Перстень покойницы - Нурисламова Альбина

Альбина Нури

Перстень покойницы

Когда старуха явилась к нему в первый раз, Костя поначалу подумал, что все еще спит и продолжает видеть сон — запутанный, тягучий, вязкий, как болотная грязь. В том сне его кто-то преследовал, а ему было настолько страшно, что он не мог заставить себя оглянуться и посмотреть кто.

Уже в следующий миг Костя понял, что не спит, а еще ощутил, что в комнате холодно, как в морге. Почему на ум пришло именно это слово? Костя ведь и в морге-то никогда не был…

Ночью, конечно, всегда становилось прохладнее, но все же не настолько, чтобы промерзнуть до костей. Однако мысли о том, что надо бы завернуться поплотнее в простыню, взять с кресла плед и закрыть балконную дверь, застряли на задворках сознания, потому что он увидел ее.

Закричать Костя не сумел: язык будто распух и прилип к гортани. Старуха, одетая в длинное темное платье, стояла в ногах кровати и смотрела прямо на него. Костя видел ее отчетливо: полная луна бесстыдно пялилась в окно и заливала все кругом молочно-белым светом.

Пристальный взгляд старухи был тяжелым, осязаемым: Косте на грудь словно положили чугунную гирю, дышать стало трудно, а пошевелиться — невозможно. Холод, вымораживающий до костей, исходил от зловещей гостьи, и у Кости, который до этой минуты не верил ни в привидения, ни в ходячих мертвецов, ни в другую потустороннюю чушь, не возникло никаких сомнений: перед ним призрак. Вернувшийся с того света дух. Он даже знал, почему старуха навестила его — знал еще до того, как внутри его взорвался яростный вопль:

— Верни перстенек! Верни!

В голову вонзился раскаленный железный прут, боль была нестерпима, и Костя потерял сознание.

Очнулся уже утром. Виски ломило, слегка подташнивало.

«Привиделось или старуха и впрямь приходила?» — спросил он себя.

Но после того, как мертвая старуха стала приходить каждую ночь, вопросы отпали сами собой.

На электричку чуть не опоздали: запрыгнули, когда она, дернувшись, стала отползать от перрона.

— Еле успели, — едва отдышавшись, сердито сказал Женя, — пришлось бы из-за тебя два часа ждать. Вечно копаешься, как маленький, честное слово.

Следующая электричка через двадцать пять минут, но Костя не стал спорить. Он вообще никогда не спорил со старшим братом. С ним никто не спорил, даже мама.

— Котя, ты брата слушай. Жека у нас молодец, — часто говорила она.

Мать смотрела на старшего сына уважительно, с наивным восхищением, как абориген на блестящие стеклянные бусы, и с некоторой опаской, будто тоже была Женькиной младшей, не слишком сообразительной сестрой.

Мама всю жизнь, пока не умерла от инфаркта в позапрошлом году, проработала в хлебном магазине. Когда сыновья были маленькие, денег вечно не хватало, она трудилась в две смены, да вдобавок мыла в том же магазине полы. Мама пропадала на работе, и братья росли сами по себе, тянулись один за другим. Точнее, Костя за Женей.

При разнице в три года казалось, что Женя старше лет на десять. Он был серьезным, собранным и практичным. Учился на одни пятерки, никогда не ввязывался в драки и не попадал в неприятные истории. В отличие от Кости, которого мама называла «бедой ходячей».

— В кого ты такой, Котя? — горевала мать, когда ее в очередной раз вызывали в школу из-за его двоек, порванного дневника или разрисованных стен, и тут же сама себе отвечала: — В отца, наверное. Такой же лоботряс был, царствие ему небесное. А вот Жеку-то все хвалят, учительница довольна. Вот и ты бы так, а? — уговаривала она сына.

Не ругала никогда, не била, только просила быть похожим на Жеку. Даже когда Косте двадцать исполнилось.

Но это было невозможно: братья были слишком разными» даже внешне. Костя — русоволосый, длинный и нескладный, худой, как циркуль. Женя крепко сбитый, коренастый невысокий блондин. Костины неприятности произрастали не из злого корня, они были не от дурного характера, а просто потому, что он мечтательный, рассеянный, увлеченный больше книгами и фильмами, чем учебой или оценками.

Женя окончил университет и работал в крупной компании на руководящей должности. Прилично зарабатывал, купил квартиру и встречался с симпатичной, милой девушкой, размышляя о том, устроит ли она его в будущем в качестве жены.

Костя был журналистом в умирающей газетенке, а еще подрабатывал копирайтингом и до сих пор жил в крошечной гостинке, где они с братом выросли.

Единственное, что объединяло братьев, кроме общей фамилии и крови, что текла в их жилах, было общее хобби. Костя и Женя искали клады. В детстве бредили картами и сундуками с сокровищами, а когда выросли, стали ходить в походы и искать старинные вещи с помощью поискового магнита.

В походы они выбирались частенько и сегодня, на исходе лета, решили поехать в место со смешным названием Тяпкино. Машина Жени была в ремонте, пришлось отправиться на электричке, но это их не остановило.

Ехать нужно было почти три часа, а после идти пешком километра четыре. Там, вдали от города, и притаилось это самое Тяпкино: заброшенная деревня — один из тысяч опустевших населенных пунктов России: старое, дореволюционное кладбище, разрушенная и обветшавшая барская усадьба, построенная в восемнадцатом веке, а еще — озеро.

Считалось, что на дне того озера лежат сокровища: хозяева усадьбы спрятали их, чтобы сберечь от революционно настроенных и возжелавших справедливости крестьян. После хотели забрать и рвануть в Париж, но не вышло: крестьяне не позволили, казнили прямо там, в усадьбе, куда долгие годы ходили на поклон.

А сокровища так на дне и остались, никем не найденные.

Истории про спрятанные перепуганными буржуа и аристократами клады братья читали и слышали миллион раз. и в большинстве случаев никаких сокровищ ни озера, нм усадьбы не таили, хотя что-то интересное раздобыть иногда удавалось. Но тут предполагалось сразу все в комплексе: и усадьба, и озеро, и кладбище, и заброшенная деревня — есть где развернуться.

Вагон был полупустой: слишком раннее утро, кому охота в воскресенье трястись в электричке? Дачники рвутся за город вечером в пятницу или утром в субботу. Женя всю дорогу проспал, а Костя заснуть не сумел, так и пялился в окно, за которым проносились дачные поселки, серые полосы дорог, луга и жидкие перелески с выгоревшей на солнце, присыпанной пылью листвой.

Выбравшись из вагона, братья пошлепали по дороге, которая вела в Тяпкино. Несколько человек, вышедших на станции Лосево вместе с ними, направились в противоположную сторону, в то самое Лосево — небольшой к неопрятный поселок.

— А вы куда, молодежь? — спросила их бойкая смешливая бабенка в пестром платке, что продавала всякую мелочь с лотка. — В той стороне нет ничего!

— В Тяпкино, — ответил Костя.

Женя неодобрительно глянул на брата.

«Зачем ей эта информация? Промолчать не мог?» — ясно, как если бы он произнес это вслух, читалось в Женином взгляде.

— Чего вам там? — удивилась женщина. — Последнего жителя на погост отнесли лет пять назад.

Женя шагал вперед, и спина его была возмущенно-красноречива: не вашего ума дело, идем, значит, надо! Костя в замешательстве глянул на продавщицу: невежливо молчать, когда спрашивают. К тому же женщина не желает им зла, за что ее так сердито игнорировать?

— На усадьбу хотим посмотреть. И на озеро, — вполголоса ответил он, покосившись на Женину спину, и вспомнил, что не знает названия озера.

— Озеро? — переспросила женщина и нахмурилась. — Не вздумайте лезть туда купаться!

— Это почему же? — Женя замедлил шаг и обернулся.

— Водоворот там. Закрутит — все, не выберешься. Сколько народу потонуло, мама дорогая! Неглубокое озерцо-то, а каждый сезон — несколько утопленников. Лезут люди, хоть ты им кол на голове теши! — Она поправила платок. — А усадьба давным-давно сгорела.

— Как сгорела? — хором спросили братья.