Поручик (СИ) - Капба Евгений Адгурович

– Это кем вы сейчас служите? – недоверчиво спросил он.

– Адъютант его превосходительства! – не без гордости выдал я.

– А как… А разве… Да вы хоть знаете… Я это так не оставлю! – смешался он и побежал вниз по лестнице.

И не оставил.

Несколько дней спустя я снова поднимался по лестнице с полными руками корреспонденции и покупок, так что мне пришлось стучать в дверь ногой, потому как позвонить в звонок было совершенно невозможно.

В квартире прибиралась Настенька – она и открыла. Я выложил письма и карточки с телеграммами на журнальный столик, планируя потом разобрать ее по папкам и собирался пойти в свою комнату, как вдруг из генеральского кабинета раздался голос Артура Николаевича:

– Ваше благородие! Зайдите ко мне!

Я вошел и увидел генерала, который сидел за своим столом, разглядывая простую картонную папку с надписью "Дело?…" и моей фотографией в уголке.

– Был тут у меня один ретивый сотрудник… – начал он. – Вот, знакомлюсь с вашей биографией.

Я не знал как на это реагировать и чего ждать. С одной стороны, странно было, что он не ознакомился с ней до того, как я занял должность адъютанта. С другой – при старой администрации хватило бы розданного беженцам склада, или случая с диверсантами, не говоря уже о бардаке во ввереном мне подразделении, чтобы отправить меня к черту на кулички или вообще – в арестансткие роты… Но – мы жили не при старой администрации.

– Ничего не скажете? – генерал закрыл папку и хлопнул по ней ладонью.

– Скажу, ваше превосходительство! Ваш мундир доставлен в прачечную, корреспонденция с почты – на журнальном столике, телятина и овощи с рынка – в буфете. Плотником обещал быть послезавтра – по поводу рамы на кухне. Дует, сил нет.

– Вот и хорошо, поручик, продолжайте… Принесите мне сразу "Курьера", остальную корреспонденцию рассортируйте, займусь позже. А что касается господина Ариса – работа у него такая. Он еще в имперском политическом сыске работал, оттуда и ухватки… Не берите близко к сердцу.

Конечно, я взял всё это близко к сердцу. Вечером мы ужинали вместе – была у генерала Крестовского причуда – он не любил ужинать в одиночестве, и в редкие вечера, когда не было гостей, я составлял ему компанию.

– Я склонен доверять молодым. Мы, старики, скоро уйдем – и Империя будет вашей. Такие люди как его светлость Тревельян, господин Вознесенский и их товарищи – вот будущее нашей родины. Я вам крамольную мысль скажу – Империю профукали нынешние полковники. Да-да, поколение этих сорока-пятидесятилетних холеных и во всех отношениях положительных господ. Они жили в слишком хорошие времена, а когда эти времена закончились – полковники просто не справились с управлением, сдали страну тридцатилетним голопанам с синими бантами. Самое крамольное – это то, что последний император тоже был полковником…Поэтому у меня одна надежда – мы, старики, продержимся еще лет десять-пятнадцать, и за это время нам нужно подрастить себе смену – из вас! Да-да, такие как вы, поручик, тоже будут очень нужны… Чтобы такие как Тревельян и Вознесенский не превратились в холёных и во всех отношениях положительных господ… А такие, как Арис, не уподобились лоялистам.

Я должен был забрать парадный мундир его превосходительства из прачечной через полчаса – нам предстоял торжественный выход. Это было первое мероприятие подобного рода за четыре недели моей службы адъютантом. Артур Николаевич усмехался в бороду:

– Ваше дело стоять слева и чуть позади меня, иметь бравый вид и бдить! Вот и бдите – и не задавайте лишних вопросов.

Перед тем, как зайти в прачечную, я наконец, наведался в библиотеку. Пожилая сухонькая дама выдала мне довоенный еще альманах "Кто есть кто в Династии" – он тогда издавался ежегодно, с фотографиями и комментариями. Времени было в обрез, и я листал страницы с бешеной скоростью.

"Его Высочество, великий князь Артур Николаевич!". Меня как громом ударило – Крестовский – это по матери! Родной дядя последнего императора, дитя морганатического брака без права на престол, великий исследователь Севера, председатель Императорского географического общества! Единственный пятый генерал-аншеф за всю историю Империи – этот чин ему присвоили в знак заслуг по освоению и изучению северных земель и Полярных островов…

Многое становилось на свои места, многое, но не всё. У меня было такое чувство, как будто меня контузило во второй раз, когда я забирал белоснежный мундир из прачечной и потом, когда помогал его превосходительству (Его Высочеству?) облачиться.

Наверх на мундир он накинул плащ, и мы вышли из подъезда. Нас встречал огромный черный автомобиль. За рулём сидел Арис в форме преторианца без знаков различия. Он даже кивнул мне, когда я открывал заднюю дверь перед Артуром Николаевичем.

Мы промчались по пустым улицам города и выехали на шоссе. Там к нам присоединились еще автомобили – целая колонна. Через сорок минут мы свернули в лес и по хорошей асфальтированной дороге доехали до внушительных размеров арки. На арке красовались череп и кости и девиз преторианцев: "Победа или смерть!"

Я выбрался первым и осмотрелся. Из автомобилей высыпали молодые люди в мундирах лейб-гвардии. Я нашел взглядом Тревельяна и Вознесенского. Доктор что-то сказал акустику и они оба рассмеялись.

Дождавшись, пока лейб-гвардия построиться, я открыл дверцу его превосходительству, и приложил открытую ладонь к виску, салютую по-имперски. Мы прошествовали сквозь арку к каменной трибуне – Артур Николаевич, я – слева и чуть позади, и два десятка лейб-гвардейцев – в каре, окружая нас со всех сторон.

Грянули звуки торжественного марша. Ровные ряды преторианцев чеканили шаг. Генерал Крестовский поднял руку в приветствии:

– Здравствуйте господа преторианцы!

– Здра-ви-я же-ла-ем Ва-ше Вы-со-чес-тво! – не теряя дыхания отвечал цвет и гордость имперской армии.

– Его Высочеству Регенту – ура! – раздался звонкий голос командующего парадом молодого статного генерала.

– Ура, ура, ура-а-а-а!!! – их клич был подобен грому.

Генерал-аншеф Крестовский, Его Высочество Регент – хозяин и правитель Империи, улыбался в бороду и жмурился от лучей солнца, которое выглянуло из-за облаков и испортило серьезность момента, заиграв солнечными зайчиками, отражаясь от обнаженных клинков, пуговиц на мундирах, поясных пряжек и кокард на фуражках.

XVII. КАЗЕННЫЙ ДОМ И ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА

(наверное, это начало второй части книги?)

Давно ли мне били морду? Сложно сказать. На самом деле это очень ёмкое понятие – "бить морду". К этому сакральному действу нельзя отнести спортивные поединки, дуэли и сражение на поле боя. Битие морды предполагает самозабвенное нанесение ударов кулаками по лицу неприятеля и получения от процесса морального удовлетворения.

В той же ситуации, но ежели морду бьют тебе, удовольствие получить весьма сложно. Есть исключения – один знакомый подпоручик осознанно и добровольно напрашивался на мордобитие, желая усугубить чувство собственной ничтожности и никчемности в рамках вселенной. Чувство это его светлость Тревельян непременно обозвал бы экзистенциальным кризисом, и возникло оно у вышеупомянутого подпоручика в результате отвергнутой любви и на фоне алкогольного опьянения мало совместимого с жизнью.

В моем случае ни о какой добровольности речи не шло. Империя сказала – "надо", офицер ответил – "есть".

– … занимаются сраным говном, вместе со своим Регентом, Тайным советом и преторианцами! А там воруют людей, крадут прямо из родных домов и продают в рабство! – орал я, размахивая недопитой бутылкой. Мне особенно легко было изображать праведный гнев, поскольку тему я изучал на практике. – Жгут деревни, вырезают целые хутора! Лоялисты, имперцы – да пошли вы все в жопу вместе с вашими ассамблеями и регентами! Да гори они все синим пламенем!

Компания артиллерийских унтер-офицеров уже поднималась из-за стола и двигалась мне навстречу.