Царь нигилистов 2 (СИ) - Волховский Олег

— По рукам, — улыбнулся Саша. — Сейчас пять, остальное в течение трех месяцев.

Да, по сравнению со ставкой академика Тихобразова звучало очень оптимистично.

— Вам понравились мои работы? — спросил Крамской.

— Вы десять раз еще превзойдете самого себя, — сказал Саша. — Но, когда вы станете академиком, и ваши работы будут висеть в лучших музеях России, я пятнадцатью рублями не отделаюсь, так что давайте лучше сейчас.

— Что нужно сделать?

— Рекламу средства для волос. Честно говоря, даже стыдно вам предлагать такое.

— Я пока не академик.

— Нужна очень красивая девушка с очень пышными волосами — все в светлых солнечных тонах на сиреневом или розовом фоне. Для плаката в магазин, где мы это продаем. И для объявления в газете.

— Хорошо, — кивнул Крамской.

— Это раз, — сказал Саша. — Во-вторых, нужна картинка с небесным фонариком. Мы пока вырезку из «Ведомостей» утащили, но как бы нам не предъявили за это в связи с нарушением авторских прав. В газету точно не сможем это дать. Так что нужно перерисовать чуть иначе и для магазина — в цвете. Мне, кстати, нравится тот вариант, который в «Колоколе». Но думаю, будет красиво, если нарисовать не один, а дюжину фонариков. Уложусь в еще пятнадцать рублей?

— Да, — кивнул Крамской.

— И это не все. Потом у меня к вам будет еще один заказ.

Художник посмотрел вопросительно.

Глава 8

— Я пишу книгу и мне нужен иллюстратор, — сказал Саша.

— А что за книга, Ваше Высочество? — спросил Крамской.

— «Мир в ближайшие 150 лет».

— Фантастика?

— Нет, футурология.

— Футурология?

— Наука о будущем. Хотя, конечно, первые пять-десять лет будут воспринимать как фантастику. А потом книга станет бестселлером, поскольку начнет сбываться.

Собеседник, кажется споткнулся на англицизме «бестселлер».

— Будет разлетаться, как горячие пирожки, по всему миру, — пояснил Саша.

— Вы так уверены? — улыбнулся Крамской.

— Поглядим, — пожал плечами Саша. — Если большая часть моих прогнозов будет ошибочна — значит, не станет бестселлером. Только и всего.

— А что примерно придется рисовать?

— Города будущего, дома будущего, поезда будущего, повозки будущего, дороги будущего. Да я вам набросаю. Коряво, но я объясню.

— До сих пор мне приходилось рисовать в основном прошлое, — заметил Крамской.

— Будущее интереснее. Беретесь?

— Попробую.

Саша выдал художнику задаток в пять рублей и со вздохом посчитал оставшееся: пять рублей девяносто копеек. Это было как бы не очень много. Ладно! С голоду авось не умрет!

После обеда явился Зиновьев и положил на стол толстый том под названием: «Воинский устав о пехотной службе».

— Александр Александрович, это надо будет выучить.

— Что весь? — с ужасом переспросил Саша.

— Первую часть.

Устав был 1848 года издания и начинался с нескольких страниц сокращений, вроде «Див. Нач. — Дивизионный Начальник», «Ад. — Адъютант» или «Фиг. — Фигура». Перестроечный общевойсковой устав 1990 года, который ему когда-то пришлось учить, Саша помнил весьма смутно, но кажется такой забористой шизы не было даже там.

— Помните его? — осторожно спросил Зиновьев.

И Саша не сразу понял, что воспитатель спрашивает про устав 1848-го года, а не 1990-го.

— Совсем не помню, — признался Саша. — Я его учил до болезни?

— Да. С понедельника у вас военный лагерь с первым кадетским корпусом.

— На сколько это?

— До сентября.

И Саша с отчаяньем понял, что три ближайших четверга у Мадам Мишель накрылись медным тазом. Вместе со встречей с министром образования и переговорами с промышленниками.

— Это обязательно? — спросил Саша.

— Да, — сказал Зиновьев.

Кто бы сомневался! Мысль о том, что ребенка нужно спрашивать, хочет ли он ехать на военные сборы, была слишком продвинутой для местных обитателей.

— Я ничего не помню, — сказал Саша. — Вообще ничего из военного дела.

— Значит придется вспомнить, — заметил воспитатель.

— Хорошо, — кивнул Саша. — Только мне надо написать письмо Елене Павловне, с извинениями.

— Пишите, — пожал плечами Зиновьев.

«Любезная Елена Павловна! — начал Саша. — Меня ссылают в Петергофский кадетский лагерь на три недели. Видимо, за слишком вольный образ мыслей. Так что, к моему великому сожалению, я не смогу присутствовать у вас на ближайших трех вечерах.

Но я не хочу терять времени. Я хотел встретиться с производителями карет для того, чтобы заказать у них подарок для моего брата. Делать что-то к определенной дате — не самое лучшее решение, но мне главное начать.

Можете переслать от меня письмо братьям Фребелиусам?»

И Саша взял карандаш, линейку, циркуль и принялся за чертеж велосипеда.

— Это тоже письмо к Ее Высочеству? — поинтересовался Зиновьев.

— Да, конечно, — вздохнул Саша.

— Вам раньше там нравилось, Александр Александрович, — заметил Зиновьев.

— В кадетском лагере?

Зиновьев кивнул.

— Может, и сейчас понравится, — сказал Саша. — Ночные посиделки у костра я люблю. Просто ломает все мои планы.

— Ночных посиделок не обещаю, там отбой в десять, — сказал Зиновьев. — Ночные маневры — да.

— Ну, это как возить саночки, но не кататься, — хмыкнул Саша. — Гитару хоть можно взять?

Зиновьев задумался, видимо, вспоминая Сашины шедевры. Ну, что там? «Мария», «Балаган», «Город золотой», «Прощальная 3» — все довольно православно, если конечно не обращать внимания на детали.

— Ладно, — подытожил Николай Васильевич. — Гитару можно.

Саша нарисовал отдельно колеса, отдельно цепную передачу, отдельно педали. Задумался насчет шин. Ни на одном местном экипаже шин не было. С чего бы? Каучук есть. Упоминался в статье о трансатлантическом телеграфном кабеле. Фирма «Макинтош» уже производит непромокаемые прорезиненные плащи. Была как-то реклама в тех же «Ведомостях». А шин нет. Может, до России не довалились?

И Саша начертил шину с камерой. Вроде, шина без камеры — это более продвинуто, но он не вполне понимал, как она устроена. Написал, что все это должно быть из резины. Нарисовал ниппель на камере и велосипедный насос.

Вспомнил про обратный клапан и нарисовал ниппель в разрезе. Вспомнил про колпачок и нарисовал колпачок с резьбой.

«Возможно, у англичан это есть, — подписал он рядом. — В крайнем случае, если это сложно, можно пока без шин. Но, если получится, думаю, и экипажам не помешает. Если дело пойдет, претендую на 50 % прибыли от продажи шин».

Саша подумал, что заявление крайне наглое, в шампунь и фонарики он все-таки вкладывался, а здесь явно не потянет. А также о том, когда именно его начнут называть Саша-50 %.

Ладно, сторгуется!

«Любезные господа! — начал Саша письмо к Фребелиусам. — Опытный экземпляр велосипеда я хочу подарить моему брату государю цесаревичу Николаю Александровичу. Если конечно испытания пройдут успешно. Но это не значит, что нужно покрывать конструкцию позолотой. Чем она будет легче — тем лучше. К тому же экспериментальный экземпляр украшать бессмысленно — главное, чтобы работал. Поэтому чем дешевле — тем лучше. Колеса, думаю, должны быть примерно в два раза уже каретных.

Если наш опыт будет успешен, думаю, я и для себя закажу, и Володе (Великому князю Владимиру Александровичу) понравится. Мы введем моду на велосипеды, и это будет огромный челлендж для вашего бизнеса (на будущие 50 % претендую естественно)».

Саша засомневался, известен ли адресатам англицизм «челлендж», но переписывать было лень, и он оставил, как есть.

Там в будущем он уже сто лет не катался на велосипеде. Во-первых, было некогда, во-вторых, мешал значительно возросший в последние годы лишний вес. Но когда-то, во времена перестроечной юности — это было очень прикольно!

— А как насчет устава? — поинтересовался Зиновьев.