Хениц. Книга I - Александр Кронос
Формулировка была чуть странной, но суть я уловил. Если дознаватель не врал, то решившие нас прижать студенты, окончательно и бесповоротно мертвы.
Чуть сдвинулся в сторону и сразу же поморщился от боли в рёбрах. Похоже, одно из них всё-таки треснуло. А может и сразу два.
Посмотрев на Понда, постарался придать своему голосу побольше возмущения.
— Я не совсем понимаю, в чём нас обвиняют? Мы пальцем не тронули этих идиотов. А вот они здорово нас подставили. И сдохли по своей собственной вине. Одержимый там и так был исключительно для того, чтобы послужить целью. Вы же не станете говорить, что нам не стоило его убивать?
Сильно стараться, чтобы придать своему голосу возмущённые нотки, мне не пришлось. Ситуация правда была не совсем понятной. Даже если в Хёнице по какой-то причине запрещено окончательное убийство второкурсников, то нашей вины в произошедшем нет. Любой анализ, даже самый глубокий, подтвердит — ни один из членов группы не вступал в схватку с оппонентами. Да и одержимый оставил более чем убедительные следы своего вмешательства.
Дарн какое-то время помолчал, изучая меня взглядом. После чего раздражённо заговорил.
— Я не собираюсь обвинять вас в убийстве студентов. Или ликвидации учебного материала. Даже если бы вы разделали этих второкурсников на мясо, то получили бы лишь дополнительные баллы. Либо наоборот лишились бы их. По ситуации.
Мой мозг впитывал новые данные, а мужчина продолжил.
— Но есть пара нюансов, которые заставили руководство инициировать расследование. У обоих убитых обнаружены вживлённые артефакты, при создании которых использовалась запрещённая магия. И скажем так, у нас есть веские резоны предполагать, что они изготовили их самостоятельно. Плюс, имеются опасения, что это был далеко не первый их контакт с запрещёнными ритуалами.
Это был намёк? Если да, то он сходился с тем, что мы видели на черепе. Синра сказала, что там имелось немало ксотов. А они, как раз использовались во время жертвоприношений. Ну а процесс, при котором маги резали людям глотки ради получения силы, собственно и назывался ритуалом.
— Понимаю. Но чем мы можем помочь? Тут скорее нужно интересоваться их приятелями и сокурсниками. В нашем случае имел место лишь один кратковременный контакт.
Понд качнул головой.
— Ты ведь уже всё понял. Не пытайся закосить под тупого гхарга, солдат. Они хотели заполучить свою вещь. Что-то мне подсказывает, это тоже был артефакт, связанный с запрещённой магией. И прямо сейчас, он скорее всего находится у вас.
Впившись взглядом мне в глаза, продолжил.
— Где он? Просто расскажи мне и пойдёшь назад. Вернёшься к себе в комнату, примешь душ и забудешь всё это бездново дерьмо, как страшный сон. Вы же разграбили небольшую сокровищницу, что собрала себе змеюка на восьмом ярусе. Забрали оттуда что-то, принадлежащее этой парочке. Где оно?
Свою работу он точно знал неплохо — мне приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не отвести взгляд в сторону.
— Мы действительно перерыли всю ту груду вещей, что нашли в пещере восьмого яруса. Но в основном забрали оттуда оружие, деньги и боеприпасы. Плюс, несколько относительно целых сумок да ранцев. На самом деле, внутри оставалась масса вещей, назначение которых было не совсем понятно, из-за чего мы решили не тащить их наверх. Как вы сами понимаете, тот бой тоже не дался легко.
Дознаватель чуть отодвинулся назад и присмотрелся ко мне.
— Подвергнуть личные комнаты студентов обыску мы не можем и ты это наверняка знаешь. Но если ты сейчас лжёшь и потом это всплывёт, даже не пробуй использовать фразу “я не знал, что это такое” и корчить удивлённую морду. Я наложу такое взыскание, что мало тебе точно не покажется.
Я сам не был уверен в причинах, которые сейчас побуждали меня скрывать наличие черепа. Самым простым выходом, было бы отдать его дознавателю и закончить на этом. Но где-то внутри ворочалось ощущение того, что делать этого не стоит.
Возможно это было связано с моим неверием в честность бюрократов. Мужчина, который сидел напротив, казался неплохим человеком. Но ведь артефакт потом отправят выше. В итоге он окажется в руках совсем других людей.
К тому же, мне было интересно, что это такое — раз за дело взялись настолько серьёзно, вещь могла оказаться ценной. Хотелось посидеть над ним вместе с Синрой и попытаться понять предназначение артефакта. А если в процессе станет понятно, что оптимально передать череп дознавателям Хёница, я так и поступлю. Но сам и по своей собственной воле.
Пока же я устало вздохнул и озвучил ответ.
— Я обязательно поинтересуюсь, не видел ли кто-то странной вещи, которая была бы похожа на артефакт. И при необходимости, свяжусь с вами.
Собеседник мрачно ухмыльнулся.
— Ну да. Свяжешься. Сказки свои другим рассказывай. Если вы там что и нашли, то ты сейчас решил прикарманить это себе. А остальные вовсю изображают дуболомов.
А вот это было немного странно. Почему он выделил меня, как человека, принимающего решения? И зачем обмолвился, что все остальные молчат? Провокация? Наоборот, попытка успокоить мои нервы и заставить расслабиться?
— Мне жаль, что я ничем не смог помочь службе дознавателей Хёница.
Мужчина, с мрачным видом, кивнул.
— Когда факультет демоноборцев лишится пары десятков студентов из-за того, что ваша пятёрка решит поставить с этим артефактом какой-то безумный эксперимент, мне тоже будет жаль. Потому что вы сдохнете и я не смогу вас наказать. Тогда как мир посмертия получит новых бойцов, что рано или поздно окажутся на нашей земле.
Что занятно, сейчас он говорил так, как будто речь идёт о полноценной войне. Как минимум, о контролируемом и кем-то управляемом процессе.
Я уже собирался уточнить, можно ли мне идти, но тут дознаватель задал ещё один вопрос.
— Как себя вела Пайотт, когда её ранили?
Заметив мой удивлённый взгляд, добавил.
— Понимаю, что это кажется странным, но подумай — было что-то выбивающееся из общей картины. Ты же был в штурмовом отряде двенадцатого пехотного. Что-то мне подсказывает, во время охоты на демонов успел насмотреться на самые разнообразные ранения.
Тут он был прав. Но если подумать, ничего необычного в поведении Синры на самом деле не было. Разве что тот факт, что она не билась в истерике и не пыталась сорваться со стены, избавившись от ножа.
А ведь я об этом даже не подумал — если прикинуть, то Пайотт вела себя не совсем так, как положено девушке девятнадцати лет, которую
