СЛВ 2 (СИ) - Сергеев Артем

— Ежели кто прилежен и старших чтит, — опять отвлек на себя внимание Нилыч, — то быть ему правильным домовым! Мы плохому не научим, глядите, какого орла воспитали! И недалек тот день, когда придет пора именоваться Кирюше нашему — Кузьмичом! В дополнение к медали-то, кругом почет и уважение от всех знающих и понимающих. Митрофаныч, ну хоть ты им скажи, не дай соврать!

— Правда твоя, Нилыч, такими темпами быть ему вскорости Кузьмичом, — солидно поддакнул ему раздувшийся от гордости Микешка, которого впервые, как я понял, кто-то назвал по отчеству на людях. — Это на всю жизнь почет, а медаль и потерять можно.

Кирюха быстро и остро с внезапной неприязнью взглянул на завравшегося наставника, Нилыч тоже украдкой недовольно вздохнул, и опомнившийся Микентий тут же отыграл назад.

— Но это распустёха какой-нибудь потерять может, — поправился он и вышел на правильную волну. — Из недалеких, а не мы! Тем более, я ее сам хранить буду, вот в этом вот судочке, на бархатной малиновой подушечке! Это ж не только Кирюхе медаль, это всем нам медаль, всему нашему племени! Верно я говорю, братия? Вот чего-то не припомню я, чтоб другой полезной нечисти медали раздавали!

Круг домовых одобрительно запищал, проникнувшись речью нашего охламона. У нескольких молоденьких нечистиков мечтательно закатились глаза, а некоторые особо деятельные тут же затеяли хоровод вокруг ящика.

— Ну, это ты, положим, загнул, — совсем негромко хмыкнул довольный Нилыч, но все домовые его услышали и тревожно заткнулись. — У гномьей саламандры Василисы княжеский орден есть, я точно знаю, и у других тож, слышал о таком. За подвиги боевые, когда нежить на Черном Болоте гоняли и прочее, по совокупности. Честь ей оказали со всем уважением, было дело.

— Ты не путай, — легко парировал Микешка. — Кто она и кто мы. Саламандрам медалей не жалко, они на особом счету, а вот есть ли княжьи награды у тех же банников да овинников? Я даже больше скажу, у тех домовых, что по дружинным казармам и складам живут, и у тех такого не бывало! Только у нас, у лётных, потому что мы молодцы! И пусть теперь только кто из них попробует нос задрать, как раньше, вот мы им ужо!

Круг снова восторженно зашумел, а особо воодушевившиеся поскакали с мест, воинственно размахивая кулачками.

— И все равно толком не сказали, за что медаль-то, почему это ему честь такая выпала! Вот Варфоломеюш… — снова испортил всеобщее ликование писклявый оппозиционер, но тут же заткнулся, потому что взбешенный Нилыч быстро и ловко стянул с ноги валеночек и метко запустил им в голову надоеды. Соседи по галерке наградили дурака тумаками, а Микешка придержал готового было прийти им на помощь аэродромного старшину.

— Народ интересуется, — проникновенно сказал он недовольно оглянувшемуся на него Нилычу. — Народ имеет право знать. Оставь дуралея, без нас разберутся. Вон, видишь, как стараются? Так ему, так, и этак тоже хорошо!

— Ну так расскажи всем, как дело было! — немного раздраженно посоветовал ему Фрол, принимая из услужливых ручонок приплывший к нему обратно валеночек. — Если тайны великой тут нет, конешно.

— Тайны нет, но… — замялся Микешка, — как бы это половчее сказать… Чтоб всем понятно было…

Домовой наш откровенно поплыл, но старательно держал уверенный и победный вид. Я знал, что вчера он пропустил мимо ушей сбивчивые рассказы Кирюши о своих подвигах, больше озаботившись форменной одеждой нашего трюмного и его собственным рундучком на борту. Раз пять за вечер они бегали смотреть на Кирюхин саквояжик в моей каюте, на ревизию батарей банок с вареньем на кухне «Ласточки», на осмотр санузла, где гордый Кирюша собственноручно открывал и закрывал вентили под ошеломленным взглядом своего наставника, и на поклон к Лариске. Они вдвоем о чем-то с ней почтительно шептались, а потом пели ей какие-то песни, под наше с Арчи сдавленное хихиканье. Позже Микешка по уши зарылся в заветный судочек со вкусным кракеном, полпорции которого Кирюша придержал для своего наставника, и на время выпал из нашей реальности.

Он вдохновенно сожрал все, что там было, до последнего кусочка, не исключая соевый соус вместе с васаби, а потом кряхтел и вздыхал на весь ангар полночи кряду. Вздохи и оханье его были не просто горестные, а с примесью какой-то гордости, но все равно Арчи не выдержал и со сдержанными матами полез лечить горемыку. Наш маг поймал Микешку, быстро выбил из него, как он сквозь зубы выразился, всё дерьмо, и на этом сеанс лечения окончился. Но вот именно рассказам Кирюши о своих подвигах в этом насыщенном на события вечере места не нашлось, и поэтому Микешка стоял сейчас с необоснованно уверенным видом, беспокойно ожидая, что кто-то придет ему на помощь.

Кирюха помогать ему не спешил, он все еще дулся на наставника за ляп про потерю медали, поэтому пришлось влезть мне, чтобы не ронять авторитет Микентия и всей нашей команды. Я очень осторожно потянулся через весь ангар и торопливо зашептал ему на ухо самую суть. Тот чутка дернулся, обалдел, но быстро справился с собой.

— Стратегическую операцию разведки враждебного княжества! — во всеуслышание заявил он торжественным голосом и остановился, ожидая моих дальнейших подсказок. — Сорвал? Да, сорвал! Кирюша наш сорвал! Вот! Войну предотвратил? Войну предотвратил, ничего себе! И это всё Кирюша наш, один!

— Ты с кем это там разговариваешь? — подозрительно прищурился Фрол Нилыч.

— Ни с кем, вспоминаю просто, — быстро открестился Микентий и начал, надсаживая пронзительный голосок, вслед за мной перечислять все Кирюхины подвиги. Народ ошеломленно безмолвствовал, пораженный в самое сердце геройством нашего трюмного. Я не стеснялся, расписывая Кирюхину доблесть, потому что знал его скромность, Микешка старательно повторял все мои слова один в один, и нам наконец удалось пробрать аудиторию до печенок. Молоденькие домовята горящими глазами смотрели на Кирюшу как на суперзвезду, народ постарше тоже неслабо впечатлился, и даже Нилыч закусил свою бороду от изумления. Минут через пять мы с Микешкой заткнулись, добившись своего с лихвой.

— Вот это да… — наконец выдохнул ошалевший Нилыч, выплюнув пожеванную бороденку. — Вот это да…

Кирюха стоял красный пуще прежнего, уже с тоской и злобой поглядывая на Микентия, а тот вовсю наслаждался моментом, с удовольствием принимая важные позы и делая ножкой перед почтеннейшей публикой.

— Ну, что же, — прокашлялся Нилыч, совладав с чувствами. — Постановляю! За подвиги великие! За то, что жизнь хотел отдать за други своя! Отныне и впредь! Всем нашим молодым и средним именовать героя — кавалер Кирюша! Только так и никак иначе! Всем ли всё ясно? Ну а уж мы, старшие, по-прежнему будем тебя звать по имени, наше дело такое, стариковское. Ты как, не в обиде?

— Ну что вы, Фрол Нилыч, — низко поклонился сначала ему, а потом и всем остальным домовым наш трюмный. — Премного я вам благодарен за добро и ласку вашу, за правильное воспитанье. Век помнить буду. Да и какой я кавалер, это прямо лишнее.

— А вот такой! — сурово обрубил его Нилыч. — Да и не для тебя это, а для почтения к княжеской награде, к обществу, и вообще, это теперь дело политическое, не нашего ума. Вот и соответствуй, понял?

Кирюша степенно и уважительно кивнул Нилычу, принимая на себя невиданное для всего маленького народца звание кавалера, а мне в голову ворвался голос Арчи: " Ну, долго они там еще этот цирк разводить будут?"

Я невольно вздрогнул и огляделся. Как оказалось, я не был тут самым любопытным, а был я самым невнимательным. За дверью ангара стоял Арчи вместе с недоумевающим Антохой, и с удовольствием прислушивался к происходящему. Еще я пропустил Лариску, сидевшую в своем тигельке на штатном жаропрочном фундаменте, он же котел отопления ангара у дальней стены, куда мы выгружали её от греха подальше в межпоходовый период. Она сбила крышку набок и высунулась из своего домика, с величайшим любопытством разглядывая сходку домовых. Ее изумленно распахнутые глаза светили в темноте как две маленькие фары, но внимания пока не привлекали, до того нечистики увлеклись своими делами. Я вздохнул и понял, что клоунаду пора прекращать.