Основной закон-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев

- Ты устала?

«Да».

- Хочешь спать?

«Да».

- Хорошо, отдыхай. Сейчас свет выключим, чтобы не мешал.

«Нет».

- Хорошо, оставим ночник. Годится?

«Да».

Бригада лекарей вышла из комнаты-палаты буквально на цыпочках, осторожно прикрыв за собой дверь. Валерик прислонился плечом к стене:

- Ф-фух! Никогда не думал, что такое бывает, одновременно и облегчение, и новый груз.

А Вероника прислонилась лбом к плечу Валерика и подозрительно резко не то вздохнула, не то носом шмыгнула. Постояла так минутку, потом отстранилась, глянула на парня снизу вверх:

- Знаешь, мы ведь сегодня так за столом и не посидели. Как я с вечера накрыла, так всё нетронутое и стоит.

- Согласен, - поддержал её целитель. - Думаю, нам самое время как следует подкрепиться.

Глава 31

- Валер, тут гражданин буянит!

Вероника заглянула на кухню, где Валерик перекусывал после очередного сеанса. Восстанавливал силы, да.

Валерик повернул голову к двери, но из-за неё донеслось растерянное: «Ой»! и в релаксационную ввалился – иначе не сказать – крупный грузный мужчина, явно привыкший командовать и добиваться своего исключительно мытьём. Катанье – для слабаков. Из-за его спины, из коридора совершенно бессмысленно возмутилась Вероника:

- Что вы себе позволяете!

На этот комариный писк буян не отреагировал никак. Шагнул к столу, за которым сидел целитель, навис всей тушей над молодым человеком, только что кулаком не бахнул.

- Ты что мне обещал, Пилюлькин? Бабок сколько взял? А что сделал? Да я тебя сейчас…

Коротко треснул электрический разряд. Самый слабый, на какой был способен Валерик. Разгневанный начальник прервался на полуслове и плюхнулся всем весом на жалобно скрипнувшую табуретку, что случайно оказалась под седлом. Сознания, правда, не потерял, но боевой запал у него сразу сошел на ноль. Вошла Вероника, возмущенная и несколько встрёпанная. Зачитала из регистрационного журнала:

- Плиев Андрей Прокофьевич, направлен через куратора по госпрограмме. Жалобы на печень и желчный пузырь. После процедуры рекомендовано воздерживаться от жирного и жареного, полностью исключить спиртное минимум на полгода.

- А когда он у нас был?

- В декабре, двенадцатого числа.

- Вот, значит, как…

В голосе Валерика послышалась угроза.

- Гражданин Плиев, вам было рекомендовано не жрать и не бухать. Так?

Очухавшийся гражданин Плиев попытался было вскочить с табуретки и взреветь раненым лосем, но еще один разряд вернул его на прежнее место и в прежнее состояние.

- А ты что делал, боров жирный? Как от задницы отлегло, кинулся жрать и бухать с новой силой. На праздниках обычную норму чуть не вдвое перекрыл, врачи едва откачали. Что, не так?

- Я не… - начал было гражданин Плиев, правда, в его голосе уже не было прежнего напора.

- Не ври! Заливал в себя всё подряд, пока обратно не полилось. А теперь у тебя поджелудка отваливается, и ты снова ко мне приполз. И ладно бы просить, так ещё и наглости набрался претензии предъявлять, девушку оскорбил, рукоприкладствовать пытался.

Плиев побагровел, засопел, но на новый заход не решился. Ни с места не вскочил, ни по столу не долбанул. Даже голос не подал. Но видно было: злобу затаил.

- Значит, так, - постановил Валерик. – Вероника, этого деятеля – в чёрный список. Лечить я его отказываюсь и сейчас, и впредь. Трофимову сегодня же позвоню и всё объясню. Теперь ты:

Он перевёл взгляд на злобно пыхтящего Плиева.

- Вали отсюда. И не вздумай козни строить, ответка прилетит незамедлительно. Радуйся, что сам уходишь, а не выносят тебя четверо… вперед ногами.

Гражданин Плиев ещё немного попыхтел, покидал злобные взгляды, потом поднялся и пошел. В дверях кухни обернулся. Видимо, хотел сказать что-нибудь вроде: «ты у меня ещё попрыгаешь». Но встретился взглядом с Валериком, сдулся и, еще более злой, вышел. В прихожей пнул дверь – ага, лёгким ботинком, рассчитанным на перемещение между тёплой машиной и теплым кабинетом да по специально прибитой снизу железной пластине. Зашипел, как раскалённая сковорода, на которую плеснули полстакана воды, и убрался. Хотел долбануть дверью, чтобы штукатурка осыпалась, но и тут не вышло, доводчик помешал. А снаружи морозец давит, и в тех тонких ботиночках даже минуты не продержаться. Добежал до машины, плюхнулся на заднее сиденье. Что уж он водителю выговаривал – неизвестно, но дорогущий «почти что лимузин» стартанул с проворотом колёс, взрыл утоптанный снег и понесся по дороге. Далеко ли уедет?

Вслед Валерик ничего посылать не стал. Просто набрал заученный наизусть номер:

- Анатолий Евгеньевич, доброе утро. Меркушин беспокоит. Тут у меня сейчас…

На другой день приехал участковый. Серьёзный, хмурый. В дом заходить не стал. Поздоровался за руку и говорит:

- Тут, Григорич, - это он так взялся Валерика величать, - дело нехорошее творится. Да, за тот раз, за мальца моего спасибо тебе великое. Мало того, что к вечеру выздоровел, так теперь и врать зарёкся. По крайней мере, дома. А за то, что ты бабе мозги вправил – спасибо вдвойне, до сих пор она очухаться не может. Стоит имя твоё помянуть – замолкает, оглядывается и ховается куда подальше. Но дело не в том. Появились у нас в посёлке какие-то телевизионщики. По домам ходят, о тебе выспрашивают. Намедни к нам заходили. Я-то на службе, а супружница дома с детьми сидела. Вот она им и напела о тебе. Мне младший потом тишком рассказал: всякой гадости наплела. Что было, что не было, семь вёрст до небес и всё лесом. А те слушают, снимают, да записывают. В общем, судя по всему, копают под тебя. Не иначе, западлу какую готовят.

Валерик чуток подумал:

- Спасибо за предупреждение. Что за контора, я догадываюсь. Может, всё же, зайдёшь, хоть чаю выпьешь?

- Не, Григорич, не могу, - отказался участковый. – Служба, сам понимаешь.

Сел в уазик и отвалил.

Это были еще цветочки, а вообще – чем дальше продвигалось лечение Иринки, тем больше появлялось всяких неадекватов. То ли заработал какой-нибудь кармический закон воздаяния, то ли успехи одного человека словно магнитом притянули завистников, недоброжелателей, мошеников и прочих гнилых людишек, но всяческие прохиндеи потянулись вереницей. То придёт бедно одетая дама и ну плакаться о несуществующих голодающих детях. Мол, подайте. Или даже дети имеются, и на самом деле бедствуют. Но деньги будут потрачены не на детей, а на путёвку в Таиланд, например. Про всяческие