Тени дня (СИ) - Земляной Андрей Борисович
— Здеся матушка! — Заполошно вбежавшая в малую гостиную пожилая, широколицая, по-деревенски крепко сбитая служанка в сером платье и белом переднике, быстро поклонилась и выпрямилась, преданно глядя на хозяйку широко раскрытыми глазами. — Како вы и сказывали, токма явится господин Белоусов, и значит я сразу же вас кликать…
— Спасибо Анфиса. — Княгиня кивнула, и встав в кушетки посмотрелась в ростовое зеркало на стене проверяя как сидит платье и не сбилась ли косметика на вполне ещё моложавом лице, когда-то первой московской красавицы. — Проводи гостя в большую гостиную, да вели чай нести.
— Уже матушка — голубушка. — Служанка истово закивала головой. — Уже велела, как тока завидела его ахтомобиль. А то, как же. Приметная такая коляска-то. Большая, белая, да герб такой. С кораблём да с пистолями… — Служанка смущённо улыбнулась и понизила голос по-деревенски прикрыв рот от срама рукой. — А сам-то красавчик писанный, словно с картинки. Такого враз не забудешь…
Покрутившись у зеркала, княгиня вдруг поймала себя на мысли, что хочет выглядеть привлекательно для этого молодого льва. «Вот ведь. Пятый десяток уже, а всё туда же.» Она усмехнулась и подмигнув своему отражению решительно пошла вперёд, распахивая двустворчатые двери перед собой двумя руками, словно раздвигая льдины.
— Николай Александрович. Сердечно рада вас видеть, у себя в гостях. — Княгиня радушно улыбнулась и держа спину прямой словно натянутая струна, подойдя ближе подала руку для поцелуя. — Сейчас принесут чаю, но может, приказать подать завтрак или чего посущественнее? Я вижу на вашем лице следы бессонной ночи…
— Рад нашей новой встрече, княгиня. — Белоусов коротко, на военный манер поклонился, и легко коснувшись губами самых кончиков пальцев, что означало глубокое почтение, твёрдо посмотрел в глаза Бельской. — Но если позволите я сразу о самом важном. — Он едва заметно улыбнулся и чуть поклонился словно прося прощение за торопливость. — Спешу сообщить, что досадное происшествие, так огорчившее ваше сиятельство, благополучно разрешено. Я привёз долговые расписки и деньги, что оставил в игорном доме ваш сын. К сожалению, человек, ставший причиной вашего расстройства, никак не сможет принести извинения лично, но могу вас твёрдо заверить, что перед смертью он горячо раскаивался и просил, замолвить за него словечко перед господом нашим и перед вами.
Николай протянул большой конверт из плотной коричневой бумаги, в котором когда-то находилась корреспонденция, а ныне лежали так важные для княгини закладные, и толстые пачки ассигнаций, билетами по десять тысяч рублей.
Не говоря ни слова, Бельская раскрыла конверт, и не обратив внимания на деньги, достав расписки стала просматривать их.
— Да, здесь всё. — Она успокоено вздохнула, и сразу же начала ожесточённо рвать бумаги в мелкие клочья, разбрасывая обрывки по ковру. И только когда рвать стало нечего, она наконец справилась с нервной дрожью, с трудом подняла взгляд и посмотрела в глаза Николаю. — Могу ли я чем-то отблагодарить за помощь? — Княгиня внимательно следила за малейшими реакциями боярича, но лицо молодого человека было задумчиво словно тот решал какую-то важную задачу.
Николай, помолчав какое-то время и видимо прияв решение с улыбкой кивнул.
— Да ваше сиятельство. Глубоко раскаиваясь в содеянном, Леонид Пантелеев, носивший кличку Пономарь, передал мне другие расписки и письма, разных людей, служившие ему основанием для шантажа, угроз и вымогательства. Я не могу отдать этот архив полиции, так как не вполне доверяю их умению хранить секреты, но вручаю вам, с тем, чтобы это всё вернулось владельцам. Ведь вы, как никто иной знаете наше общество и сможете доставить бумаги по назначению без лишнего шума. — Николай поднял с ковра саквояж внушительных размеров и поставил на стол. — Здесь всё, что было в кабинете и сейфе этого мерзавца.
Княгиня замерла, намертво сцепив руки на груди, словно, не давая себе шанса даже потянуться к ручке чемодана с властью.
То, что предлагал ей боярич, было удивительно и почти невозможно. Власть над светом. Сотни тайн, за которые его будут в прямом смысле носить на руках, ибо убить не посмеют. То за что большая часть людей не задумываясь продаст свою душу. И вот всё это богатство он отдавал ей?
Бельская посмотрела в глаза Белоусова ища там ответ, и вдруг с острой ясностью поняла, что ему не нужна была эта власть. Как и не нужен весь свет, половину которого составляли люди пустые и никчёмные. Боярич родом из другого мира. Мира, который пахнет порохом и сталью, и не будет размениваться на мирок мягких подушек и восточных ароматов.
Княгиня порывисто вздохнула и кивнула.
— Я сделаю всё как нужно, боярич. — Княгиня, приложив правую руку к груди поклонилась Белоусову в пояс как кланяются только государю и старшему в роду. — Можете быть уверены, что я разрешу всё наилучшим образом.
Николай, приехав домой первым делом содрал одежду и долго, с наслаждением отмокал в огромной медной ванной, и уже почти спящий вполз на кровать, чтобы уже через пятнадцать секунд спать сном праведника.
Эпопея с расписками и шантажом одной из самых родовитых семей России, продлилась всего пять суток, но стоила ему больших нервов.
Но куда больших нервов стоила эта пятидневная эскапада чинам московского уголовного сыска. Кровавый след неизвестного, прошёл через весь город, но кроме догадок и подозрений на руках ничего не было. Ни улик, ни следов, ничего. Даже когда объявился Лёнька Пантелеев, уехавший с неизвестным игроком, он был вполне жив и здоров, правда недолго. Ибо объявился он стоя на пролёте Бородинского моста, с которого и сиганул в воду. Спасти его разумеется не удалось, да и не старались особо полицейские чины, так как всей Москве, Пономарь был знаком как первейшая мразь. Ну а десяток мелких бандитов, найденных с ножевыми и рукопашными ранениями, просто приплюсовали к нераскрытым делам одной папкой.
В итоге, посовещавшись полицейские полковники всё устроили так, словно это была схватка двух враждующих ватаг, за портовые склады, и дело благополучно закрыли.
Но кроме переполоха в полицейских кругах, случилось немалое смятение и брожение в умах столичных блатных, и в течении пары недель достигло такого уровня, что собранная делегация из авторитетнейших воров пошла на поклон к самому Евно Азефу, носившему кличку Калита — знаменитому московскому вору, лично уже не промышлявшему, но тем не менее сохранившему почётную должность верховного арбитра промеж всей блатной шушеры столицы и покровителя многих уголовных ватаг.
Естественно и про шум, и про кровавую баню, что устроил московским ворам неизвестный гражданин, Калита знал, как знал и то, за чем полез неизвестный пока беспредельщик к Пономарю. То чем занимался Пономарь, было не инициативой шулера, а верхушкой тщательно разработанного дела, когда бумаги, записки, письма и прочий мусор, что обычно выкидывают в ведро, не попадали на помойку, а вынимались подкупленными слугами, и за вознаграждение передавались для последующего шантажа.
Но пропали не только эти бумаги. Пусть и прибыльное дело, но не столь опасное, как документы из секретной комнаты, спрятанной за камином. Вот там было нечто действительно важное. Подробное досье на всю криминальную и легальную верхушку России с адресами, лёжками, подельниками, скупщиками краденого, именами в поддельных паспортах и денежными расписками прокуроров и полицейских. В общем всё то, что Калита собирал долгие десятилетия, утверждая свою власть над блатными. И пропажа этих документов была во сто, если не в тысячу крат хуже. Вся подноготная, скрытая жизнь московских воров, оказалась в руках неизвестного пока ещё противника. И как тот ими воспользуется — бог весть.
Как человек, вхожий пусть и не в светское общество, но в общество полусвета и корпорацию московских слуг, Евно Азеф имел довольно полную информацию о происшествии. За пять дней была уничтожена банда Штопора, который и сам по себе был отличным бойцом, и людей при себе держал отчаянных, промышлявших убийствами по заказу. Но и кроме того, была найдена пара щипачей3 просто со свёрнутыми шеями, пятеро простых гопников с ножевыми, и сам Пономарь, который перед тем как самоубиться, сдал весь свой архив, и ещё небось напел чего не следовало, потому что, когда к нему на квартиру прибыли, там от документов и расписок осталась только пыль.
