал в предисловии к «Вампирам»: я считаю Дэнниса Этчисона одним из самых выдающихся американских авторов рассказов (как в жанре хоррор, так и за его рамками) и почту за честь опубликовать его работы, когда мне представится такая возможность.

Хотя его рассказы недавно появились в антологиях «Зомби» (Zombies) и «Темные голоса 5» (Dark Voices 5), автор получил широкую известность благодаря антологии «Метаужас» (MetaHorror), завоевавшей Всемирную премию фэнтези (World Fantasy Award), и таким работам, как «Человек-тень» (Shadoweman), «Лицо на лезвии» (The Face in the Blade), «Калифорния-готик» (California Gothic). Его раннее произведение «Темная сторона» (Darkside) также недавно было выпушено в Америке в твердой обложке.

А теперь приготовьтесь к встрече с блестящим рассказчиком…

Маленькая девочка смотрела на север, на шикарные виллы и ресторан на пирсе, едва вырисовывавшийся в тумане. Высокие окна домов, словно кривые зеркала, отражали белесое небо в виде квадратиков; свои напоминали застывшие черные ноги, которые вышли из моря и замерли на ноябрьском ветру, чтобы уже никогда больше не сделать ни шагу.

Она гадала, придет ли Мария.

Конечно, первым делом она поспешила в загон, но Пебблса там не было. Наверное, Мария пришла раньше и увела его.

Может, за большие скалы к Си-Мэйнор или за пирс к лужам, оставшимся после отлива у мыса на окраине коттеджного поселка. Она не знала, когда заканчиваются занятия в школе Марии, и никогда об этом не спрашивала, но всегда умудрялась первой вернуться домой. К тому времени, когда прибегала Мария, она уже раскладывала уздечки или заделывала дыру в ограде какой-нибудь найденной на берегу возле сгоревшего дома деревяшкой. Так было всегда. Да, всегда. Из раза в раз.

Она побрела без цели вдоль пляжа, нашла прутик и остановилась, чтобы написать на мокром песке: К-О-П-П-Е-Р. После каждой буквы она вертелась на месте и хлопала себя по бокам, чтобы согреться. Но туман, густой, похожий на тюль, уже начал наползать на пляж. Она увидела, что пар от ее дыхания смешивается с туманом перед ее лицом, и весь оставшийся путь быстро прошагала, низко опустив голову. Она ничего не видела и только слышала, как холодные волны разбиваются о темные, облепленные мидиями камни.

Она оставалась с Коппером как можно дольше, приготовила корм для Пебблса, чтобы у Марии было меньше хлопот, когда та приведет его обратно. Коппер, казалось, был чем-то обеспокоен: взбрыкивал, бил копытом по песку и хотел, чтобы его выпустили из загона. Девочка попыталась объяснить, что уже слишком поздно для прогулок, но вместо этого вывела пони и повела его в обход скал через насыщенный щелочью ручей, который тек от коттеджей в океан. Когда они с Марией, бывало, осторожно переводили своих пони с одного осыпающегося берега этой речушки на другой, они любили представлять, что это Гранд-Каньон. Но на самом деле у нее просто не было настроения кататься верхом. Только не сейчас. Не с наступлением сумерек, когда вокруг клубится туман. И не в одиночестве.

Девочка продрогла, и ей стало еще холоднее, когда она поднялась по деревянным ступенькам и вошла через боковую дверь — ту, которая вела в кладовую, — и как мышка проскользнула в дом. Она начала закрывать дверь, чтобы не дать туману проникнуть внутрь, но потом решила оставить ее открытой для дедушки, который вот-вот должен был вернуться.

Из телевизора в гостиной до нее доносились голоса: те же, что она всегда слышала, возвращаясь из школы. Они много смеялись, хотя в них и проскальзывали нотки раздражения, когда их прерывала музыка или зуммер, а это, казалось, происходило постоянно. А еще они, вероятно, очень нервничали оттого, что их держат на программе так долго — день за днем, неделя за неделей. Иногда, конечно, один из голосов произносил правильные слова и выигрывал достаточно денег, чтобы купить себе свободу, и его отпускали домой. А на следующий день появлялся другой голос, новый и занимал место предыдущего. Они всегда звучали возбужденно и радостно, когда произносили правильный ответ, и тогда аудитория не смеялась, а зуммер не жужжал.

Она прошла по покрытому джутом полу и прошмыгнула на кухню. Остановилась, положив руку на дверцу холодильника. Обернулась и посмотрела назад. Диван и стул из ротанга, гора пепельниц, на стене часы и металлический гусь, на столе — блестящая черная пума, лампа в форме гавайского танцора, целующиеся голландские мальчик и девочка, в рамках фотографии плачущего клоуна и та, где мама и папа вместе. Она отвернулась. Открыла холодильник и налила себе стакан «Кул эйд».[1]

— Это ты, Дарси?

— Да-а, — сладким голоском отозвалась она, но не добавила бабушка.

— Ты еще не видела Марию? — (Дарси услышала, как бабушка, не дожидаясь ответа, начала выкарабкиваться из кресла.) — Мне надо поговорить с тобой, дорогая. Этим утром раздался очень тревожный телефонный звонок…

Бабушка явно направлялась к ней, хотя телевизор продолжал работать. «Это не к добру», — подумала Дарси.

За окном кухни опускался туман. Он был тяжелый, как дождь. Она даже услышала стук по низкой крыше… Нет, это бабушка семенит в своих шлепанцах на картонной подошве. Подожди минутку, я должна поговорить с дедушкой. Подойдет такое оправдание? Она отвернулась от окна и посмотрела на дверной проем, ожидая увидеть черные туфли и край платья в цветочек. Внизу, у самого пола, ее глаза уловили какое-то движение, но она знала, что это мог быть только туман.

С крыши доносился стук, ветер перебирал герань на перилах веранды. Туман добрался и туда. Можно было услышать, как он со всех сторон окружает дом. Медленно, нетвердой походкой на нее надвигалась бабушка.

И что-то еще, что-то еще.

Знакомый приглушенный стук.

Она быстро повернулась на звук и увидела двигающийся вдоль пляжа силуэт. Она сразу поняла, что это Пебблс. Пони спотыкался, пар от его дыхания и туман на мгновение рассеялись, и он стал ясно различим, как лунные камешки на мелководье у дамбы.

— Мне надо идти! — крикнула она, так и не сказав бабушка. — Мария привела Коппера. Ох уж эта девчонка!..

Она выскочила из дому, не закрыв дверцу холодильника и не дав бабушке возможности возразить. Она со всех ног мчалась к Марии и пони. Конечно, это была неправда, конечно неправда. Мария ехала на Пебблсе. Но это сработало.