Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир
Джеймс, слушая аптекаря, не шевелился, ожидая, что произойдет дальше. Он много раз представлял себе этот жуткий момент — свое разоблачение, но даже в мыслях все обстояло не так мрачно.
— Вы могли сразу же раскрыть мою ложь, — сказал он, — но вместо этого позволили мне поселиться здесь и учиться у вас. Вы использовали меня, чтобы найти лабораторию и избавиться от Хорошего сына!
— Верно. Но это еще не все. Далеко не все. Вы ведь прочитали мое письмо, и должны знать, зачем понадобились мне.
— Мадам Клопп тоже знала?
— Разумеется. Я рассказал ей все в первый же вечер. Она сомневалась — попросту не верила, что такой, как вы, справится с задачей, но я убедил ее. Письмо, которое вы только что отправили… вы надеетесь, что он поможет вам? Что успеет?
Джеймс бросил взгляд на дверь поверх черного силуэта Лемюэля. Отрицать не имело смысла:
— Он обязан успеть! Констебль Тромпер…
— Констебль Тромпер примчится и поможет вам, спасет Хелен от злобного безумного аптекаря, арестует меня, и весь этот кошмар закончится. Все будут счастливы и даже птички запоют, а уличный музыкант Шляппс сыграет на своей гармошке какую-то веселенькую мелодию. Вы так все это видите? Есть только одно затруднение, Джеймс, вы так и не выполнили поручение, которое вам дал Медоуз — не достали мои «Секретные прописи».
Это была правда. Толстяк будет не рад отсутствию этих прописей — ведь с каким придыханием он о них говорил, как мечтательно закатывал глаза, представляя, что вскоре начнет готовить чудодейственные сыворотки.
— Мои «Секретные прописи», — продолжал Лемюэль. — Да, он очень огорчится… А вы, Джеймс, так рассчитывали, что Медоуз наградит вас, погасит ваши долги перед «Ригсберг-банком» и повысит вас — сделает аптекарем. Вы так мечтали, что ваша старая жизнь закончится… Что ж, моя аптека — это место, где есть лекарство даже для исполнения мечты. Ваша старая жизнь, и правда, вот-вот закончится.
Он качнулся и шагнул к стойке.
— Не подходите! — крикнул Джеймс. — Не подходите ко мне!
Но Лемюэль и не думал останавливаться. Он все приближался, и Джеймс, уяснив, что к главному входу не добраться, сделал единственное, что мог. Выскользнув из-за стойки, он ринулся к двери провизорской и распахнул ее.
Темный аптечный зал залило густым рыжим светом от ламп и горелок на химических аппаратах.
Джеймс обернулся. Лемюэль стоял у стойки и держал в руке череп прадедушки. Сейчас, частично окутанный тьмой, а частично подсвеченный газовым светом, он походил на подлинного злодея — настоящего Лемони.
— Он не сделал бы вас аптекарем, Джеймс, — сказал Лемюэль. — Он не выплатил бы ваши долги. Даже если бы вы принесли ему «Секретные прописи». Но теперь, когда вы их не добыли, потому что нет никаких «Секретных прописей», вы поплатитесь за то, что разочаровали его. Он вас выгонит и сдаст агентам банка — вас постигнет участь вашего отца. В этом городе вам не скрыться от людей с площади Неми-Дрё. Они не прощают долги. Вам некуда бежать, Джеймс. Мне жаль…
Джеймс развернулся и бросился через провизорскую. Дальняя дверь! Она должна быть открыта!
Оказавшись у двери, он схватился за ручку и повернул ее. Нет! Заперта… Заперта!
— Я же говорил, — раздался голос за спиной.
Джеймс обернулся, но ничего не успел сделать — тяжелый пестик для смешивания лекарств опустился на его голову.
Джеймс вскрикнул и рухнул на пол, чемодан упал тут же.
Лемюэль задумчиво уставился на неподвижного мнимого кузена.
— Вам некуда бежать, Джеймс.
***
Лемюэль Лемони положил пестик на стол, поставил рядом череп в парике и, достав из жилетного кармана часы, проверил время.
Скоро полночь.
Повернувшись к дистиллятору, он отметил, как вязкая рыжая капля медленно, будто нехотя, срывается из горлышка краника и падает в поставленную склянку. Очередной, тридцать первый, ингредиент готов. Остался последний — тайный.
Время пришло.
Бросив взгляд на главный рабочий стол, на котором уже были собраны все приготовленные ингредиенты, Лемюэль подошел к шкафу и, сняв с полки баночку с ядовито-зеленым раствором, откупорил ее и опорожнил одним глотком.
Средство начало действовать уже спустя пару минут. Перед глазами все поплыло, на лбу выступили мелкие капельки пота, Лемюэль ощутил подкативший к лицу жар и пошатнулся.
Нет, рано… это лишь первое блюдо, настал черед второго…
Непослушной рукой Лемюэль достал из кармана склянку с зеленой ленточкой на горлышке, вытащил пробку и поднес склянку ко рту. Наклонив ее, он подхватил влажными губами одну пилюлю и проглотил ее.
А потом на негнущихся ногах добрался до стула и тяжело опустился на него.
— Эх, Лемюэль-Лемюэль, — раздалось сбоку знакомое ворчание. — Какой же беспорядок ты учинил в моей провизорской.
Лемюэль повернул голову. На стуле у смесителя сидел прадедушка. На нем был его обычный зеленый камзол, расшитый золоченой нитью лиственной вязи, на голове сидел желтый, похожий на луковицу, парик, а на носу — очки в круглой оправе и с изумрудными стеклами.
— Здравствуй, прадедушка, — негромко сказал Лемюэль.
— О, ты наконец показал этому вредителю настоящее гостеприимство Лемони, — поправив пышный шейный платок, отметил прадедушка, кивнув на распростертого Джеймса. — Я ведь говорил тебе сразу же от него избавиться, но ты вечно меня не слушаешь. Ох уж эта молодежь… Впрочем, оставим его. Ты ведь сейчас занят изготовлением новой сыворотки, я прав? Не терпится взяться за работу. Что именно ты пытаешься создать?
Лемюэль тяжело поглядел на него.
— Лекарство… лекарство от гротескианы.
Прадедушка нахмурился и покачал головой.
— Мы ведь множество раз это обсуждали, Лемюэль. Я не помню последний ингредиент. Моя память не такая, как прежде. Но я вспомню. Однажды. И тогда мы вылечим твою жену.
Лемюэль невесело усмехнулся.
— Старый добрый мотив. «Я не помню, Лемюэль», «Я забыл, Лемюэль», «Однажды я вспомню, Лемюэль». Сколько лет я все это слышу…
Старик прищурился.
— Не забывай, с кем говоришь, Лемюэль. Мне не нравится твой тон. Неужели ты думаешь, что я бы стал от тебя скрывать…
— Хватит, прадедушка! Я все знаю. Можешь больше не лгать.
— Но, Лемюэль, я не лгу! Если бы я мог…
— Я говорил с отцом.
При этих словах лицо прадедушки застыло, и Лемюэль понял, что попал в точку.
— Но ведь это невозможно. Лазарус давно отключен.
— Джеймс включил его. Этот глупец вернул к жизни отца, и он едва всех здесь не убил.
— Где Лазарус? Что с ним?
— Рад, что тебя это волнует. Отец не оставил мне выбора, и я… — Лемюэль запнулся, — я убил его.
Прадедушка тяжело вздохнул, но Лемюэль с легкостью различил облегчение, промелькнувшее на его лице. Слишком давно он знал старика.
— Горько это слышать. Я любил Лазаруса. Но он был безумен, если бы ему удалось довести свой эксперимент до конца…
— Ты и при жизни был лжецом, верно?
Прадедушка грозно свел брови.
— Лемюэль, я не потерплю оскорблений! Ты забываешься!
— Я знаю, что произошло тогда, двадцать лет назад. Это ты все подстроил, заставил меня думать, что отец — безумец, который хочет провести надо мной эксперимент, а потом заменить на механоидов всех в городе. Это ты убедил меня помешать ему, моими руками ты отключил его и запер в шкаф. Что он на самом деле сделал, прадедушка? Хотя я и так догадываюсь: отец узнал, что ты задумал, и решил помешать тебе. Не так ли?
Прадедушка дернул головой, отчего его парик качнулся, после чего выхватил из кармана платок и принялся протирать очки. При этом старик ни на мгновение не спускал взгляда с Лемюэля. Кажется, он понял, что на этот раз отговорки не сработают. Он не знал, что Лемюэлю рассказал отец, и ожидаемо решил, что все. Этот разговор должен был состояться рано или поздно — старый господин Лемони осознавал, что время наигранного непонимания, бед с памятью и лживой любезности прошло.
