Вмурованные - Евгений Валентинович Сазонов

Евгений Сазонов

Вмурованные

ГЛАВА 1. Винсент

Париж, 1989 год

Коллеж-де-Франс — страна букинистических лавок на левом берегу Сены. Среди пестрых витрин, манящих вывесок и роскошных фасадов книжных магазинов он всегда выбирал это крохотное и уютное помещение — неприветливую с виду лавку, где шкафчики с потрепанной литературой располагались в абстрактном беспорядке на дощатом полу, покрытом трещинами и отпечатками ног поздних паломников. Здесь, среди стихов Бодлера и новелл Мериме, драм Шекспира и произведений Цвейга, находился тот самый прилавок, за которым лежали зацепки, тонкие нити, сплетенные из слухов и сплетен, способные распутать даже самый сложный клубок тайн. В магазине было пусто и тихо, он подошел к кассе и протянул несколько купюр продавцу — шелест заветных банкнот всегда развязывает языки, в любом месте и в любое время.

— На днях я вспоминал о вас, — начал торговец.

— Обо мне? — Винс театрально приподнял брови. — Скорее о господине Монтескьё, нарисованном на банкнотах.

— Напрасно вы считаете меня настолько алчным, — с крысиной улыбкой продавец сгреб деньги в выдвижной ящик. — Я никогда не забывал вашу доброту, можете прийти в следующий раз с пустыми карманами. Информация в рассрочку — только для постоянных клиентов.

— С каких это пор ты решил поменять правила?

— Дела идут не так хорошо, как раньше, — кассир тяжело вздохнул. — Теперь все меньше людей интересуется словами, что приносит ветер.

— И что же он на этот раз тебе нашептал?

Он призадумался.

— Скандал вокруг известной вам кинодивы в аэропорту Бурже. Один папарацци…

— Это история мне знакома, — Винс покачал головой. — Продолжай.

— Ограбление в Национальном музее…

— Холодно.

— Ну… может, тогда арест Паскаля…

— Ты слишком долго сидел в своем магазине, Матис, — клиент облокотился о прилавок. — Если ты не знал, то, позволь, я первым сообщу тебе новость: знаменитый кутюрье Клод Вирто бесследно исчез неделю назад, и это накануне показа его новой коллекции.

— Знаю, знаю. Но беспорядочные связи и любовь к веществам могут любого выбить из колеи. Возможно, он торчит в притоне в наркотическом забытьи с одним из своих поклонников. Кто из нас не без греха, господин Винс?

— Но только не за день до назначенного дебюта. Полиция, друзья, любовницы — все разводят руками, создается впечатление, что он пропал, не выходя из своей парижской квартиры. Как будто растворился в воздухе, — Винс пожал плечами. — Я побывал в притонах, все чисто.

— Сперва до моих ушей стали доходить слухи о сумасшедшем фанате, затем о заговоре конкурентов, но вскоре все доводы рухнули. Если говорить начистоту, господин Винс, все версии шиты белыми нитками. Мне трудно направить вас на правильный путь.

— Через три дня выходит номер, мне необходимо написать статью. Иначе, Матис, «господин Монтескьё» еще не скоро появится в твоих карманах.

— Есть кое-что, но… — кассир искоса взглянул на парадный вход. — Поговаривают, что есть одна молодая особа. Девушка, способная общаться с мертвыми, иногда полиция привлекает ее для поисков, разумеется, неофициально. Также говорят, что сейчас она не сотрудничает с властями, найти ее довольно трудно, но, возможно, именно она сможет пролить свет на исчезновение Вирто.

— Я слышал о Мишель. И как же отыскать ее?

— Позвоните мне сегодня вечером, я попытаюсь все устроить.

— Спасибо, Матис. Надеюсь, это даст мне подсказку.

— Сегодня вечером, господин Винс.

Лето постепенно покидало улицы Парижа, первые сухие листья, подгоняемые легким ветерком, возвещали о скором приходе дней забытых поэтов — нежной осени. Люди подкармливали голубей в тенистых парках, бездомные кошки, как и сотню лет назад, продолжали искать пропитание среди вокзалов и бульварных историй, безмолвные цветы, наблюдая из окон душных квартир за вечно спешащими горожанами и вслушиваясь в далекие звуки автострад, не переставали удивляться безумному водовороту событий, что окружал их. Куда спешат все эти люди? Почему они не могут так же, как растения, оставаться неподвижными и просто наблюдать за ходом времени? Ведь итог существования цветка и человека одинаков — сырая земля и колыбельные легенды, что нашептывают черви.

Он вернулся в свою квартиру, заварил кофе и вышел на открытый балкон. Внизу расторопные официанты ловко лавировали между столиками уличного кафе, в ритме быстрого танго они успевали одновременно принимать заказы и обмениваться между собой короткими фразами. Кто знает, сегодня они студенты, подрабатывающие официантами, а завтра жизнь завертится по-другому, и вот уже они сами посетители дорогих ресторанов и закрытых клубов, чиновники министерств.

Впереди, на холме Монмартр, возвышался храм Сакре-Кёр, напоминающий башню, что вполне бы вписалась в архитектуру Ватикана. Несколько лет Винс рассматривал ее с балкона, но ни разу не был внутри, мысль об этом показалась ему забавной, в этот момент его размышления прервал телефонный звонок.

— Как идут дела со статьей, Винс? Привет, — хриплый голос редактора вырвался из трубки.

— Я работаю, Жак. Появились новые зацепки.

— Хотелось бы верить. Никто не может предоставить хоть какую-то информацию о Вирто. Мы надеемся на тебя, — редактор продолжил говорить сквозь кашель. — Чертовы сигареты, когда-нибудь они прикончат меня! Мать твою!

— Как насчет аванса? Ты еще не заплатил мне за скандал в Сорбонне.

— Прости, дружище, я не могу дать аванс, пока не увижу хотя бы наброски, а за Сорбонну… Ну, скажем, завтра приходи в редакцию. Кстати, не обижайся, конечно, но мне кажется, что в провинции ты был более расторопен, ты был словно конвейер, выдающий статьи чуть ли не каждый день. Мегаполис развратил тебя.

— Эта история не такая простая, я не могу работать быстрей. Трудно добыть сведения, наверное, только Бог знает, что случилось с модельером.

— Ха-ха! Хочешь помолиться ему? Господь отвечает на молитвы просто: он ставит в своей записной книжке пометку «Выслушан» и со спокойной душой отправляется в отпуск.

— Возможно.

— Не буду больше отвлекать тебя, Винс, но не забывай: сейчас репутация журнала зависит от тебя. Если мы не подготовим статью… Впрочем, я знаю, ты не подведешь.

Порой что-то идет не так, где-то на линиях, которые с рождения нарисованы на ладонях, появляются новые узоры. Эти, казалось бы, незначительные черточки имеют