Лиорская мельница (СИ) - Андросов Андрей

– Да не знаю я. Говорю же, головой ударился.

Разговор опять свернул в старое русло. Брак вяло отбрехивался, Квок с сестрой строили версии и беззлобно переругивались, тарга катилась. Незаметно пролетела дорога по степи, началась Глотка. Утренние скиммеры у Бойницы исчезли, зато параллельно машинам рейда карабкались по каньону редкие траки и тарги вольников.

До лагеря добрались почти затемно. На машинах зажигались эйровые фонари, с дозорных вышек лились широкие лучи света. Миновав ворота, заякорились у въезда в огромный форт. Спутники разобрали снаряжение, попрощались с Браком и ушли к своим. Копун предложил подбросить калеку поближе к стоянке Котобоев, парень отказываться не стал. Сейчас не до прогулок, все тело болело, нога держалась кое-как, голову саднило. Еще и жрать хотелось немилосердно, этот момент они с толстяком не учли. Одними медузками сыт не будешь.

У костра было оживленно, часть охотников уже вернулись и теперь активно делились впечатлениями, попутно набивая брюхо. Брак, навьюченный железками, тяжело поковылял в обход, напрямую к траку Джуса. Проклятый толстяк очень удачно свалился с параличом, едет в комфорте. А калеке теперь переть все, от веревки до шарговой кувалды. Хорошо хоть, догадался увязать большую часть вещей в один огромный сверток из плаща лысого и теперь тащил его за собой.

До трака парень дойти не успел, налетели близнецы. О подвиге Логи они уже были наслышаны и теперь жаждали подробностей из первых рук. Брак отмахнулся и, сославшись на усталость, сбежал в кабину машины, чем смертельно обидел обоих. Однако, далеко близнецы не ушли, устроили засаду у борта. Логи тоже скоро должен появиться, возможно он будет более разговорчив.

Только войдя в кабину, затащив тюк и закрыв дверь, Брак осознал, насколько же он вымотался. Хорошо, что Джуса снова нет.

Усталость навалилась разом, мгновенно. Придавила плечи, руки обвисли. С трудом дотащил себя до лежанки, парень зажег ночной фонарь и завалился на спину, невидяще смотря в потолок кабины.

Такой знакомый потолок. Железный, темный, весь испещренный отметинами от прутка. Крестики, точки, черточки. Кое-где отметки складываются в примитивные схематические рисунки, где-то просто раскиданы без всякой системы. В дрожащем свете масляного фонаря они, казалось, живут своей жизнью. Стоит отвести взгляд, и черточки смещаются, разбегаются как муравьи, расползаются. Их множество, сотни, если не тысячи, невозможно запомнить все.

Отметки дело рук Симы. Она никогда не жаловалась на память, держа в голове бесчисленные подробности своих историй. Но каждую обязательно отмечала, ставила отметку по одной ей известной схеме. Можно было ткнуть пальцем в любую металлическую кляксу, и мама обязательно расскажет вечером историю, которая за ней стоит. Будет долго сидеть в любимом складном кресле и говорить, говорить, изредка обращаясь взглядом к потолку, будто спрашивая подзабытые подробности. А сын с отцом будут сидеть и слушать. Джус с неизменной кружкой вурша в руке, а Брак – ковыряя очередную железку.

Дверь кабины оглушительно лязгнула, разрушая все очарование момента. Джус ввалился внутрь, с грохотом поставил на пол две канистры. Харкнул куда-то в темноту, споткнулся об тюк и выругался. Разжег большой фонарь. Судя по движениям, накидаться отец еще не успел, хотя обычно в это время уже заметно пошатывался. Тощий, жилистый, выгоревшие волосы неопрятно выбиваются из под налобной повязки.

Джус занес было ногу над приемным сыном чтобы пнуть, но передумал, увидев что тот не спит. Вместо этого прошел к баку, набулькал себе в кружку, расплескав воду по полу. Отпил, скривился, но осушил до дна, шумно глотая.

– Привет, Джус, – Брак, переборов усталость, тяжело сел на лежанке.

– Не слышу счастья в твоем голосе. А где же радость, что любимый папа пришел домой после тяжелого дня, принес эйр. Чтобы тебе, бездельнику, было чем заправлять ночью обогреватель. А ты когда в последний раз называл меня отцом, скотина неблагодарная?

Брак выругался про себя. С трезвым Джусом иметь дело было гораздо тяжелее, чем с пьяным. Приемный отец становился желчным и невыносимым.

– Здравствуй, отец.

– Всегда бы так. – Джус принюхался к кружке и недовольно спросил, – Почему вода воняет? Опреснитель еще с утра запустили.

– Завтра с утра наполню. Трубы надо протянуть.

– Ножку не хочешь нагружать? Это правильно. Хотя мне иногда начинает казаться, что от твоей здоровой ноги проку не больше, чем от тупой железки. Может, она тебе вообще не нужна?

– Я…

– Где ты был весь день? И что это за дерьмо на полу? – Джус пнул тюк, скривился. – Сборщики днем собирались в Подмышку, там пузырей накрыли. Я полдня пытался движок разбудить.

– Это снаряга Логи. Он ходил на медуз охотиться, яда словил.

– И какого шарга ты это дерьмо сюда притащил? И почему именно ты?

– Я вместе с ним ходил, помощником. Хотел глянуть, как пузырей бьют.

Джус вскинулся, резко подскочил к сыну. Схватил за жалобно затрещавший воротник куртки и приподнял над лежанкой. Пристально осмотрел, после чего отвесил чувствительный удар по уху. Отпустил, калека с трудом сохранил равновесие.

– Понял, за что?

– Понял. Нехер мне там делать.

– Нехер тебе там делать,

Оба произнесли фразу одновременно.

– Еще раз передразнишь, полезешь движок отмывать. Ни шарга ты не понял, просто повторяешь за мной, гразгова отрыжка.

Отец вздохнул и задумчиво прошелся по кабине. Еще раз пнул тюк.

– Из-за тебя мы упустили сегодняшнюю долю. Не знаю, что с движком, но эта тварь не хотела просыпаться. Мы должны работать, а не развлекаться на охоте. Сейчас как никогда нужны кри.

– Я знаю. Чегодун вчера просил напомнить о долге, но тебя не было. Сказал, что если не вернешь до конца недели, заберет трак. Я думал помочь, поэтому вызвался на охоту.

Про второй вариант Брак говорить не стал. Не стоит подкидывать отцу идеи. А двигатель он усыпил еще вчера ночью, накормив тварь до отвала и добавив самогона, как раз на тот случай, если отец вдруг решит отправиться со сборщиками.

– Помочь как? Сдохнув на охоте? Мне рассказали, что было у костра. Надеюсь, ты хотя бы догадался не платить этому жирдяю.

– Я не платил.

Брак тут же схлопотал еще одну затрещину.

– Не ври мне. В этой кабине кретин только ты. Я расспросил молодняк. Все в один голос твердят, что ты согласился за зелень. Я даже не буду спрашивать, откуда у тебя зелень, наверняка украл.

– Логи обещал вернуть, если добудем трофей.

Джус обидно заржал.

– Вы еще и за трофей? Шарговы кретины. И что, добыли?

– А ты сходи к костру, спроси, – Брак не удержался от колкости. Он много раз представлял у себя в голове этот разговор, но на трезвого отца его воображения не хватило.

– Медузу? – Джус недоверчиво посмотрел на сына. – Брешешь, как и всегда. А даже если добыли, я надеюсь у тебя хватит яиц стребовать свою долю у жирдяя. С него станется зажать.

– Он обещал отдать.

– А я обещал бросить пить. Никогда не верь подонкам, сынок. А этот Логи настоящий подонок, раз потащил увечного на охоту, взяв за это кри. Из таких мразей надо выбивать свое силой, чуть прогнешься – тебя поимеют и сожрут. Пойдем вместе, сам он не клановый, а его отец трусливее рапы.

Брак давно не слышал от отца такой продолжительной и связной речи. Это пугало. А тот продолжал говорить:

– Надеюсь, часть трофеев покроет сегодняшнюю долю, которой мы лишились по твоей прихоти. Чегодун, жаба пустынная… Знает же, гразгова отрыжка, что кри у нас нет. Трак он мой хочет... Ничего пока мы здесь живем, мой трак он не получит. Это память.

Джус с какой-то тоской осмотрел кабину, задержал взгляд на потолке.

– А еще ты со своим подонком другом. Куда ты в следующий раз за ним пойдешь? Прямиком в Поиск похромаешь, еще и приплатишь за это? Нехер тебе там делать.

– Я и не собирался. Сам постоянно твердишь, что там делать нечего.