Гомункул - Блэйлок Джеймс

— Ну держись! — рявкнул здоровяк и, не тратя лишних слов, заехал Дрейку в нос при полном одобрении толпы. Кракен протолкался вперед и радостно завопил, увидев, как хлынула кровь Дрейка. Тот молотил руками что твоя ветряная мельница, но вынужден был отступить, задыхаясь от ярости и отвращения.

Кракен надеялся лично отвесить удар-другой, но этот план сразу рухнул, стоило ему поддаться вдохновению и во всю мощь легких выкрикнуть: «Да это ж тот детоубийца!» — указывая в лицо миллионеру из-за широких спин его противников. К небу немедля взметнулся стонущий рев ненависти, и прежде чем Кракен успел шевельнуться, Дрейк исчез в урагане взлетающих кулаков.

— Бей его! — завопил Кракен, однако быстро понял, что запоздал с этим советом, и, покрепче обняв ящик, стал проталкиваться к дирижаблю.

Прямо перед ним две дюжины людей возились, растягивая вокруг аэростата веревки, чтобы оградить машину от напора толпы. Но у лондонцев и самих хватало опасений, страхов и, возможно, суеверного почтения, ибо толпились они по периметру вытянутого в длину участка луга, где совершили посадку дирижабль, мягкое кресло с живым трупом и космолет пришельца. Парсонс руководил действиями по охране ценной техники, неустанно препираясь с капитаном и Сент-Ивом. Капитан Пауэрс все больше горячился, отстаивая ту точку зрения, что Парсонс не наделен «полномочиями». Академик, пытаясь его всячески игнорировать, метал многозначительные взгляды в Сент-Ива, как бы призывая ученого поскорее унять своего разбушевавшегося приятеля.

Сент-Ива, однако, больше занимали возня и крики справа от него, позади полыхавшего с нарастающей свирепостью костра — энтузиасты обрушили в него целую лавину веток и валежника. Приблизившись к эпицентру потасовки, Сент-Ив различил в самой гуще голову и плечи Теофила Годелла, заметив между делом и семенившего к нему Билла Кракена с трофеем в виде ящика Кибла.

Уиллис Пьюл корчился и хрипел, зажатый в тесном узле тянувшихся к нему религиозных фанатиков с Шилохом, Новым Мессией, во главе. Годелл держался рядом, поглядывая на ящик, который сжимал Пьюл. Джек Оулсби отважно наворачивал круги вокруг алхимика, дожидаясь удобного случая. Пьюл издал душераздирающий вопль: ящик выскочил у него из рук и был перехвачен дюжим малым в грязном монашеском одеянии. Шилох не замедлил отобрать добычу у парня и, возбужденно бормоча, заковылял к свободному участку луга. Он не имел ни малейшего понятия, который из множества чудотворных ящиков ему удалось обрести, однако полагал, что все они в каком-то смысле священны и посему по праву принадлежат именно ему.

Джек Оулсби зашагал за стариком. Несколько верных прихожан, дернувшиеся было остановить Джека, обнаружили нацеленным на себя пистолет в твердой руке Годелла. Догнав проповедника, Джек выхватил у него ящик и пустился бежать к дирижаблю; Шилох повернулся, растягивая рот в бессловесном визге; Годелл же, преспокойно улыбаясь, выбрал именно этот момент и вложил «мизинчик» в простертую руку старика.

— Что!.. — вскрикнул проповедник, отбрасывая вещицу прочь. И разглядел как следует, уже лишившись. Глаза его, желтые от пламени костра, раздулись двумя воздушными шарами. Тихо и разочарованно хныча, Шилох проводил полет медной сферы тоскливым взглядом: «мизинчик» сверкнул горсткой искр вокруг выскочившей на лету усмехающейся головки и по пологой дуге спланировал в гущу темного папоротника и ракитника, откуда продолжили доноситься испускаемые шаром странные звуки, нередко сопровождаемые и вспышками.

Проповедник окаменел с разочарованно вытянутым лицом. Джека ему было не достать: на миг попавшая в его руки птичка упорхнула. Зато в этих кустах найдется другая! Шилох бросился туда, позабыв о Годелле, который и не пытался его остановить. Секунда — и старик исчез из виду, на четвереньках отползая в темный подлесок и уделяя потоку судьбоносных событий не более внимания, чем любой из оживленных трупов Нарбондо.

За какие-то пять минут вечер сделался в глазах Сент-Ива вполне терпимым. Здесь был Джек Оулсби, несший добытый ящик Кибла. Здесь был Билл Кракен, тащивший другой. Здесь был Теофил Годелл, державший третий. Сент-Ив улыбнулся Джеку и потянулся пожать юноше руку: ему было ясно, что мировое зло терпело поражение в самом буквальном смысле этого слова. Джек усмехнулся в ответ, пламя взревело, капитан вскрикнул, а Билл Кракен с пугающей внезапностью полетел лицом в огонь.

Там, где он только что стоял, припал к земле обезумевший Келсо Дрейк с окровавленным лицом и наглухо заплывшим правым глазом; его левая рука безвольно болталась у тела. Кракен издал жуткий вопль и выбросил перед собою руки. Ящик Кибла взлетел, словно подкинутый катапультой, и Сент-Ив прыгнул за ним, одним точным ударом спасая от огня, изменив траекторию полета. В итоге ящик, кувыркаясь, отлетел в сторону — туда, где в своем кресле невозмутимо восседал побывавший в космосе упырь. Врезавшись мертвецу в подбородок, ящик сломал ему шею и приземлился на коленях. Голова трупа завалилась вперед, уткнувшись в грудь.

Изрыгнув проклятье, Дрейк захромал туда; каждый шаг отзывался на его избитом лице мучительной гримасой. Но там, в круге света от костра, миллионера поджидал улыбчивый Годелл с пистолетом, нацеленным ему в грудь. Пошатнувшись, Дрейк замер и поднял еще послушную ему руку в знак капитуляции.

Толпа позади них заволновалась, заохала. Сент-Ив обернулся к дирижаблю, ожидая узреть некое объяснение волнению этих людей, но аэростат просто стоял на лугу — там, где и приземлился, безмолвный и темный, в окружении академиков, царапающих в своих блокнотах с оглядкой на настойчивого капитана, который держал изрыгающего угрозы Парсонса за шиворот.

Новая волна криков — все тычут вперед пальцами, указывая на что-то. Этим «чем-то» оказался сидевший в кресле мертвец, вдруг пришедший в движение. Он немного поерзал на месте, выпрямил спину; кулаки его сжались; воздух со свистом втянулся сквозь сжатые зубы. Капитан отпустил Парсонса, который умолк и тоже выпучился на мертвеца. Тот поднялся, потянув за собою веревки, запутавшиеся в пружинах кресла. Ящик он поднял с колен и почти с благоговейной осторожностью держал на отлете.

— Господи помилуй… — выдохнул Кракен. Джек стоял, онемев. Мертвец прошаркал вперед, неся ящик Кибла.

— Гомункул! — шепнул Сент-Ив. Рядом согласно кивнул Годелл, успевший спрятать пистолет. В левой руке он держал оксигенатор Сент-Ива, в правой сжимал полу плаща Пьюла. Студент-алхимик и убийца в одном лице сидел рядом, обмякнув так, словно был набит тряпками, рот безвольно приоткрыт. Его глаза, как и тысячи других, были прикованы к развернувшемуся на лугу Хампстед-Хита безмолвному представлению.

Оживший труп двигался прямо на Парсонса, который отступил на шаг, внезапно пожалев, что успел избавиться от истлевшей головы, которая досталась ему ранее. Что, если мертвец потребует ее? Или вручит Парсонсу другой непостижимый предмет? Бога ради, что там такое, в этом ящике?

Впрочем, труп без задержки прошествовал мимо него, направляясь прямо к гондоле дирижабля — туда, где стоял поскрипывавший на ветру Бердлип. Лишь капитану Пауэрсу хватило духу последовать за ним. Парсонс не вымолвил ни слова ему в упрек. Капитан остановился поодаль от удивительной пары, вновь слыша знакомый требовательный голос, бормотавший что-то в недрах ящика Кибла, несомого мертвецом.

Доктор Бердлип, кажется, внезапно встряхнулся. Те, что стояли в первых рядах, ахнули в голос. Был ли то ветер? Прихоть лунного света? Бердлип выпустил из пальцев рукояти штурвала — те самые, которые держал уже пятнадцать лет, ни на миг не разжимая хватки. Костяные пальцы задергали сгнившие шкоты, крепившие его к гондоле, и те осыпались. Бердлип развернулся и направился вперед к маленькой, откидывающейся на петлях дверце со ступеньками. Пламя взвилось и затанцевало. Парсонс откровенно разинул рот. Сент-Ив едва дышал. Годелл стоял, пораженный. Капитан Пауэрс вежливо кивнул скелету доктора Бердлипа, затем вдруг нагнулся и поднял что-то с пола гондолы. Сент-Ив точно знал, что это, а Бердлип явно не нуждался ни в чем, кроме протянутого ему ящика, лишившись которого живой труп со сломанной шеей на глазах поник, едва ли не сдулся и, слегка пошатываясь, заковылял обратно, к облюбованному им мягкому креслу, будто испытывал сильнейшее головокружение и вот-вот мог упасть. Парсонс последовал было за ним, заинтригованный природой ожившего трупа; в свою очередь тот уставился на академика и защелкал нижней челюстью, словно выловленный морской угорь.