Брэм Стокер - Тайна золотистых прядей

Брэм Стокер

Тайна золотистых прядей

Стоило Маргарет Диландэр переехать жить в Брэнт-Рок, как соседи начали довольно потирать руки, и вообще вся окру­га оживилась в предвкушении нового скандала. Распри между Диландэрами и Брэнтами возникали часто и славились остро­той развития. И если кто-нибудь взялся бы написать полную историю графства, он был бы вынужден посвятить отдельную главу отношениям между этими двумя семействами. Между тем по своим социальным статусам они так далеко отстояли друг от друга, что, казалось, принадлежали к двум разным мирам, к тому же находящимся в противоположных концах Вселенной. Брэнты по своему происхождению вправе были относить себя к высшей касте общества. Собственно, они так и делали, и держались по отношению к фермерскому сос­ловию, к которому принадлежала Маргарет Диландэр, так же примерно, как высокородные испанские идальго к обычным крестьянам, постоянно копавшимся в земле.

Диландэры помнили предков своих во многих коленах и гордились стариной рода не меньше Брэнтов. Увы, фермерами они были всегда и ступить на более высокую ступень социаль­ной лестницы не имели средств. Впрочем, во времена про­текционизма и внешних войн их дела стали было поправлять­ся… К сожалению, ненадолго. Политика свободной торговли нанесла по их благосостоянию первый жестокий удар, а воца­рение мира добило окончательно. Старики говорили, что их «словно гвоздями к земле прибили». И это было действительно так: фермерскому труду Диландэры отдавались полностью, душой и телом. Других перспектив в жизни им господь не дал. Они сами были, словно те овощи, что росли в их хозяйстве: цвели и распускались в хорошую погоду, чахли – в плохую. Однако с каждым новым годом становилось все более очевид­но, что их ферма Дандеркрофт уже обветшала и истощила свои возможности. Впрочем, зная о доходах Диландэров, ни­кто этому не удивлялся.

Эта семья хирела вместе со своим домом, из года в год, из поколения в поколение. Многие ее члены, разочаровавшись в крестьянском труде, уходили в армию и на флот. Как правило, их образование заканчивалось в школе минеров, а гибли они до смешного глупо. Один – из-за неуемной и неоправданной храбрости в бою, другие – из-за того, что по небрежности не насыпали бруствер уставной высоты или по мальчишеской привычке к озорству и похвальбе высовывали свои головы из окопов в моменты наиболее сильного огня.

Так, мало-помалу Диландэры опускались все ниже. Муж­чины проживали всю жизнь в тяжких заботах и раздражении и в конце концов спивались. Женщины загибались на работе по хозяйству, вступали в неравные браки, а некоторые из них – и того хуже…

И вот настал час, когда все Диландэры, один за другим, сошли в могилу, и жить в Дандеркрофте остались только двое: Уайхэм Диландэр и его сестра Маргарет. Эти осколки некогда большого семейства, казалось, унаследовали по мужской и женской линиям все мрачные признаки своего рода, начиная со склонности к дерзким отчаянным поступкам и заканчивая угрюмой страстностью и сластолюбием. Брат и сестра широко применяли в жизни этот своеобразный генетический багаж, правда, каждый на свой лад.

История рода Брэнтов была во многом такой же, однако нельзя забывать той огромной кастовой и имущественной дис­танции, которая была между ними и Диландэрами. Если пос­ледние были бедняками и плебеями и в отношении них можно сказать, что они хирели и угасали, расшвыривали без всякой пользы и отдачи свою жизненную энергию, то к аристократам Брэнт-Рока лучше всего подошло бы слово «упадок» или даже «декаданс». Военная служба и их не обошла стороной, но Ди­ландэры были солдатами, а Брэнты – офицерами. Многие из них снискали себе боевую славу и были награждены за до­блесть, прежде чем растратили свое здоровье и душевные си­лы в распутстве и кутежах.

Нынешним главой семьи – если вообще это еще можно было назвать семьей – оставался единственный представи­тель прямой линии Брэнтов – Джеффри Брэнт. Он, отпрыск почти истощившегося рода, в одних случаях был способен проявить наиблагороднейшие качества, унаследованные от предков, в других – являл собой живой пример аристократи­ческого упадка и деградации. Его вполне можно было сравни­вать с увековеченными кистью художника представителями средневековой итальянской знати. То же мужество и та же неразборчивость в средствах, выраженные в тяжелых чертах лиц. Утонченное сластолюбие и коварство, скользящие во взгля­дах. Жестокость во взлете бровей… Он был, бесспорно, кра­сив. Красив той суровой орлиной красотой, которая дает ее обладателю право приказывать и перед которой так преклоняются женщины.

С мужчинами он был холоден, в общении держал их от себя на расстоянии. Другое дело – женщины. С ними он вел себя абсолютно иначе. Впрочем, законы отношений человеческих полов загадочны, и даже самая робкая и застенчивая жен­щина не боится высокомерного или неистового поклонника. Так что все без исключения женщины, жившие вблизи Брэнт-Рока – молодые и пожилые, бедные и обеспеченные, полные я худощавые, – каждая на свой манер, преклонялись перед красивым хозяином этого поместья, несмотря на то, что он был венцом упадка в своем роде. А женщин там было много, так как Брэнт-Рок всей своей махиной высился посередине огромной равнины, и на сто миль вокруг можно было увидеть на горизонте его величественные древние башни и строения, которым леса и окрестные деревеньки служили лишь фоном. Пока Джеффри Брэнт кутил и гулял в Лондоне, Париже или Вене, то есть вдали от дома, общественное мнение молча­ло. Всегда легче не наблюдать лично те или иные поступки, а слушать, что доносит о них эхо. Так удобней. Можно заклей­мить эхо насмешкой, можно ему не поверить, наконец, можно сделать вид, что это вас совсем не касается и что вам по боль­шому счету на это наплевать. Существуют тысячи способов, как относиться к слухам, которые, к тому же, содержат неле­стные известия о вашем аристократе-соседе. Но когда скандал подбирается поближе к дому – дело другое. Тут уж приговор должен быть произнесен: люди любят выносить приговоры одним, чтобы было неповадно другим. Однако Брэнта никто не смел обвинять, так как уехать-то он уехал, но осталась Маргарет Диландэр. А в последнее время она так благожела­тельно отзывалась о своих с ним отношениях, да и со стороны это было так заметно, что никто не рисковал подолгу судачить на предмет похождений аристократа, чтобы не заполучить Маргарет во враги. Единственно, что позволялось людям, так это шептаться о том, что, наверно, Маргарет и Джеффри со­стоят в тайном браке.

Единственный человек, который мог бы на равных вме­шаться во все это дело, не боясь ничего, в силу некоторых обстоятельств, был лишен права вмешиваться. Дело в том, что Уайхэм Диландэр постоянно ссорился и ругался с сестрой – а, впрочем, может, правильней было бы сказать, что сестра пос­тоянно ссорилась и ругалась с братом, – и их взаимоотно­шения никогда даже не приближались к состоянию вооружен­ного нейтралитета, выражаясь языком военных учебников. Диландэры всегда были в состоянии острейшей взаимной не­нависти. Последняя их распря между собой как раз предшест­вовала переезду Маргарет в Брэнт-Рок. В тот раз она с Уайхэмом чуть не подралась на ножах. Они долго обменивались оскорблениями и угрозами, наконец Уайхэм, чувствуя, что скоро уже не сдержится, приказал сестре убираться из дома. Она сразу же вскочила с дивана, на котором сидела, и не захватив даже с собой свои вещи, ушла. Уайхэм видел через окно, как она остановилась у ворот и, обернув к нему разъя­ренное лицо, крикнула, что он будет жалеть о том, что слу­чилось, до последней своей «поганой минуты».