Небесный скиталец - Оппель Кеннет
В каком-то уголке моего сознания, однако, шевелилась мысль, что нельзя пролететь мимо стабилизатора. Нужно спланировать вниз. Я свел ноги вместе, вытянул руки по швам, нагнул голову и нырнул вниз, навстречу серебристой плоскости. Все вокруг начало ускоряться, и в первый раз я почувствовал страх. Я забил ногами в воздухе и выкинул руки вперед, чтобы смягчить удар. В следующее мгновение я врезался в огромное крыло стабилизатора и, сдирая кожу на ладонях до мяса, пытался остановиться. Разогревшийся от скольжения металл обжигал. Край стабилизатора был уже совсем рядом. Я приподнял голову, чтобы видеть его. Закрылок стремительно надвигался.
Между самим стабилизатором и закрылком была узкая щель, и я успел пропихнуть в нее руки и уцепиться мертвой хваткой за металлическую распорку. Тело мое дернулось и изогнулось, руки обожгло болью — так резко я затормозил. Меня развернуло, и теперь я лежал головой вперед, к носу корабля, прижавшись всем телом к закрылку, и ветер бил мне в лицо.
Я не могу летать. Я потерпел крушение. Я вовсе не легче воздуха.
Я упал, и великий стыд овладел мной.
Я тяжелый как камень.
Всю жизнь я твердил себе, что я легкий и могу парить в воздухе. Я легкий, я смогу улететь от своей тоски. Улететь и остаться в небе навсегда.
Но я никогда не смогу догнать отца. Он упал, как Гильгамеш, а меня не было рядом, чтобы спасти его, подобно всемогущему Энкиду. Он умер, ушел окончательно и навсегда, и теперь все сразу навалилось на меня: все эти годы вдали от дома и вся моя тоска.
Я знал, что долго так не продержусь и обратно на плоскость стабилизатора мне тоже никак не вскарабкаться. Руки потеряют силу, пальцы разожмутся, и я соскользну и отправлюсь в бесславный последний полет навстречу волнам.
Наверху, на спине корабля, я видел Спиргласа — он стоял во весь рост, повернувшись ко мне. Меня нетрудно было разглядеть в ярком солнечном свете, темная рубашка выделялась на фоне серебристой обшивки. Облачная кошка тоже была там. Лучше буду смотреть на нее, чем на Спиргласа.
И тут случилось невероятное. Вряд ли кошка могла свалиться, значит, она прыгнула сама, по своей воле. Крылья ее вспыхнули на солнце, и она соскользнула с корабля. Но левое сморщенное крыло не раскрылось полностью, и кошка, вращаясь, начала падать — слишком быстро.
Она опять падала, так же как в миг своего рождения. Только на этот раз не было внизу деревьев, чтобы смягчить удар.
Ну же, лети!
Каким-то образом, несмотря на изувеченное крыло, облачной кошке удалось выровняться. Я увидел, как она сделала мощный взмах крыльями и чуть-чуть поднялась вверх. Мало-помалу она набирала высоту. Она все еще кренилась на один бок, еще не приспособилась удерживать направление и лететь ровно.
Но она летела.
Она улетала прочь от «Авроры», привыкая к крыльям, к новому для нее ощущению полета. Она пару раз неловко развернулась, но с каждой секундой у нее получалось все лучше и лучше. Я смеялся и кричал; думаю, я немножко сошел с ума от боли и от осознания того, что мой конец близок, но теперь я больше не чувствовал тоски или страха. Это было так здорово — увидеть, как облачная кошка летит, вернувшись в свою родную стихию. Она не создана для земли. Я провожал ее взглядом, пока она не исчезла.
Я улыбнулся, закрыл глаза и прижался щекой к обшивке корабля, приятно холодившей горящую кожу. Теперь я хотел только спать. Но обшивка как-то странно вибрировала, будто от тяжелых ударов, и все сильнее и сильнее.
Я устало открыл глаза, глянул вверх и потрясённо увидел спускающегося ко мне Спиргласа. Он отыскал страховочный линь и использовал его в качестве веревки, чтобы спуститься на плоскость стабилизатора. Теперь он, пригнувшись, шел к закрылку, на котором я лежал.
«Зачем столько хлопот, — подумал я. — Я бы и так скоро упал».
Он осторожно приближался, уцепившись одной рукой за страховочный конец.
— Если я оставлю тебя за моей спиной, — обратился он ко мне, перекрикивая ветер, — ты еще ухитришься снова воскреснуть, чтобы досаждать мне!
Он ударил сапогом по моим пальцам. Они уже настолько утратили чувствительность, что я даже не вскрикнул от боли. Каким-то чудом я все еще цеплялся за распорку.
— Брось ее, мальчишка! Или я должен переломать тебя всего?
— Тебе никогда меня не сломать, — ответил я.
Собрав последние силы, я перевернулся на бок и сильно ударил его каблуками по ногам. Удар застал его врасплох, он пошатнулся, потерял равновесие и упал на колени. Нож вылетел из его руки и немедленно был унесен ветром. Другая его рука выпустила страховочный конец. Спирглас начал сползать со стабилизатора, и я, не веря сам себе, подумал было, что победил его. Но в последний момент он успел поймать линь. Пират поднялся во весь рост. Он шагнул ко мне, и на лице его была неописуемая ярость. Вот он замахнулся ногой в сапоге…
Что-то пронеслось почти над самой его головой. Вспышка светлого меха, гигантский размах крыльев. Я моргнул и зажмурился, потом посмотрел вверх и увидел крылья, десятки и десятки облачных кошек, летящих вслед за кораблем к острову. Они подлетали к самому корпусу «Авроры», кружили около, скользили у нее под днищем, словно им было любопытно, что это за огромная летающая штука.
Должно быть, Спирглас увидел мое изумление, потому что он тоже поднял глаза. Целая группа облачных кошек кружилась возле стабилизаторов, я ощущал ветер, который создавали их огромные крылья, и не мог не смеяться от восторга при виде этой великолепной мощи. Увидеть их столько и сразу! Именно это видел дедушка Кейт со своего воздушного шара.
«Не птицы, — написал он. — Изумительные существа».
Одна из облачных кошек спустилась ниже остальных и, возможно случайно, зацепила когтями задней лапы плечо Спиргласа. Толчок сбил его с ног, и пират заскользил головой вперед вдоль закрылка. Он снова выпустил из руки страховочный линь, но на этот раз не успел поймать его. Он закричал и пытался ухватиться за край стабилизатора, но было поздно.
И он полетел вниз, вращаясь в воздухе.
А я подумал: «Его сын. Бедный его сын».
Облачные кошки заметили его и всей стаей устремились следом — хищники, обнаружившие добычу. Одна из них ухватила Спиргласа когтями и на миг замедлила его падение, потом снова выпустила. Другая в это время вцепилась ему в шею. И так они перекидывали его друг дружке, раздирая в клочья и пожирая на лету.
Страховочный линь Спиргласа покачивался перед моим лицом. Я протянул сломанную руку и попытался ухватиться за него, но рука была такая слабая, что я боялся не удержаться. Зарычав, я высвободил здоровую руку и ухватился за линь и ею тоже. Я до сих пор не понимаю, откуда у меня нашлись тогда силы, но я сумел довольно проворно взобраться по веревке обратно на спину «Авроры». Может, помогла моя любовь к жизни, а может, страх за корабль и за всех, кто был на его борту, или дух моего отца, реющий в воздухе, вселился в меня и помог.
Прежде чем спуститься в люк марсовой площадки, я еще раз взглянул на облачных кошек, вьющихся высоко в небе, и там, на краю стаи, увидел ее, нашу с Кейт. Ту самую, с поврежденным крылом, ту, что упала. Она подлетела к стае сбоку, а потом растворилась в ней. Они приняли ее, она наконец-то стала одной из них.
Но остров приближался, и скала вместе с ним, а «Аврора» летела слишком низко, и я был уверен, что мы зацепим пик. Когда мы со Спиргласом хватались за закрылки, мы, наверно, еще раз изменили курс и направили корабль еще ниже, навстречу гибели.
В командной рубке никого нет.
Помню, будто в тумане, как я перелетал с трапа на трап, мчался по мостикам к рубке. Я влетел в нее, огромную, застекленную. Как я и опасался, она была пуста. Через передние окна я увидел остров и огромную гору, угрожающе увеличивающуюся. Мы точно разобьемся. Ряды приборов угрожающе гудели и перемигивались. На миг я застыл, но потом в голове у меня будто зазвучал голос капитана:
