Тинкер - Спенсер Уэн
Компьютер, кажется, слегка вздрогнул и пискнул:
— Да, Босс?
— Телефоны заработали?
— Нет, Босс.
— Масленка вернулся?
— Нет, Босс.
— А сколько сейчас времени?
— Пятнадцать минут первого, Босс.
Пятнадцать минут назад Ветроволк перелетел через ограду. Минули самые длинные пятнадцать минут ее жизни.
Оставив эльфа в мастерской, Тинкер, пошатываясь, вернулась в офис — передвижной дом с двумя спальнями, кухней и настоящей ванной. Ему было уже лет сорок, и он выглядел в соответствии со столь почтенным возрастом. Тинкер заперла переднюю дверь на засов, достала из холодильника пиво «Айрон Сити» и потащилась в ванную отмывать правую руку — ведь ей предстояло обрабатывать раны. Сначала потерла чистящим средством, отдирая дневной слой масла и грязи, потом подержала в антибактериальном мыльном растворе. Левую руку пришлось обмывать вокруг повязки, старательно не обращая внимание на то, что она вся пропиталась кровью.
Единственным чистым местом на лице оставалась полоса, защищенная ночными очками-консервами. Из-за этого Тинкер стала похожа на енота. Нижняя губа раздулась, и поэтому рот казался более пухлым, чем обычно. Откуда-то из глубин ее своеобразной прически — результата многочисленных стрижек, выполненных Масленкой, и ее собственных экспромтов по их усовершенствованию с помощью любого острого предмета, оказавшегося под рукой, — сочилась кровь. Ощупывая голову в поисках источника кровотечения, Тинкер обнаружила небольшой порез. Намочив тряпочку и приложив ее к коже у корней темных волос, она несколько минут стояла, отпивая маленькими глоточками пиво и собираясь с мыслями.
У нее была слабость к бездомным и беспризорным. Словно давным-давно кто-то написал на ее лбу волшебными чернилами: «Легковерная дурочка». Сирые и убогие безошибочно находили ее, слетались целыми стаями и процветали под ее трогательным присмотром. Не все, конечно. Растения, например, сохли и гнили. Ее пальцы были черны от моторного и смазочного масла. А это убивало любое растение, которое она пыталась лечить. И те, кто был слишком слаб, тоже у нее не выживали. Погибали крохотные птенцы или неудачливые самоубийцы, которых она подбирала. Словно им требовалось иное, более материнское отношение, которого она им дать не могла. Наверное, потому, что и сама его не знала.
Но более грубые и стойкие выживали. Скорее всего, несмотря на ее уход, а не благодаря ему. Она разбиралась в медицине настолько, что могла серьезно навредить… Сейчас она понимала: Ветроволк близок к смерти. И если он умрет, Тинкер выяснит, верны ли слова полукровки Тулу о наложенном на нее заклятии «долга жизни». Итак, раны Ветроволка нужно перевязать, но вот что делать дальше? Обычно эльфы исцелялись с поразительной быстротой, но лишь в присутствии магии. Они практиковали это искусство (или науку?) еще в те времена, когда люди делали кремневые наконечники для копий. Но если способность эльфов к исцелению зависит от магии, не означает ли это, что их целительный фактор — лишь зеркальное отражение нанотехнологии? Возможно, они оплетают свои гены магической защитной оболочкой, которая постоянно корректирует их тела, исправляя любые повреждения и предотвращая старение.
Тинкер поймала себя на том, что думает о вещах отвлеченных — так ли важно сейчас знать природу чародейства эльфов, — и вернулась к проблеме насущной.
Подлатать Ветроволка должен кто-то другой. Но кто? А пока она не найдет целителя и не передаст Ветроволка на его попечение, ей нужно сохранить эльфу жизнь. Сегодня День Выключения. Они находятся на Земле. А это значит что исцеление с помощью магии невозможно — ее попросту тут нет.
Впрочем, в распоряжении Тинкер оставался накопитель магической энергии, отсосанной с крана сифоном. Для создания этого агрегата она весьма успешно использовала модифицированное магнитное поле. Использовать запас магии напрямую Тинкер не могла: это было бы все равно что пытаться подключить человека с искусственным сердцем к розетке в 110 вольт. Но, может, удастся «понизить напряжение» с помощью целительного заклятия?
— Спаркс!
— Да, Босс!
— Поищи кодекс целительных заклятий. Результаты выведи на экран мастерской.
— Слушаюсь, Босс!
Тинкер взяла в кладовке аптечку первой помощи и отправилась назад в мастерскую. Но не успела она перевязать все раны Ветроволка, как бинты закончились, и поэтому ей пришлось совершить рейд в ванную за женскими гигиеническими пакетами и закрепить их на ранах с помощью скотча.
Спаркс нашла двадцать целительных заклятий. Несколько оказались слишком специфическими: переломы костей, почечная недостаточность, сердечный приступ и тому подобное. Удалив их, Тинкер стала рассматривать более общие. Одно было помечено: «Не действует на людей». Неужели наконец повезло? Для определенности Тинкер попросила Спаркс прислать ей схему заклятия. Кажется, то, что нужно: фокусирование магической энергии на способности тела к самоисцелению. Тинкер вырезала схему и вставила ее в распределитель энергии в качестве вторичного кольца. Убедилась, что в принтере есть переводная контурная бумага, направила заклятие на принтер и, пока оно печаталось, допила пиво.
Состояние Ветроволка ухудшилось. Бинты набухли и побурели. От потери крови лицо стало совсем бледным. Дыхание было затрудненным и поверхностным. Не снимая повязок, Тинкер обтерла эльфу грудь, потом, сняв защитную пленку с контурной бумаги, прижала магический узор к чистой коже. Проверила герц-цикл заклятия, пропустила проводки через конвертор и опустила шнуры в распределитель энергии.
«Все готово». Она в последний раз убедилась в том, что на пути магии нет ничего металлического, и щелкнула выключателем. Проверила датчики и вздрогнула, когда услышала активационное слово-заклинание. Одно из тех древних эльфийских слов, произнося которое словно язык пытаешься проглотить. Внизу появился перевод: «Исцелись».
Внешнее кольцо первым зарядилось энергией и покрыло мерцающей сферой грудь раненого. Потом в дело вступило собственно целительное заклятие. Кольцо временного цикла начало быстро щелкать, вращаясь по часовой стрелке. Магия ритмично потекла по узорам.
Ветроволк сделал пять поверхностных вздохов, а потом один долгий, глубокий. Потом еще один и еще один. Ритм его дыхания стал чистым, свободным. Краска снова прилила к лицу.
— Да! Исцелись! — закричала Тинкер. — Я твоя магическая богиня! Скажи мне: «Аминь!» У-у-у! — Она принялась плясать по комнате. — Да, я богиня. Единственная! Уникальная! Тинкер!
Все еще хихикая от радости, она подошла взглянуть на Ветроволка — по-настоящему взглянуть — впервые за все годы.
Он был красив, конечно. Но ведь он — эльф. А они все красивы (и, к несчастью, все — снобы). Его блестящие черные волосы были связаны голубой шелковой лентой в толстый «конский хвост», доходивший почти до пояса. Тинкер коснулась пальцами вьющихся кончиков и почувствовала гладкость, шелковистость его волос.
Обманчиво изящное, его лицо было достаточно волевым и потому — мужским. Черты лица — типичные для эльфа: полные губы, высокие резкие скулы, совершенный нос, остроконечные уши, миндалевидные глаза и густые длинные ресницы.
Тинкер не могла вспомнить, какого цвета у него глаза. В памяти осталось лишь впечатление: некогда ее потрясла их яркость, у нее даже дыхание перехватило. Но вот какого они цвета? Зеленые? Фиолетовые?
Она намотала на палец прядь черных волос и потерлась о нее щекой. Какие мягкие! И пахнут чудесно, чем-то вроде мускуса. Она поднесла палец к носу, чтобы определить запах точнее. И в этот миг осознала, что глаза эльфа открыты и он смотрит на нее с подозрением. Радужные оболочки его глаз были цвета сапфиров — самых дорогих сапфиров, хранящихся в сейфах ювелиров, — потрясающего темно-синего, почти черного цвета.
От удивления Тинкер даже открыла рот, но тут эльф шевельнулся, и она закричала:
— Нэтаньяу! Я наложила на вас временное целительное заклятие. Если двинетесь, будет плохо. Понимаете? Канкау?
