Тайны старой аптеки (СИ) - Торин Владимир
Лазарус шевельнулся, тиканье в его груди зазвучало громче, к нему добавился звон заработавших шестеренок и натянувшихся цепочек. А затем все стихло.
Джеймс глядел на отца Лемюэля. Тот, как и прежде, не подавал признаков жизни. Ничего не происходило…
С облегчением вздохнув, Джеймс поставил часы на стол.
«Наверное, он здесь стоял так долго, что внутри что-то сломалось. А может, он когда-то сломался, и его не смогли починить. И чем я думал, пытаясь его включить?! Кто знает, как он отреагировал бы, если бы вдруг ожил…»
— Ми… мистер Лемони? — на всякий случай позвал Джеймс. — Вы слышите меня? — и на всякий случай представился: — Я Джеймс, племянник Людвига Лемони из Рабберота.
Лазарус Лемони никак не отреагировал, и Джеймс пробормотал:
— Кажется, пронесло…
До его слуха откуда-то снизу — кажется, со второго этажа — донесся голос Хелен:
— Обед готов! Джеймс, вы где?
Бросив напоследок на застывшего в шкафу джентльмена опасливый взгляд, Джеймс развернулся и поспешно направился к лестнице.
Когда он скрылся из виду, Лазарус Лемони открыл глаз. Другой, механический, чуть выдвинулся. Губы шевельнулись:
— Я слышу тебя, Джеймс, племянник Людвига Лемони из Рабберота. Я все слышу.
***
— Во что я влип?! — в сердцах воскликнул Джеймс. — Я-то думал, это обычная аптека. И почему это не могла быть просто обычная лавка по продаже лекарств? Так нет же, угораздило меня попасть в самый странный дом во всем Габене! Знаешь, Пуговка, у меня чувство, что я поскребся в дверь аптеки, и под ногтями осталась грязь вместе с запекшейся кровью. Что? Ничего я не драматизирую…
Джеймс сидел на кровати в своей комнате и, поглаживая Пуговку, размышлял обо всем, что успело произойти за день.
Был уже поздний вечер, с обеда, казалось, прошла целая вечность. Суп из ворон Джеймсу, как ни странно, понравился, несмотря на то, что во время еды его почему-то посещали мысли о кладбище. В итоге этот суп получился черным и густым, как смола, а еще в нем плавали вороньи перья — видимо, в кулинарном споре мадам Клопп одержала верх. Сейчас она была на кухне — готовила ужин. Лемюэль с самого обеда пропадал в провизорской — должно быть, ставил эксперименты над пойманными гремлинами, а Хелен… — Джеймс приподнял краешек уха и прислушался — была внизу, в аптеке, и что-то напевала. После обеда она собиралась взяться за вязание, которое «так долго откладывала, что в нитках поселилась моль» — наверное, им она сейчас и занималась.
Жизнь в «Горькой Пилюле» шла своим чередом, и со стороны могло показаться, что под этой крышей обитает обычное семейство, вот только Джеймс знал, что это не так. Все, кто был в аптеке, хранили мрачные тайны — свои «порванные письма». Безумный аптекарь, который притворяется добропорядочным джентльменом, а на деле пытается создать то ли любовную сыворотку, чтобы получить власть над женой, то ли лекарство от ее болезни. Хелен, которая ведет себя очень странно — в одно время говорит, будто ее удерживают здесь силой, а в другое — что счастлива и не может представить для себя лучшей судьбы, чем жизнь в аптеке. Мадам Клопп, которая много лет назад убила мужа и с помощью констебля отправила его на дно канала…
Еще был Лазарус Лемони. Почему его держат на чердаке? Почему Лемюэль убедил всех, будто его отец уехал в Гамлин?
— Лазарус Лемони и его механоиды, — задумчиво проговорил Джеймс. — А ты что скажешь, железяка? Почему твоего создателя за…
Джеймс глянул в угол, где стоял автоматон, и, оборвав себя на полуслове, вскочил с кровати.
Автоматона в комнате не было! Куда он делся?!
Джеймс попытался вспомнить, когда в последний раз его видел. Утром Хелен здесь убирала, и в это время он точно стоял на своем месте, а потом…
«Я его видел, когда спустился с чердака и зашел в комнату, чтобы сделать глоток настойки из бутылочки. Потом я отправился на кухню взять свой суп и… Вернувшись в комнату, я ее уже не покидал. Он исчез, когда я ходил за супом? Но куда?! Лемюэль его перетащил? Это очередная его злобная шутка? Может, он так пытается свести меня с ума?»
Размышления Джеймса прервали. По коридору кто-то прошел, тяжело ступая по полу. Он не узнал звук шагов: Лемюэль ходил почти беззвучно, мадам Клопп шаркала ногами, а Хелен стучала каблуками. К тому же он знал, где все сейчас находились. Тогда кто же это был?
Подойдя к двери, Джеймс открыл ее и выглянул в коридор. Тот был пуст и темен — лампа на стене не горела.
Странно…
Джеймс тихо закрыл за собой дверь и направился к лестнице, которая вела вниз, в аптеку. Не дойдя до нее всего пару шагов, он услышал, как кто-то вскрикнул, а затем все стихло.
По спине побежали мурашки.
«Что-то происходит…»
Выглянув на лестницу, Джеймс попытался рассмотреть хоть что-то внизу, но темнота там была настолько кромешной, что казалось, будто ступени уходят в густое чернильное море.
Джеймс уже собирался позвать Хелен, как тут темноту на первом этаже прошил рыжий луч света. К лестнице кто-то подошел.
Было ясно, что это не миссис Лемони. Кто бы ни стоял у основания лестницы, он начал подниматься.
Джеймс отпрянул и быстро забрался в кладовку. Прикрыв дверь и выглядывая в щелочку, он весь превратился в ожидание.
Каждый шаг того, кто поднимался по лестнице, отдавался грохотом. А еще Джеймс уловил странное лязганье, как будто по ступеням тащат кофейный варитель или пневмоуборщик. Сердце колотилось в груди, лоб взмок. Джеймс вдруг почувствовал себя персонажем одного из своих «Ужасов-за-пенни» — именно так они порой прячутся, с содроганием слушают, как монстр приближается, и гадают: где он? хорошо ли я спрятался? монстр меня не учует?
Наконец «монстр» оказался в коридоре. Высокий человек прошел мимо кладовки, и даже в темноте Джеймс разобрал его костюм… зеленый костюм.
Джеймс зажал рот ладонью.
«Что я наделал!» — пронеслось в голове.
Лазарус Лемони медленно шел по коридору, сгибаясь под тяжестью своей ноши. На плече у него лежал…в первый миг Джеймс решил, что это какой-то перемотанный веревкой тюк. «Тюк» шевелился, из его глубины раздавалось сдавленное мычание. Хелен! Это была Хелен! Торчащая из веревочного кокона рука женщины разжалась, и из нее выпал клубок ниток. Мягко ударившись о ковер, он покатился по нему.
Лазарус Лемони меж тем дошел до лестницы в конце коридора и скрылся на ней. Вскоре звук его шагов стих, но Джеймс продолжал стоять на месте, боясь не просто выйти из кладовки, но даже просто пошевелиться.
И хорошо, что он остался там, где был. Снизу раздался скрип двери.
«Провизорская? — подумал Джеймс. — Нет! Это чулан!»
Кто-то вышел из чулана, быстро поднялся до середины лестницы, открыл дверь кухни, а затем… начался настоящий кошмар.
Мадам Клопп закричала:
— Не подходи! Не трогай меня, ты, ржавая консервная банка!
И она заорала так, будто с нее начали живьем сдирать кожу. А затем ее крик заглушил еще более страшный звук.
Где-то в аптеке как будто прогремел гром. За ним раздались треск и рокот. Дом вздрогнул и затрясся, с полок в кладовке начали сползать и падать консервные банки.
Джеймс схватился за стену. Треск чуть стих, рокот стал ровным и мерным, но дрожь стены под рукой и пола под ногами все равно ощущалась. Звук шел сверху, и Джеймс понял, что было его источником. Его мог издавать только один механизм. Генератор…
А затем на всю аптеку прозвучало:
— Ле-е-емюэ-э-эль! Я знаю, ты слышишь меня!
Пылающая, всесжигающая ярость ощущалась в этом голосе, от него было не скрыться — даже если зажать уши, он все равно проник бы в голову. И ему аккомпанировала жуткая мелодия, сплетенная из рокота генератора и криков мадам Клопп.
На лестнице, что вела в аптеку, снова раздались шаги, а затем в коридоре появилась громадная черная фигура. Ломано, угловато двигаясь, она медленно прошла мимо, удерживая длинными сильными пальцами за шиворот мадам Клопп и волоча ее за собой. Лицо и волосы женщины были в крови, она сучила ногами по полу, цеплялась за ковер, но волочивший ее автоматон этого будто не замечал.
