Рыцарь в клетке (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Мои слова понимания не вызвали. Камилле, Эдне и Момо было почти все равно, но вот Рейко, как следует пропотевшая в товарняке, на котором мы добирались до Токио, злобно оскалилась и заявила, что любой, кто встанет между ней и ванной — труп. И решительно потопала на амбразуры, к теряющим терпение ватиканцам и кидающемуся на них ненормальному. К сожалению, черно-белые бойцы среагировали на ломящуюся вперед коротышку, заодно и перенаправив внимание продолжающего буйствовать парня, в котором я уже давно узнал почему-то выжившего Матсухиду Хитоши.

Нелепо дрыгая конечностями, японец побежал ко мне, расталкивая окончательно ошеломленных ватиканцев, чтобы буквально пасть на грудь, как жена вернувшемуся с войны мужу.

— Эмберхарт-кун! Я пришёл к тебе! — оповестило меня это недоразумение, — А меня не пускают!

— Это довольно логично, раз меня там нет, — резонно заметил я, выслушивая фоном интересный звук поперхнувшейся жены, на чьего мужа оказывается близкое к сексуальному воздействие.

— Они мне не говорили! — едва ли не прорыдал ненормальный, даже не думая отлипать от обрывков моей жилетки, — А я всё закончил! Я сделал тебе мечи, Эмберхарт-кун!

— Так мог бы их просто оставить? — предположил осторожный я, безуспешно пытаясь отодрать студента от себя. Окружающие меня вооруженные люди неловко себя чувствовали, что заставляло слегка на них злиться — в этой ситуации монополию на подобное чувство должен был иметь только я.

— Как?! — распахнул глаза в священном ужасе Хитоши, — А как же проверка?! Нам необходимо их испытать!!

Парню решительно было плевать на всё, что не соответствовало его представлениям о «здесь и сейчас». С трудом отказавшись от очень соблазнительного предложения «отоварить безумца прикладом по затылку», я пошёл у Матсухиды на поводу, влача его на себе во внутренний двор. Лица выбежавших нам навстречу Матвея Николаевича и Регины стали мне приятным утешением. Рейко же следовала за мной по пятам, громким голосом возмущаясь происходящему, но уже не спешила скрыться в ванной — напор домогательств Хитоши не снижал. Ну, на самом деле он просто перебирал руками по жилетке, влекомый мной наполовину на буксире, но выглядело это несколько интимно.

Отвязаться от него у меня получилось лишь через полтора часа. Мечи «Свашбаклеру» этот безумный гений сделал прекрасные — мощные колуны 15-киллограммового веса с длиной клинка чуть больше метра. Несмотря на классическое построение клинка модели прямой абордажной сабли, уколы и выпады этими чудовищами делать не предполагалось. Сталь слишком толстая, да и револьвер, выполняющий как свою основную роль, так и роль рукояти меча, отчетливо намекал, что при попытке воткнуть в что-то жесткое, можно легко деформировать дуло. Для последнего Матсухида применил оригинальное и в чем-то даже практичное решение, сделав под ствол и вектор выстрела отдельный угловой врез на всю длину оружия, тем самым частично пряча дуло в обухе.

Барабан у стреляющей части получился длинный и вытянутый, снаряды для очень популярной легкой авиационной пушки «Дурант-М3» в иной бы не поместились, но этот псих, пытающийся рационализировать свои фантазии, применил концепцию сменных барабанов, за что я ему был отдельно благодарен. Представить себе механодоспех, обладающий ловкостью достаточной, чтобы быть способным перезарядить оружие револьверного типа, я не мог. В итоге — получились знатные рубила, не оптимизированные от слова «совсем», с потенциальной меткостью выстрела в районе плинтуса, зато делающие самое главное — они превращали мой «Свашбаклер» в боевую единицу. Иного оружия, подходящего аристократу, но носимого при помощи механических доспехов, в обозримом пространстве архипелага не было.

— Спасибо, что сделал сразу и запасной, — от всей души поблагодарил я Хитоши, получая в ответ форменную истерику, биение всех доступных в грудь и водопад японских слез, под крики «Их нужно носить оба!!!». Ну что с психа взять…

Маньяк конструктор с меня не слез, пока я тщательно не проверил сотворенное им оружие и не приложил еще более значительные усилия, чтобы убедить его в своей полнейшей удовлетворенности конечным продуктом.

— Зови меня! Только позови меня, и я обязательно к тебе приду, Эмберхарт-кун! — орал Хитоши, аккуратно выталкиваемый солдатами за ворота, — Ты знаешь мой номер! Я буду ждаааааать!

— Ками-сама, куда я попала?! — заорала посреди двора все это время не отходившая от меня Рейко, — То похищения, то убийства, то свадьба, то Герои, то поезда, то сумасшедшие!! Волшебники! Мертвецы! Крысы! Что дальше?! Я проснусь и увижу, что вокруг меня ходят демоны?!

Момо икнула, а я, Эдна и Камилла обменялись долгими взглядами.

— Ну что ты говоришь такое, Рейко, — жалко улыбнулся я, старательно пряча нервный тик, — Какие демоны? Их не существует…

На этом бардак под названием «дикие приключения» был удачно завершен, девушки погрузились в гигиеническую негу, а я, наскоро сполоснувшись и порадовав себя тройной порцией крепчайшего кофе, отважно ринулся в нормальную жизнь. Общение с силовыми структурами, представленными комендантом и его рыжим наказанием, составление обвинительных бумаг в суд, дача показаний, отчет о происшедшем, координаты — я пел как птица, прыгал бабочкой по всему кабинету, жалил сыплющую вопросами Регину, одновременно безостановочно плодя бюрократию. Кляузы, жалобы, наветы, подписи на показаниях и еще больше кофе!

Сила — она не в правде, она в том, насколько ты умел в обращении с системой. Ни одна пуля, ни один снаряд, ни один дирижабль не сравнятся со смертоносностью крючкотворства. Жалоба туда, оповещение сюда, звонок дорогому герру Йоганну Брехту, дабы поделиться с ним последними новостями, телеграммы в Европу — я уверенными движениями заваривал кашу, позиционируя себя пострадавшей во благо мира жертвой. Везде, где только можно, и даже там, где нельзя, повторяя воззвания к порушенным постулатам «Конкордата Заавеля», я заставлял сам мир рыть могилу роду Асина.

И в этом мне охотно помогали инквизиторы. Разумеется, они обязательно проверят и перепроверят каждое мое слово и каждое слово Момо, Эдны и Камиллы, которым я отдал безусловный приказ говорить правду и ничего кроме правды, но врать или искажать информацию в моем положении было бы совершенным безумием. Интерес у коменданта Степаненко опять же был свой — оправдаться за допущенный (бескровный!) проигрыш неизвестным силам он хотел со страшной силой. Рыжая Регина, гордо помахивая своей внушительной копной волос и выпячивая место, на котором у многих женщин растет грудь, вовсю бегала туда-сюда, нося кофе, злословя, плохо делая массаж уставших от очернения бумаги рук, но замечательно подсказывая, об какую новую бумагу нам нужно эти самые руки срочно утомить.

Как маленькая лодка может потопить огромный корабль? Разумеется, с помощью большой торпеды. Ударным трудом мы эту «торпеду» сделали, со всего размаху вонзив её алчущую крови бумажную пасть прямо в беззащитный бок опасно качающегося из стороны в сторону государства. В моем старом мире, сотвори я подобное, меня бы обвинили в подрывании устоев общества, в терроризме и совершенно бесчеловечном поведении. Как можно сравнить совершенно безобидное и более чем гуманное похищение с проваленной попыткой убийства и совершенно бесчувственное покушение на один из столпов государственной власти? Да еще и на какой! На самого Кензо Асина и его род! Да еще и в такое время!

Эта… атака была первым деянием, которое я сотворил, пользуясь знаниями именно моего мира. Муравей не может убить слона — но он может дать повод это сделать другим слонам. Более того, он может поставить всех слонов в ситуацию, когда они просто не смогут поступить иначе. Конечно же, слоны запомнят. Они вообще очень злопамятные и стайные существа, свято уверенные в том, что муравьи их убивать не могут. Но…

…шансов поступить иначе у меня не было. Промедли я, испугайся, захоти решить этот вопрос подковерно — и, скорее всего, на следующий день ко мне бы ломились в дверь, обвиняя во всех смертных грехах, как человека, который коварно в чистом поле убил заслуженного героя империи и надругался над его телом при помощи гранаты. Грязная наука продажного, вульгарного и дешевого журнализма позволяла пускать пожары в нужную сторону. Общественное мнение — это флюгер, который направлен туда, куда успел его повернуть первый дунувший.