Вот и всё - Алексей Лобанов

Алексей Лобанов

Вот и всё

Автобус, который ехал по покрытой тут и там выбоинами дороге, был не единственным. Колонна, состоявшая из самого разного транспорта и под завязку забитого людьми, протянулась на многие километры.

Многочисленные пары глаз с отрешенным взглядом уставились в окна на выгоревшие до тла деревья и кустарники. Да что там растительность… сама земля была обожжена.

А на лицах всех, кто ехал в колонне, наблюдался отпечаток безысходности. Оно и не удивительно, ведь то были остатки человечества, а выщербленная дорога, по которой они передвигались, была их последней дорогой в этой жизни.

"Фишер говорит, что врачи прозвали то место, куда мы все направляемся, лагерем смерти", – обратился к нам Ринат вполголоса.

Ринат был долговязым татарином с черными как уголь глазами. Единственный из нашей троицы, который еще мог выдавливать из себя слова и во взгляде которого еще виднелась хоть какая-то осмысленность. Я в ответ только кивнул, а Асхаб вообще никак не отреагировал на данную весть. В глазах чеченца была всепоглощающая пустота, даже слезы их уже давно покинули, хотя еще не так давно он рыдал навзрыд, оплакивая всех своих близких, с которыми ему уже не доведется встретиться. И не только он. Плакали все, ибо то, что произошло, коснулось всех и каждого. Никто не остался в стороне. И то, что произошло, гораздо страшнее собственной смерти, к коей остатки человечества и держали свой последний путь на вершину горы.

Нашей колонне еще повезло, так как от былой цивилизации в ней оказалась горстка врачей, которые перед последней в своей жизни поездкой, успели прихватить из горящей больницы нембутал и много чего ещё, что призвано избавить остатки рода людского от дальнейших мучений и медленной смерти в агонии… там… внизу, откуда они только что поднялись на эту гору и держали путь к старому лагерю, в котором еще не так давно на летних каникулах отдыхали дети изо всех уголков самой большой страны… которой ныне больше не существует как и всех остальных государств.

Бывший лагерь "Солнышко" показался еще задолго до нашего въезда в его покосившиеся ворота. Невысокая, но длинная двухэтажка была основным зданием среди верениц построек поменьше. Ее то и заметили в первую очередь те из людей, которые были в начале колонны.

Несмотря на обширную территорию, которая принадлежала бывшему детскому лагерю, а ныне лагерю смерти как его иронически и с усмешкой на устах прозвали ехавшие с нами люди в белых, местами почерневших, халатах, весь транспорт разместиться на ней все равно не мог. Поэтому большинству пока еще живых людей приходилось добираться до лагеря пешком. Только немногим повезло сразу оказаться на территории лагеря. Почему повезло? Да потому, что эти немногие смогут первыми покинуть этот умирающий мир уже совсем скоро. И наша троица – я, Ринат и Асхаб – как раз попадаем в число тех, кому осталось недолго. А Ринату повезло больше всех, так как ему скорее всего даже не придется прибегать к помощи врачей, ибо у него рак, который врачи обнаружили у него задолго до начала конца. И, судя по его теперешнему виду, осталось ему действительно недолго. И даже напускная невозмутимость его уже не спасала, так как любой со стороны мог заметить, что с каждым часом ему становится все хуже и хуже.

Помимо Рината были еще люди, которые как и он, страдали от онкологических заболеваний. И этой немногочисленной группе выделили отдельное помещение. А все остальные помещения стали готовить под будущие комнаты смерти. Врачи сами не могли справиться со всем сразу, поэтому им помогали все, кто еще мог что-то делать и кто был еще на что-то годен. Однако таких было не так уж и много. Большая же часть людей вела себя так, будто они все еще сидели в автобусах: такой же пустой взгляд в никуда и ноль реакции на происходящее не только вокруг, но и в целом на все.

Горстка врачей опять повыгоняла всех приехавших в колонне на ещё пока свежий воздух и уведомила, что сначала нембутал достанется детям, старикам и женщинам, а уже потом, если что-то останется от сильнодействующего снотворного и других прихваченных в спешке препаратов, очередь дойдет до других. Если же запасы препарата закончатся раньше, то люди в белых халатах, которые еще не так давно лечили человечество, а не умерщвляли его, подумают над другими, наименее болезненными способами ухода остатков рода человеческого в мир теней.

Когда врачи закончили свою речь, часть присутствующих на первом и последнем людском собрании разошлась по своим последним в этой жизни делам, а те, кто даже никак не отреагировал на сообщение врачей, так и продолжали стоять под начинающим накрапывать дождем, уставясь в одну точку немигающим и пустым взглядом.

Я же не нашел ничего лучше, как пойти и попрощаться с Ринатом, с которым мы вместе с Асхабом были с самого начала этого недолгого пути. Мое предложение навестить Рината, Асхаб проигнорировал, однако после моего движения в сторону помещения, выделенного для онкобольных, он все-таки пошел следом. Помимо Рината в комнате было еще 5 человек. Все они были в очень плохом состоянии, а двое из них вроде как уже не дышали. Рот у этих двоих был слегка приоткрыт, а безжизненные глаза были уставлены в некогда белый потолок.

Когда мы подошли к кровати Рината, то он тоже уже уходил. Как нам сообщил сам татарин, врачи все-таки сжалились и выдали каждому находящемуся с ним в комнате по смертельной дозе сильнодействующего снотворного, заблаговременно разведенного в стакане воды. И это было последнее, что нам сообщил Ринат, ибо спустя пару минут он закрыл глаза и заснул… заснул навсегда.

Сколько мы просидели возле его кровати, я не могу сказать. Время вообще перестало волновать те жалкие крохи, которые еще оставались от человечества. Оно для нас остановилось.

Первым как будто очнулся Асхаб. Он тяжко вздохнул, посмотрел на меня своими давно высохшими от слез глазами и не говоря ни слова, вышел из первой комнаты смерти, организованной на территории бывшего детского лагеря Солнышко. И это был последний раз, когда я видел чеченца. Фишер, который делился слухами в колонне и который был единственным, кто каким то непостижимым образом умудрялся сохранять самообладание до самого конца, утверждал, что он видел Асхаба на краю и