Серый Дол - Николай Покуш
Сайн глянув в последний раз на дорогу, и на ставшие уже маленькими в дали, силуэты двух лошадей и трёх наездников, вздохнул и направился к конюшне.
- Поехали!
***
Ронар не спал всю ночь. Энергия переполняла его: хотелось двигаться, мчаться наперегонки с ночным ветром, дышать полной грудью, кричать срывая горло, жить и наслаждаться жизнью. Каждый вдох этой ночью был для него в новинку, ощущался по другому, не так как раньше. Темнота была преисполнена десятками запахов и звуков, а так же событиями, незримыми для дневных обитателей этого мира. Ронар бродил под звёздами всю ночь, то по долгу вглядываясь в их холодное сияние - даже оно стало иным, более ярким, ласковым и приятным, - то обращая взор на происходящее вокруг, словно стал одиноким зрителем, попавшим на закрытое для простых смертных театральное представление.
Он наблюдал как охотится в полях огромная белая сова, парящая на своих громадных крыльях словно призрак, бесшумная и смертоносная, и как, в противоположность ей, носятся над головой, громко пища и хлопая крыльями, летучие мыши. Видел как выдра ищет чем бы поживиться в поле, настороженная и беспокойная, и как огненно-рыжий лис, выйдя на самую опушку, долго стоял там, нюхая ночной воздух и, то и дело поглядывая на стоящего в отдалении Ронара с опаской, а затем, всё же решив не рисковать, снова скрылся в лесу.
Лес!
Один раз за ночь Ронар подошёл к нему вплотную, и точно как этот молодой лис, стоял и вглядывался в чащу, нюхал, слушал и решался шагнуть туда. Его тянуло в чащу и одновременно Ронар боялся зайти под сень деревьев. Он отчётливо понимал две истины: то что там, в лесу, теперь его место, но так же и то, что шагнув в него, уже не сможет вернуться обратно, перестанет быть человеком, оставит мать, сестру и брата в прошлом, и станет... кем-то иным. Перемена пугала Ронара, к ней он был не готов. И потому, отступив от опушки, он вернулся бродить в поля.
Однако, к исходу ночи, стало ясно, что он не сможет оставаться в этом пограничье вечно. Первые, робкие лучи рассвета, дали Ронару понять, что он больше не способен взглянуть на солнце. Четкость, с которой он видел в темноте, начала пропадать, и чем больше мир наполнялся светом, тем более размывался окружающий мир. Ровно так, как раньше он не мог разглядеть что-то скрытое темнотой, теперь не мог он различить очертания всего, что было озарено светом. А ведь то был только рассвет. Ронар понял, что днём ему станет совсем худо. Ослепнет как крот, и вся та сила и энергия, что наполняли его тело, покинут его, сделав слабым и беспомощным. Он должен был где-то укрыться, как та сова, что улетела с добычей в чащу или выдра, скрывшаяся в своей норе. Теперь он - ночное существо.
Перед юношей встал вопрос: куда идти? Он мог отправиться в лес и скрыться в его тени, найти пещеру, как то чудище, за которым они охотились днём ранее. Но подобная ассоциация ещё более испугала Ронара.
"Вот значит в кого я превращаюсь!" - Данная перспектива легла тяжким грузом на грудь и сковала тело мелкой дрожью. - "Нет, я не хочу! Должен быть способ это изменить!"
И Ронар выбрал второй вариант - решил остаться человеком. А значит должен был отправиться домой. Он не знал что скажет матери и Синте, как посмотрит им в глаза, но куда ещё он мог пойти? Только там остались люди, которым на него не наплевать.
Бредя в сторону дома с опущенной головой, Ронар чувствовал как уходит та лёгкость, с которой он бродил в ночи. Он выбрал человечность и будто в наказание за это, бремя ответственности свалилось на его плечи, беспощадно придавливая к земле. Снова появился жгучий стыд и страх всего, что он совершил. Ночью он почти не думал о том, что убил пастора Тарона и вкусил его плоть. А когда касался этих событий в мыслях, не испытывал ничего, как, пожалуй, не испытывает никаких эмоций хищник, загнавший и убивший другого зверя. Он просто знает, что должен был так поступить, чтобы выжить. И Ронар знал это. Но данное знание осталось там, в ночи, растаяло вместе с тенями, скрывшимися в лесу. И стал он теперь в своих глазах не вольным хищником, а убийцей, противным самому себе.
В голове начали всплывать соответствующие вопросы:
"Что если деревенские узнают, что пастора убил я? Что если явятся за мной? Как поступит мать, узнав, что я натворил? Отречётся от меня? Что делать, когда голод проснётся вновь? Смогу ли я сопротивляться ему? Обречён ли я убивать? Что если причиню вред семье? Меня загонят и убьют, как бешеного зверя?!"
И от вопросов этих было невозможно избавиться, они рвали сознание юноши на части. На глаза наворачивались слезы, горький ком застрял в горле. А совсем невыносимо стало уживаться со своими мыслями, когда впереди показался дом. Момент встречи с матерью и сестрой близился, и Ронар едва сдерживался, чтобы не сбежать прочь. Но он понимал, что даже если сумеет переждать день в какой-нибудь норе, что потом? Это не решит проблему, лишь отодвинет её. Либо лес - либо возвращение домой. Иного не дано.
"Я всё им расскажу" - решил Ронар. - "Они ведь не сдадут меня деревенским. Нет! Мать не позволит так со мной поступить. Она меня любит. Пусть запрут меня в погребе. Я не стану сопротивляться. Пусть прикуют цепью к полу. Я буду бороться. Ради матушки. Ради отца. Я не превращусь в чудовище!"
С такими мыслями, он буквально ворвался в двери дома. Вот только дом оказался пуст...
Вначале Ронар опешил, столкнувшись с гробовой тишиной. Никогда ещё родной дом не казался ему таким... мёртвым. Стоя на пороге, он уже знал, что никого здесь нет. Остались только запахи. Теперь он
