Роберт Хопкинс - Стеклянная лестница

Р. Терстон Томпкинс

Стеклянная лестница

Нижеследующая история, написанная неизвестным автором, взята из рукописи, найденной моим старым другом «Пиквиком» Джири, известным торговцем мебелью из Брайтона, в углублении под ящиком старинного письменного стола, который он приобрел в замке Пламптон.

Манускрипт был со всех сторон потрепан из-за того, что ящик постоянно двигали вперед-назад.

Рукопись, по-видимому, оставалась в своем тайнике почти сотню лет. Я рискнул заполнить пропущенный места соображениями, которые, как мне кажется, могли быть написаны самим автором, когда он сочинял первоначальный вариант.

Весна была ранней. В нашем тесном лондонском доме Хильда, Гервейз и я с нетерпением ждали переезда за город. Однажды утром мой брат оторвал взгляд от газеты за завтраком и провозгласил:

— Вот, девочки! Земной рай. Сдается внаем на три месяца бесплатно!

Он прочел вслух объявления: «Стеклянный дворец в Мидлендшире, собственность джентльмена, постоянно живущего на Континенте». Дом, точнее левое крыло дома, сдается бесплатно на три месяца любому солидному жильцу, который согласится заботиться о закрытых комнатах, предназначенных для семьи хозяина.

— Сдается бесплатно! — сказала Хильда, которая, как и наш братец Гервейз, хоть и была по профессии художником, но имела практический ум. — Здесь что-то неладно.

— Может быть, съездим туда и узнаем, в чем дело, а также заработаем пожизненную благодарность джентльмена с Континента тем, что приведем дом в порядок? — предложил Гервейз.

Да, мы с Хильдой страшно хотели поехать туда и не дали Гервейзу ни минуты покоя, пока он не отправился в адвокатскую контору, адрес которой был указан в объявлении.

Он вернулся как раз к ланчу.

— Дом населен привидениями, — мрачно объявил он.

— Привидениями! Ты, наверное, шутишь, — воскликнула Хильда.

— Я уверен в этом, судя по тому, как этот адвокат запинался и колебался. Дом принадлежит сэру Руфусу Саксону и носит странное имя. Короче, в нем водятся привидения. Когда адвокат услышал, что в деле собираются участвовать женщины, его длинное лицо еще более вытянулось. Он счел необходимым, чтобы у нас был слуга мужского пола, поскольку место очень удаленное. Где нам найти такого слугу?

— Я могу это устроить. — сказала я. — Мы возьмем мистера и миссис Марк.

Мои сестра и брат рассмеялись, услышав имена.

В тот вечер я нанесла визит в небольшой дом, расположенный на еще меньшей террасе вблизи Кингзроуд в Челси. Там жил бригадир строителей со своей второй женой, которая работала кухаркой в знатной семье. Этот человек, непредусмотрительный, как и многие его собратья по классу, в свое время не отложил ничего на «черный день», который позднее пришел к нему в форме тяжелой травмы правой руки. Женщина, пожертвовавшая ради него собой и своими сбережениями в час безрассудной страсти, все еще была страстно влюблена в него и тайно ревновала к его дочери и всем родственникам покойной жены. Возможно, ее ревность не всегда была беспричинной, поскольку он был красив собой и пользовался большим успехом у знакомых девиц. Они с удовольствием приняли мое предложение. Миссис Марк остановила меня в коридоре, когда я уходила.

— Я уверена, мисс, что буду навеки благодарна вам за заботу, — сказала она, опасливо взглянув на дверь гостиной. — Нельзя выразить словами, как я беспокоюсь из-за того, что он безработный, и этих девчонок, которые всегда бегают за красивыми мужиками, как он. Не говоря уже о его сестрах и молодой замужней дочери, они все время случайно заходят сюда, только чтобы попрекнуть меня. Мы будем на вокзале в любой день, который вы назначите, мисс, и я с радостью и благодарностью отправлюсь туда.

Несколько дней спустя наша компания из пяти человек вышла из поезда на станции Далворт под ветреным переменчивым небом, которое время от времени озарялось внезапными вспышками яркого солнечного света. Станция представляла собой открытую платформу с будкой на одном конце, где хранились лампы и утерянный багаж вместе с меланхоличным носильщиком, который открыл свои глаза, чтобы взглянуть на нас, когда мы захотели узнать от него, как добраться до «Стеклянного дома».

Начальник станции вышел из небольшого домика на другом конце платформы. Он тоже, казалось, был ошарашен нашим вопросом.

— Вам надо было взять билет до Далфорда, а не до Далворта, — наконец произнес он. — Стеклянный дом находится в трех милях отсюда по дороге и менее чем в двух — по тропе через поля. Но, если позволите, сэр, — добавил он, повернувшись к Гервейзу, — я бы не стал брать с собой дам на ночь глядя; ни в коем случае. Это неподходящее место для христиан; вот какова правда об этом доме.

— Мы приехали, чтобы жить в нем и сделать его подходящим для христиан, — ответил Гервейз, подавляя смех. — Если вы можете раздобыть телегу для слуг и багажа, мы пойдем по тропе.

У начальника станции была телега и пони; но ею, как он сказал, никто не может управлять, кроме его брата, который был болен — глух и нем.

— То, что надо, — тихонько сказал нам Гервейз. — Он не сможет запугать Джона Марка с женой страшными историями.

Мы подождали, пока они не отправились, а затем пошли сами.

На короткой тропинке, перейдя последнее поле, мы встретили телегу, возвращавшуюся обратно. Глухонемой возница указал на сторожку у ворот парка и хмуро покачал головой. Обернувшись, мы увидели, что он стоит на телеге и смотрит, как мы собираемся зайти туда.

Гервейз запер за нами ворота и положил ключ в карман. Потом он вытянул свою длинную руку — он был необычно высоким и худым — и отвязал колокол на сторожке, положив его под высокий забор, где его никто не заметит.

— Нам нужно принять кучу предосторожностей, девочки, — сказал он. — На день-другой нам надо отгородиться от мира с его сплетнями и самим разобраться во всем. А, Кэйт?

— Да, — одобрительно отозвалась я.

Мы прошли по длинной и широкой аллее, обсаженной двумя рядами великолепных тенистых вязов. В конце дорога огибала просторную лужайку и вела к террасе с мраморными вазами и такими же ступеньками. Вазы, ступеньки и вторая лестница, ведущая к двустворчатой двери вестибюля, поросли толстым слоем мха. За лужайкой справа виднелось темное озеро, простиравшееся в лес, который казался еще темнее.

Дом, с толстыми серыми каменными стенами и арочными окнами и дверями, походил на монастырь. Большинство комнат было закрыто ставнями.

Когда мы стояли на террасе, вокруг сгущались серые сумерки, и мы уже собирались направиться в дом, как колокол у ворот (который Гервейз снял) громко зазвонил. Мы переглянулись. Нас охватил страх.