Фальдийская восьмерка - Андрей Андросов
Солдат осталось в живых всего трое, когда из леса, с обеих сторон дороги раздались крики и шум какой-то возни. Тяжелые удары, несколько синих вспышек, истошный поросячий визг… А потом все как-то очень быстро закончилось и наступила тишина. Выжившие сгрудились у корней дерева, настороженно водя штыками по сторонам, с дороги прихромал потерявший лошадь Вейстраг.
Всем было понятно, что нападающие мертвы. Мятежники на своей территории редко отступали – знали, что выжившие солдаты доложат об атаке быстро, а по свежим следам рванут гарнизонные егеря с нюхачами и собаками. Но кто именно помог республиканским воякам оставалось загадкой.
А потом из леса, цепляясь дурацкой широкополой шляпой за ветки, вышел невысокий, розовощекий крепыш в длинном кожаном плаще. Он блаженно улыбнулся, вытирая топор чьей-то рубахой и с симпатией посмотрел на солдат. Те недоуменно смотрели в ответ.
– Назови себя! – требовательно вскинул саблю сар Вейстраг. – Именем Короны!
– Жердан, – улыбнулся незнакомец. – Нихера не…
– Я тоже, – заметил еще один Жердан, выходя из леса с другой стороны дороги, – Что он хочет?
– Кто вы такие? – голос у Вейстрага дрогнул, когда за его спиной затрещало и сквозь ветви дерева проломился очередной крепыш. В точно такой же одежде, только со странного вида копьем, окровавленным и почему-то дымящимся.
– Млааадший! Что он…?
– Я тоже не понимаю.
– Другой младший.
– Я тут, – вывалился из кустов четвертый Жердан. Он был без плаща, зато в кирасе и с длинной веревкой в руках. – Привязал. Хрюкает.
– Спроси, это вот эти пидоры сожгли нашу…
– Лодку?
– Сейчас…
Окруженные солдаты испуганно переглядывались. А офицер медленно бледнел от ярости, крепче сжимая саблю. Кем бы ни были эти чужаки, никакого уважения к его зеленой ленте они не испытывали, а в разговорах на проклятом Тогвием канторском отчетливо звучали оскорбления.
– Эээ… сар…– заробел самый младший Жердан, с опаской глядя на Вейстрага, – Мои братья спрашивают…
– Про лодку…
– Спроси.
Услышав родной язык офицер обрадовался. Деревенский говор северных провинций трудно с чем-либо спутать, да и выглядел этот четвертый не так угрожающе. А значит – обязан будет подчиниться аристократу.
– Это вы… пидоры, нашу лодку сожгли? – решился Самый Младший, – Или те, в лесу?
Вейстраг опешил. А чужаки, совершенно не обращая на него внимания, продолжали что-то обсуждать.
– Быстрее надо.
– А то шарки…
– Поднимутся.
– Поднялись бы уже.
– Да как вы смеете? Какую лодку? – взревел офицер, – Ублюдочные смерды, вы все пойдете под с…
Солдаты испуганно зажмурили глаза. Вейстраг замахнулся саблей и вдруг обвалился кулем, решив поделиться своими мыслями с окрестными деревьями.
– Охеревший какой-то, – глубокомысленно заявил Жердан Старший, меняя банку.
– Воздух тут такой…
– Да. Весна.
Самый Младший Жердан смотрел на безголовый труп округлившимися глазами, в которых испуг стремительно сменялся детским восторгом. Потянувшиеся было к оружию солдаты медленно поднимали руки.
– Интересно, тут еще умники… есть? – почесал щеку Жердан Младший.
– Нет, – с жутким акцентом ответил пожилой солдат с шикарными густыми усами, поводя рукой в сторону истекающих багровой капелью крон деревьев. – Это был эээ… Это были мозги нашего десятка.
Братья шутку оценили высоко, а старший даже рассмеялся. Но все равно спросил, сурово нахмурив брови:
– Так это вы лодку нашу…
– Сожгли?
– Не мы – мятежники. А его, – указал старик на тело, – Его убили… Тоже они. Мятежники. Мы все свидетели.
Другие солдаты согласно закивали головами.
– Умом может быть одарен всякий, но лишь с опытом приходит… мудрость, – хлопнул солдата по плечу Младший, заставив того поморщиться от боли в раненой ноге. – Мы Жерданы.
– Нам бы…
– Лодку, – кивнул Старший.
– Большую? – уточнил старик, – Если маленькую, то тут рядом село есть. У меня там родня живет. А большую…
Он молча указал на север, где в семи милях ниже по течению стояла речная крепостница. Братья его жест не поняли, но на всякий случай мудро покивали. Они хотели большую, но…
– Мы там подсвинка…
– Изловили. На пиво бы… – мечтательно протянул Средний.
– Сменять.
Безголовый труп задергался, пытаясь подняться. Сидящие солдаты с истошными воплями отшатнулись, хватаясь за нательные святки.
– О, а этот…
– Поднялся, – заключил Старший, с размаху опуская топор. – Слушайте, а тут…
– Неплохо.
Даже с отрубленными конечностями свежеподнятый шарк продолжал дергаться. Руки слепо загребали землю, извиваясь как огромные бледные черви. Кто-то из братьев запалил поджигу, в воздухе запахло жженым волосом и жареным мясом.
– А что, дед, – задумчиво спросил Младший, подходя к орущим от ужаса солдатам, – Жерданы у вас в селе… имеются?
Глаза старика закатились и он потерял сознание.
Жарке плевать на время года. Зимой здесь чуть прохладнее, летом чуть жарче, но всегда – абсолютно невыносимо. Жарке плевать на шторма. Бури сглаживают величественные барханы, проливают пустыню насквозь… Лишь для того, чтобы через несколько часов на месте песчаных гор выросли новые, а вода бесследно исчезла, даровав еще несколько дней жизни местным обитателям. На которых, впрочем, Жарке тоже плевать. Старая поговорка кочевников гласит, что в мире невозможно сделать всего три вещи: остановить гигатрак на полном ходу, уговорить Попутчика высадить пассажира, и пройти по пустыне дольше часа, так и не увидев чьих-нибудь костей.
А кости – это эйносы. Заботливо очищенные песком, высушенные солнцем и отполированные ветром до зеркальной поверхности. Диковинные костяшки, зачастую делающие то, что среди дремучих дикарей цивилизованной части Гардаша может сойти за настоящее темное колдовство. Правда и защищает свои сокровища великая пустыня надежнее любого хранилища, ведь единственное, на что ей не плевать – это на то, что ты еще ходишь и дышишь.
Оазис ядовитых слез – самая южная точка в северном Гардаше,
