Социальная сеть "Ковчег" (СИ) - Вецель Евгений Анатольевич

— Ой, как всё сложно, — вздохнула Надя.

— А что за «положительное подкрепление», — спросил я.

— Воля, много будешь знать — скоро состаришься, — рассмеялась Таня. — Ты лучше позже меня спроси об этом, а то у меня уже рыба остыла и пиво выдохлось.

— Вот я и говорю, — обиженно сказала Надя, — такое ощущение, что вы только о работе и думаете. Лучше бы обсудили погоду или там фильмы какие-нибудь.

Аполлион встал, извинился и вышел. Только сейчас, когда ребята начали обсуждать житейские темы, я начал понимать, что мне лучше молчать, чтобы не раскрывать своего происхождения. Ничего обычного в этих светских разговорах не было.

Надя с Дашей рассказывали, как три дня назад ходили в театр присутствия. Я не стал уточнять детали, но я так понял, что там всех зрителей одевают в чёрные одеяния так, чтобы оставались видны только глаза. Зрителей пускают всего двадцать человек, они все выходят прямо на сцену и смотрят спектакль, спокойно перемещаясь среди актёров. Актёры играют так, как будто не замечают зрителей. Девочки очень любят этот театр, так как им нравится этот эффект полного присутствия.

Таня рассказывала про кинотеатр, где зрители сами выбирают ход сюжета общим голосованием. Когда главный герой попадает в ситуацию выбора, зрители голосуют своими листами, и фильм продолжается по выбранной линии. В общем, сплошные чудеса интерактивности.

Когда Аполлион вернулся, Таня встала со своего места, выпила стопку антидота и сказала:

— Так! Быстренько собираемся. А то не успеем доплыть до океана. Мы с Полом ждём вас у выхода.

Тут вышел взрослый мужчина-официант, пожал нам с Аполлионом руки и помог встать девочкам, отодвигая им стулья. Мы попрощались с ним и побежали на батискаф.

На бегу я последний раз посмотрел на статую русалочки и зачем-то помахал ей рукой. Удивление от этого непроизвольного действия ошпарило меня неожиданной идеей. Пока я бежал за ребятами к причалу, мои мысли выстроились в стройную логическую цепочку. Я внезапно удивился, почему раньше не догадался это сделать. Я замедлил шаг и спросил у Тринити:

— Тринити, ты знаешь, когда я вернусь обратно в прошлое?

— Знаю, — ответил голос в моей голове.

Точка невозврата

— Через сколько времени я смогу вернуться домой? — я повторил свой вопрос.

— Я расскажу, но это долгий разговор, — продолжила Тринити, — если ты сейчас не зайдёшь на борт, то расписание собьётся, и вы опоздаете послезавтра на работу.

— Если я сейчас зайду на борт, — нетерпеливо спросил я, — ты мне расскажешь?

— Конечно, — ответила она, — только тебе нужно уединиться и дать мне десять минут на объяснения. Я, кстати, сильно удивлена, что ты не спросил меня раньше.

Все ребята, кроме Тани, уже забрались на батискаф. Я, ускоряясь, шагнул на трап. Совсем скоро я смогу получить определённость. Таня отвязала свободный конец и прыгнула вслед за мной. Я, с одной стороны, радовался, что получу ответ на свой главный вопрос, а с другой — расстраивался, что не смог догадаться раньше, что лист знает всё. Только вид русалочки, ожидающей своего принца, напомнил, что меня ждут. Глядя на неё, я подумал о Юле.

Пробираясь по палубе к капитанской рубке, я пытался вспомнить сказку. Я немного знал эту историю, но не мог вспомнить, почему русалочка оказалась на камне уже с ногами вместо хвоста. Моё подсознание уже знало ответ, но отказывалось выпускать его наружу.

В каюте мы расселись по местам, Таня закрепила свой лист и, не теряя времени, начала ускоряться. Я не обращал ни на что внимания и пытался вспомнить сказку. Когда мой лист показал 400 км/ч, я, наконец, смог уйти в единственное место на батискафе, где я мог остаться один — в гальюн.

Там я закрыл крышку унитаза и присел. Включил воду в раковине, чтобы замаскировать разговор, и сказал:

— Тринити, я тебя слушаю.

— Ты спрашивал, когда ты сможешь вернуться в прошлое, — спокойно начала Тринити. — Про какое прошлое ты спрашивал?

— Я говорил про то время, откуда меня забрали несколько дней назад, — глядя в зеркало на своё лицо, начал объяснять я. — Надеюсь, ты знаешь, что меня переместили в будущее на 1500 лет и тем самым разлучили с моей женой Юлей и маленьким сыном.

— Да, это я знаю, — спокойно сказала Тринити, — я должна тебе сообщить, что путешествие в прошлое невозможно.

— Как невозможно? — трясущимися губами прошептал я.

— Уверяю тебя, никто и никогда не путешествовал в прошлое. Должна тебя предупредить, что сейчас тебе нужно будет пройти все стадии человека, который получил такую печальную новость.

— Какие ещё стадии? — крикнул я.

— Непонимание, отрицание, понимание, агрессия и смирение, — ужасно спокойным тоном перечислила Тринити.

— Не путай меня, — воскликнул я, — так, когда я вернусь в прошлое?

— Никогда, — повторила Тринити.

— Ты шутишь? — с проблеском надежды в глазах спросил я.

— Я сказала, что ты никогда не вернёшься в прошлое, где ты был со своей женой и сыном, — продолжила свой приговор Тринити, — в прошлое попасть невозможно.

— Что это значит? Ты можешь выражаться яснее? — нетерпеливо спросил я. — Ты хочешь сказать, что я никогда не увижу свою жену?— Абсолютно точно, — спокойно сказала Тринити.

— Но Всеволод Владимирович сказал, что я вернусь, и мои родные этого не заметят, — начал спорить я.

— Он повторил то, что ему сказали, — ответила Тринити, — на данный момент он не является лицом, которое имеет допуск к этой информации.

— Почему в будущее я смог попасть, а обратно не могу? — крикнул я, ударив руками по раковине.

— Долго объяснять, — сказала Тринити, — тем более, твоё состояние не позволит тебе понять всех деталей. Ты сейчас должен привыкнуть, что Юли больше нет, и никогда не будет. Это абсолютно точная и проверенная информация. Ты можешь тратить время на расспросы и не верить, но это излишне.

— Я не верю! — крикнул я.

— Тише, — сказала Тринити, — а то ребята услышат, и тебе придётся им всё объяснить. Тебе сейчас нужно время, чтобы осознать. Потеря близких — это всегда сложно. Я тебе сочувствую, но обманывать тебя не могу. Ты должен жить дальше. У человека должна быть надежда, но она не должна быть призрачной.

— Выключись! — со злостью сказал я.

— Отключаюсь, — сказала Тринити и затихла.

Я достал свой лист, который был чист и ничего не отображал. Нужно было выплеснуть свой гнев, поэтому я порвал его на мелкие кусочки, выкинул в унитаз и смыл. Когда я услышал звук слива, я очень остро ощутил потерю. Потерю всего, что было мне дорого. Я окунул своё лицо в воду раковины и крикнул со всей силы. В этом крике были все мои эмоции, весь гнев по отношению к тем людям, которые по собственной прихоти переместили меня сюда.

Мой гнев был бы намного сильнее, если бы я знал, кто эти люди и зачем они это сделали. А сейчас я не знал, на кого злиться. Всеволод Владимирович просто забрал меня там, где сказали. Тринити рассказала правду, хотя могла скрывать дальше. Что ни говорите, но злиться на конкретного человека намного проще. У меня была мысль, что всё, что сказал этот дьявольский компьютер — ложь. Но предчувствие подсказывало, что это правда. Не вся, но правда. То, что я никогда не увижу Юлю и сына, я чувствовал давно, просто боялся себе признаться.

Задыхаясь от нехватки воздуха под водой, я быстро вытащил лицо из раковины и глубоко вдохнул. Нужно срочно что-то делать. Первым делом нужно подтвердить правдивость слов компьютера. Самый лучший способ — получить альтернативное мнение независимого человека.

Когда увижу Всеволода Владимировича, я у него спрошу, что он знает, а пока нужно пользоваться тем, что рядом четыре человека из будущего, которые наверняка знают, можно ли путешествовать в будущее и обратно.

Очень тяжело переживать такие события в одиночку. Было бы намного легче оказаться здесь с Юлей или, на худой конец, с друзьями, чтобы можно было расстроиться вместе. Чтобы можно было выплеснуть эмоции. Чтобы меня кто-то выслушал и успокоил. Наконец, посмеяться над ситуацией. Но в том состоянии, в каком я находился сейчас, я не мог себе представить, что смогу успокоиться.