Правила рыцарей (СИ) - Дулепа Михаил "Книжный Червь / Axaro"
Впрочем, поспать не удалось.
Прибежал все тот же Гоф со стопкой планшетов, потом меня вызвали на внеочередное совещание, где я с тупым видом и ничего не понимая просидел полтора часа. Лишь под самый конец аналитики выдали более-менее здравую мысль, пришлось подключаться к обсуждению, вытаскивая из памяти все, что я когда-то читал в мемуарах о подобных случаях. Наконец приняли решение, но вместо койки я отправился в зал совещаний, где ждали добровольцы.
Конечно, любое участие в ставке добровольно, это само собой, но в такую пустят лишь тех, кто подписался совершенно точно зная все подробности. Потому что тех, кто посылал людей не рассказывая им ничего, потом обычно судили и вешали.
И вот люди сидели передо мной, а я должен был им что-то сказать. Почему я? Потому что капитана ставки на совещание не пригласили, он как раз всех собирал. Поэтому именно я должен им рассказать о том, как распорядились их жизнями. Неужели не было кого-то более умного или знающего? Или меня так наказывают?
За стол садиться не стал, взяв стул и привычно повернув его оседлал, как это делал на встречах с горожанами. На меня смотрели самые разные люди. Большинство мужчин, но виднелись и женщины. Седые и юнцы, офицеры и новобранцы. И по большей части они были точно такими как те, что вставали в линию каждый раз, когда мы поднимали щиты. Самые обычные люди.
И четыре "оперативника Стражи", устроившихся с краю.
Что же, нельзя молчать бесконечно:
– Возможно, кто-то боится сказать это себе, так что я озвучу – мы идем умирать. Победа в этой ставке практически невозможна. Предательство нарушило предыдущую, Единство ответит своими погаными сюрпризами, и вы понимаете, что это значит. В город начали прибывать войска для масштабной зачистки – гвардейцы, регуляры, спецы. Они будут ждать, пока мы дадим возможность вступить в бой. То есть когда ставка будет разыграна. Победа или поражение – разницы нет, закончат дело именно они.
Возможно, вы знаете, что разработанный предателем сканер позволяет выявить все признаки Единства. То есть за те сутки, что будут опущены щиты, из очага уберут все доступные ресурсы, выбьют всех готовых синтетов, все зародыши, взломают все укрытия. Когда знаешь, где враг и сколько его, это становится простой работой. Они готовы ее выполнить. Но сначала мы должны сделать свою. От того, как мы будем сражаться, ничто не зависит – люди просто делают свою ставку. Предпоследняя ставка человечества в борьбе с Единством. После зачистки, для последней у Единства может не остаться фишек, а это победа.
Люди молчали. Не знаю, потому ли, что они были настолько бесстрашны, или потому, что как и я, давно ввели стимуляторы. Не важно. Они стояли и слушали. Школьника, притворяющегося рыцарем. Мне оставалось лишь изображать как можно убедительней:
– Единственное послабление, которое мы получили – можно отойти в одно из зданий, создать рубеж обороны и держаться на нем столько, сколько получится. Я собираюсь сделать именно это. В конце концов, если мы станем драться, то выманим на себя все силы врага, и когда наша ставка падет, регулярам не придется далеко бегать. Да и ополченцев пострадает меньше. А у меня в городе мама... – "и друзья" как-то не выговорилось. Все мои друзья здесь.
Кто-то кивал, кто-то смотрел молча. Случайных людей здесь не было, сказанное понимали все.
– Хорошо. Тогда давайте подумаем, потому что у нас есть работа и мы должны сделать ее хорошо. Капитан?
Седой мужчина с капитанскими нашивками тут же включил проектор. В обсуждении я не участвовал, потому что все равно знал и умел меньше, чем любой из присутствующих.
Довольно быстро определились с местом, пятиэтажное здание стояло достаточно близко, чтобы мы оставались у прохода, и достаточно далеко, чтобы простреливать часть площади. Притащили документы, планы коммуникаций, чертежи – постепенно вырисовывался рисунок обороны. Было как-то странно слушать от людей что-то вроде "мы сидим здесь и ждем, пока набьется побольше, а потом подрываемся, а вы отстреливайте уцелевших", и еще более странным было участие в разговоре моих друзей. Кажется, здесь все решили, что умирать это хорошо и правильно, и лишь мне было страшно настолько, что никакая тишина не помогала. Когда я понял, что у меня начинают стучать зубы, то встал и не прощаясь отправился спать. Да, сбежал. Им не было бы проще, если бы они увидели меня настоящего.
Утром безумие схлынуло.
В мемуарах можно было бы сказать что-то красивое, вроде "невидимая черта разделила остающихся и уходящих", но в жизни этой черты не было. Бойцы ставки сидели в столовой вместе со всеми, обсуждали все спокойно и хотя доля нервов была, никакой "тени обреченности" не наблюдалось. Действительно, тут не поймешь, кому тяжелей – уходящим в определенность или тем, кто останется ждать результата, стоя в двухстах шагах и не имея права вмешаться. Ничего, мы часам к трем все закончим, вряд ли успеют заскучать.
Я наконец-то выспался. С помощью медблока, но все равно до хруста и легкого гудения в голове. Переживать? Зачем? Я уже третий раз иду умирать, пора бы привыкнуть. Нет, чуда хочется, но почему оно должно случиться именно со мной? Чем я его заслужил? Срывом планов злодея?
И оно того стоило, Майс?
Вот именно.
В боксе переоделся, залез в "универсал", отработал тестовые ката. Идеально. Не я, конечно, доспех. Надо было бы что-то сказать техникам, но слов не находилось, так что я молча отсалютовал и двинулся на выход. Сопровождали меня Гоф и уже надевший свой доспех сержант. Впрочем, в фургон я залез один, вцепился в поручень и наскоро проверив внешние каналы откинул забрало. А потом стал ждать.
Из какого муви эта сцена? Я ведь видел где-то? Хотя нет, ни в одном не показано, как рыцари добираются на поле боя. Слишком это не романтично. Но ведь точно видел где-то – герой идет в бой один, потому что больше никого не осталось. Он обязательно совершит подвиг, а в последний момент придет подмога.
Ну да, как же – нарушая ставку и делая бессмысленным всю работу. Нет, не надо. Хотя ведь точно было...
"Часовые Луисвилла."
Я почти не удивился.
– Ты что, теперь еще и мысли мои читаешь? Это скрытая функция или ты вражеский лазутчик?
"Просто ты когда думать пытаешься – губами шевелишь от натуги."
– Эй, ты говоришь с пилотом-ветераном!
"Многозначительно промолчу."
Дитрих, пусть и отраженный в нулевку, по-прежнему может поддержать перед боем.
– Твоя разговорчивость не помешает в бою?
"Все нормально. У меня появилось несколько дополнительных функций и хороший такой объем в базах данных. Не подведу."
Спрашивать, кто это ответил, нулевка или человек, я не стал. Впрочем, разговаривать было не о чем, настроение приподнялось. Я уже не один в фургоне, нас минимум двое – школьник и доспех.
Когда открылись двери, я выходил улыбаясь. Вообще-то убрать улыбку я пытался, но тогда начинали стучать зубы, а это как-то негероично. Идиотская ухмылка во всю морду – самое то для кого-то вроде меня.
– Десять минут.
Кивнув, я поблагодарил сказавшего, подхватил у техников лэнс и сунул в зажим. Мое место в холле, там достаточно просторно, чтобы им орудовать. Следующими подошли саперы и с помощью техника начали прилаживать мне на спину ранец со взрывчаткой. Вес подрывных зарядов не учитывается ставкой, правда лишь в одном случае – если носителем является боец. Нельзя метнуть, можно только подорвать вместе с собой. У Единства есть бомбометы, но это ультимейты, причем редкие. Впрочем, нам может повезти их встретить.
Кто будет помнить такие мелочи в новом мире, без страха и опасности заражения?
– Майс? Пилот Очоа, что вы скажете нашим зрителям?
Кстати о традициях. Не стоит нарушать.
– Как обычно, Даяна. Мы победим, ждите. – Кажется, ей этого было мало и я пояснил: – Это важно, когда нас ждут. Простите, мне пора.
