Копоть - Максим Владимирович Виноградов
Джонсон налег на створку плечом, держа пулевик наготове. Когда расстояние стало достаточным, аккуратно перетек внутрь. Пробежал фонарем по сторонам — пусто. В середине комнаты будто бы что-то лежало на полу — Даг не мог рассмотреть. Ближний угол совершенно пустой, даже странно.
Пахнуло застоявшимся воздухом. Запах… странный. Пахло нехорошим. Никаких четких ассоциаций, но Джонсон просто знал — так вонять может только что-то однозначно отвратное.
Подождал еще минуту, водя лучом осветителя по стенам и полу. Пыль и копоть — все стандартно. А вот отсутствие мебели навевает нехорошие мысли. Не могла же большая комната стоять просто так, пустой? Не для красоты же она нужна? Окно на стене — заколочено изнутри, да так, что и лучик света не проберется.
Очень медленно, шаг за шагом, Джонсон двинулся вглубь. Светил, в первую очередь, под ноги. Фонарь с трудом пробивал темноту, словно ему что-то мешало. Противоположную стену Даг так и не рассмотрел. Зато увидел что-то странное на полу.
Сначала заметил линии. На сером полу черная разметка смотрелась достаточно инородно, чтобы не принять ее за часть интерьера. Рисовали их, судя по всему, недавно. Да и старались не сильно: прямая линия содержала заметные глазом изъяны там, где рука «художника» дрогнула.
Несколько шагов вперед. Осветитель выхватил новую часть общей картины. И вот теперь Дагу стало страшно.
Никакая это была не разметка! Множественные линии, пересекаясь и разветвляясь, сплелись в замысловатую пентаграмму. Вернее, углов тут было гораздо больше пяти. Но для Джонсона, вся эта магическая хренотень не имела особого смысла, и разницы он не понимал. Жуткая фигура на полу — значит пентаграмма.
Многоконечная звезда занимала центр комнаты, краями лучей почти дотягиваясь до стен. Внутрь вписаны множество дополнительных фигур, среди которых взгляд мог блуждать, не останавливаясь, очень долго.
Выглядело все максимально жутко. Джонсону будто ушат холодной воды на голову вылили. По спине побежали мурашки. Руки как-то сразу озябли. А вот на лице выступил пот.
С трудом сделал шаг. Направил свет на центр построения. Вздрогнул. Ноги пошли мелкой дрожью, захотелось разом оказаться как можно дальше отсюда.
На пересечении линий лежали… фрагменты. Наварное, когда-то они были телами. Людскими. Даже, наверное, женскими. Даг мог бы поспорить, что это и есть те самые Айзек, мама и дочка, хозяева дома. Только вот… разобранные на части. Очень мелкие части.
И рисовали фигуры явно не краской. Джонсон не знал откуда, но пришло понимание — дьявольская фигура намалевана кровью.
Жуткий скрип раздался со спины. Даг резко повернулся, вскидывая пулевик. Дверь с характерным щелчком захлопнулась, встав в пазы, как влитая. Осветитель вздрогнул и потух.
Осветитель потух!
Как такое вообще возможно?
Они же безотказные, черт их побери! А горючего там бы хватило на пару дней точно — Джонсон проверял!
Накатила тьма. Набросилась со всех сторон, облепляя холодными влажными объятиями. Холод мгновенно пробрал до костей, дыхание сперло, будто под водой. Чтобы вдохнуть, пришлось сделать титаническое усилие. Зубы стучали — то ли от мороза, то ли от страха.
А страшно стало, как никогда в жизни. Это был даже не страх — инстинктивный ужас. Мозгами Даг, возможно, и понимал, что ничего такого не произошло. Ну, захлопнулась дверь. Ну, погас фонарь. Бывает. Жаль только, что эти мысли оказались глубоко погребены под эмоциональным взрывом подсознательного. И подсознательное было в панике.
Темно. Не видно ни зги. Тихо, ни шороха. Только поджилки трясутся.
Прошло, должно быть, секунд пять, прежде чем Джонсон пересилил себя.
Судорожно дыша, взялся обеими руками за осветитель. Во что бы то ни стало — надо заставить чертов прибор работать! На ощупь, дрожащими пальцами, нащупал пусковик. Вдавил — нет эффекта. Сухой щелчок и даже искры нет.
Где-то впереди раздался шорох. На грани восприятия, едва слышно, но Даг вздрогнул, как от взрыва. Замер, вслушиваясь. Еще шорох, чуть в стороне. Там явно что-то было. И это что-то двигалось.
Валить! Валить отсюда нахрен, пока живой! Пусть ругают, пусть депремируют. Пусть даже уволят! Здоровье как-то дороже! Психическое в том числе.
Встрепенувшись, Джонсон вдруг осознал, что потерял направление. Пока возился с фонарем, пока крутился — теперь он понятия не имел, в какой стороне дверь. Тьма давила одинаково со всех стороне, вокруг не нашлось ни единого ориентира. Только зловещие шорохи становились все ближе.
Шаг, еще шаг. Куда он идет?
Это комната, у нее конечные размеры. Если идти прямо, рано или поздно упрешся в стену. Хреново, если стена окажется дальней. Но — держась за стену, можно обойти зал по периметру. И найти чертову дверь!
Звучало, как план. Очень страшный, возможно долгий, но выполнимый. Только одно останавливало Джонсона. Он подумал, что идя в темноте, может наткнуться на останки тел, разложенных в центре. А этого очень не хотелось.
Что-то громадное возникло перед дознавателем и пахнуло смрадом. Джонсон пошатнулся, закашлялся и отпрыгнул назад. Он ничего не видел, но ощутил чужеродное — телом, кожей. От неожиданности нога пошла юзом, и Даг завалился на спину. Бесполезный осветитель звякнул где-то в темноте — дознаватель его упустил. Позорно вскрикнув от страха, Даг выстрелил из пулевика — не целясь, прямо в темноту. И сразу же еще раз.
Грохот выстрелов отогнал страх. В ушах звенело, и это был единственный доступный эффект. Джонсон по прежнему ничего не видел, но по крайней мере ощущение чужеродного присутствия пропало.
Судорожно дыша, он вскочил на ноги. Ориентация потерялась напрочь. Стены, дверь — все потеряло хоть какой-то смысл. Даг забыл, где находится и что тут делает. Имела смысл только тьма, и то, что находится в ней.
Он крутился на месте, водя пулевиком вокруг. Как будто мог кого-то напугать этой возней. Пот по физиономии тек ручьями, руки ходили ходуном, пульс подскочил, должно быть, до двух сотен.
«Хи-хи-хи!» — раздалось за спиной.
Даг повернулся так резко, что позвоночник хрустнул. Пулевик дернулся, кажется, еще быстрее. Палец вдавил спуск автоматически, без участия сознания. Выстрел, грохот. И звенящая тишина.
Тьма будто придвинулась ближе. Джонсон чуял, что его окружают. Что-то надвигалось со всех сторон. Нечто неощутимое, ужасное. Такое, что тронет — смерть.
Зубы принялись выбивать чечетку. Джонсон дрожал, как на электрическом стуле. С неимоверным трудом он попытался взять себя в руки. В голове немного прояснилось, но дрожь никуда не делась.
Стоп. Это не он. Вернее, не только он. Вибрировал пол. Да что там, вибрировал — почти ходил
