Ричард Матесон - Маленькая девочка, которая стучится в дверь

Ричард Матесон

Маленькая девочка, которая стучится в дверь

Помоги мне Господь, я не знаю, как об этом рассказать. Да, я помню все, что было. Но воспоминания похожи на недуг: все смешивается в голове и причиняет боль.

Я вспоминаю об этом каждый раз, когда садится солнце. Когда небо делается золотым и красным, как будто кто-то его разрисовал. Это случилось вечером, и небо было точно таким. Вот тогда и пришла та маленькая девочка. Я ничего не знала о подобных явлениях. Да и откуда мне было знать?

Я была в кухне, готовила ужин. Джо, это мой муж, сидел в гостиной, читал вечернюю газету. Элис была наверху. Я отправила ее туда, велев вымыть руки. Она была хорошая девочка. Всегда слушалась маму.

Когда я стояла у плиты, прозвучало негромкое «тук-тук-тук». Сначала я решила, что это Микки, наш пес. Подумала, это его когти стучат по полу. Но это был не он. Поэтому я подошла к задней двери и открыла.

За дверью стояла маленькая девочка. Она была в белом шелковом платье. Длинные черные волосы падали ей на плечи. У нее были такие худенькие плечи.

Маленькая девочка сложила узкие ладошки под подбородком. Улыбнулась. Она была такая вежливая.

— Простите, мэм, — сказала она, — можно мне поиграть с вашей девочкой?

Я в точности помню ее слова. Я еще подумала, какая она вежливая. Прямо сама деликатность.

Я была занята готовкой, и мне было не до незваных гостей.

— Не сегодня.

Когда я произнесла эти слова, уголки ее рта печально поникли. Она протянула ко мне руки. Она казалась расстроенной.

Она сказала:

— А завтра можно прийти и поиграть с ней?

Я уже закрывала дверь.

— Хорошо, — сказала я. — Приходи завтра.

Я сама попросила ее прийти. Я ее пригласила!

Я поспешно вернулась к плите. Джо спросил из комнаты, кто приходил.

— Какая-то маленькая девочка, — ответила я. — Незнакомая.

— То есть как это — незнакомая? — Он всегда задавал подобные вопросы.

— А то и есть, — буркнула я. — Не знаю ее, и все тут. Должно быть, у нас новые соседи.

Я попросила его позвать Элис.

Пока мы ужинали, я сообщила Элис о девочке в белом платье. Она не знала, кто это. Я сказала, что девочка обещала прийти завтра.

Вот так все и началось. Просто и буднично.

Что ж, смерть тоже кажется простой.

На следующее утро я вспомнила.

Элис как раз завтракала. Джо уже ушел на работу.

Я услышала робкий стук в дверь, подошла и открыла. Маленькая девочка снова была на пороге, все в том же белом платье. Оно было такое чистенькое.

Ее глаза ярко заблестели, когда она улыбнулась. Теперь я понимаю, что это был болезненный блеск, как при лихорадке.

— Простите, мэм, можно поиграть с вашей девочкой? — В точности те же слова, что и в первый раз.

— Она еще завтракает, — сказала я. — Почему бы тебе не подождать во дворе?

Она часто заморгала, глядя на меня. Сложила ладошки перед худенькой шеей. Она была счастлива, потому что ей разрешили остаться. Помоги нам Господь!

— Я подожду, — сказала она, после чего спустилась с заднего крыльца.

Элис спросила, кто пришел. Я ответила. Она хотела побежать и посмотреть. Я усадила ее обратно. После завтрака, так я сказала.

— И не сиди за столом в бескозырке, — добавила я.

Она часто так делала. Надевала дома матросскую шапочку. Некоторые дети любят носить матросские шапочки и на дворе, и дома. На самом деле в этом нет ничего дурного. Она действительно была хорошей девочкой.

Я услышала голос Микки. Он заходился лаем на заднем дворе. Я выглянула в окно. Маленькая девочка в белом платье стояла, держась за калитку. Она улыбалась Микки. Он же просто неистовствовал. Все его мышцы были напряжены, голова дергалась, когда он гавкал. Ну, вы знаете, как это бывает с собаками.

Я открыла дверь и велела ему замолчать. Он завилял мне хвостом. Он был славный пес. А потом он заворчал и убрался в свою зеленую будку. Я начала закрывать дверь. Но девочка заговорила со мной.

— Простите, мэм, — сказала она, — можно мне войти во двор?

Я глупая. Я просто ужасно глупая. Я ничего не поняла.

— Да, — сказала я. — Только не трогай Микки, а то, чего доброго, укусит.

— Не укусит, — сказала она.

Я наблюдала сквозь занавески. Она сняла крючок с калитки и вошла во двор. Я сама ее впустила. Она улыбалась, глядя на дом. Она потешалась над нами.

Все утро Элис и гостья играли вместе. Я наблюдала — было интересно, поладили ли они.

Вы же знаете, как это бывает с детьми. Сначала они стесняются. Потом начинают разговаривать, начинают играть. Начинают смеяться. Не успели вы и глазом моргнуть, как они уже сидят в песочнице и трещат, точно сороки.

Я ни у кого не видела таких черных волос. Черных как ночь. И на солнце, в обрамлении этих черных волос, ее кожа походила на белую свечку — восковая, нездорового вида. Прямо как у тех ужасных кукол, что показывают в музее восковых фигур на Кони-Айленде, но только без краски.

Однако я предложила ей пообедать вместе с Элис. Что же нашло на меня тогда? Неужели я ослепла?

Она очень обрадовалась приглашению. Она улыбнулась Элис, мне и даже Микки. Она с трудом подбирала слова, до того была рада. Когда я спросила, не будет ли ее мама против, она сказала, все еще улыбаясь:

— О нет, нет. Моя мама не будет против.

Она уже стояла в дверях:

— Простите, мэм, можно мне войти в дом?

О боже, почему я не догадалась?

— Ну конечно, — сказала я. — Входи.

Она улыбнулась и вошла.

— Очень хороший дом, — сказала она.

— Я рада, что тебе нравится.

Я велела девочкам вымыть руки, прежде чем садиться за стол. Они стояли над раковиной и намыливали ладошки. Какие разные у них были руки. У Элис — загорелые и пухлые. Такие, как почти у всех маленьких девочек.

У той девочки кисти были совершенно белые. Белые и хрупкие. Видны даже голубые вены под кожей. Наверное, если закрыть такими руками солнце, то сквозь плоть проникнет красный свет.

Покончив с мытьем рук, дети сели за стол. Я заглянула в раковину. Элис иногда оставляла там грязь. Мне не хотелось, чтобы это вошло в привычку.

Я обнаружила на стенках раковины черные потеки.

— Откуда взялась такая черная грязь? — спросила я.

— Это от меня, — сказала маленькая девочка.

— Неужели у нас во дворе такая черная земля? — удивилась я.

Она отрицательно покачала головой. Улыбнулась, как будто я сказала какую-то глупость. Что-то такое, над чем полагается смеяться. Даже маленькой девочке.

— Это из моего дома, — сказала она.

Я ничего не поняла. Потому что подобное происходит не каждый день.